Игра в безумие
Шрифт:
– Совершенно ни о чем.
– А имя Абель? Вы знаете кого-нибудь по имени Абель? Вам оно никого не напоминает?
– Только что это скорее французское имя, чем английское. И эта девушка была француженкой. Помню одного французского киноактера, которого звали Абель Ганс.
– Но как же Абель, француз он или англичанин, добрался до вашей машинки?
– Я же сказал вам, что не имею понятия. Могу только предположить, что это случилось, когда машинка оставалась в доме без надзора, до того, как мы переехали.
–
– Хэзлтон резко сменил тон, теперь в нем звучало насмешливое недоверие. Он выглядел как бульдог, готовый наброситься на жертву.
– Вы хотите нас убедить, что кто-то, осматривая дом, чисто случайно увидел вашу машинку и подумал - вот счастливый случай, сяду-ка я и напечатаю письмо на том листе бумаги, который чисто случайно оказался у меня в кармане? Вы в этом хотите нас убедить? Для меня это звучит как нонсенс.
Вэйн казался потрясенным, но не испуганным.
– Я ни в чем не хочу вас убедить. Говорю же, я не могу объяснить.
Старший инспектор ткнул в него длинным костлявым пальцем.
– Вместо этой ерунды попробуйте вот как. Это ваша машинка. Письмо напечатали вы. Хотели избавиться от машинки, воспользовались случаем и отдали её дочери...
– Приемной дочери.
– Не перебивайте меня!
– Казалось, полицейский понемногу закипает. Потом вы познакомились с этой девушкой, и что дальше? Ведь это не первое письмо от Абеля, не так ли? Что, если я сообщу вам, что у нас есть ещё письма, отпечатанные на той же вашей машинке, что бы вы на это сказали?
Голос Вэйна остался спокойным. Ему даже удалось улыбнуться.
– Сказал бы, что вашу француженку я никогда в жизни не видел и что, будь у вас ещё письма, вы показали бы мне их фотокопии. И помните, инспектор, что я привык говорить с людьми. Вижу, когда кто-то блефует и пытается меня испугать. Это глупо. И, если позволите, старомодно.
Хэзлтон откинулся на спинку кресла так, что оно затрещало. Полинг своим тихим голосом перенял инициативу:
– Мистер Вэйн, когда вас посетил сержант Плендер... вы помните?
– Разумеется.
– Ваша жена сказала, что вы интересуетесь молоденькими девушками. Что она имела в виду?
– Ничего.
– По лицу его скользнула усмешка, и тут же погасла, как огонь маяка.
– Она сказала это, потому что знала о Монике Фаулер?
– Полинг ждал реакции на свой вопрос. Вэйну он был неприятен, но он был информирован и готов к нему.
– Да, она знает о Монике Фаулер.
– Ей было тринадцать.
– Ну и что?
– У вас были половые отношения?
– Нет. Я любил её как... вроде как дядюшка.
Хэзлтон фыркнул. Полинг укоризненно покосился на него.
– Меня обвинили во всевозможных непристойностях. Я ничего не совершил, но был настолько глуп, что дал им какие-то деньги.
– Двести фунтов за молчание. Знаю, вы не согласны, но это было за молчание.
–
– А как это называете вы?
– холодно спросил Полинг.
– Вас хотели обвинить в аморальном поведении. Но вы заплатили, и все было забыто.
– Меня никогда бы не обвинили.
– Вэйн побледнел.
– Так почему вы платили?
Поль не ответил.
– Потом они написали вашей жене.
– Да.
– Но это был не единственный случай. Расскажите нам о других.
– Был... было это всего один раз.
– Расскажите нам.
– Речь о Шейле Винтертон. Было это семь лет назад. Мы знакомы были с её семьей. Шейла брала у меня уроки французского. Я владею иностранными языками, так что я давал ей уроки.
– И что произошло?
– Вэйн что-то пробормотал.
– Я не слышал.
– Элис тогда работала по полдня. Однажды она вернулась и застала нас.
– Сколько лет было Шейле?
– Двенадцать.
– И едва слышно добавил: - Это был единственный случай, клянусь, единственный.
– Голова его упала на стол, плечи содрогались от рыданий.
Полинг поморщился. Эти неприятные сцены приходится терпеть. Весьма деликатно он продолжал:
– А как насчет Луизы? Расскажите нам о ней.
Вэйн поднял залитое слезами лицо. Щеки у него дергались в тике.
– О Луизе Олбрайт мне нечего сказать, я едва её знал, только раз поцеловал её на прощание, сколько раз я могу повторять?!
Полинг встал, зайдя Вэйну за спину. Плендер тоже встал, зайдя ему за спину с другой стороны. Хэзлтон снова нацелил палец, но на этот раз шутливо-укоризненно:
– Нервы, нервы.
Тут Плендер нагнулся прямо к уху Вэйна.
– А родителям она рассказала совсем другое. Вы хотели заняться с ней любовью, но она не согласилась.
Хэзлтон тоже склонился к нему.
– Вы целоваться не любите, не так ли? Вы хотели ей показать, чем вас наградила природа, хотя это не Бог весть что. Это её напугало, да?
– Вы позвали жену на помощь, - продолжал Плендер.
– Думали, втроем будет лучше, чем вдвоем, что вас это расшевелит. Но все обернулось худо...
Вэйн, развернувшись на стуле, крикнул своим мучителям:
– Нет, нет, не было этого!
– Хорошо, расскажите нам, как это было, как все произошло.
– Я хочу сказать совсем другое. Я не могу, уже годами не могу, ни за что бы не смог, даже если б хотел.
Полинг вышел, тихонько прикрыв двери. Он никогда не любил допросы, походившие на игру кошки с мышкой, хотя понимал, что иногда это нужно. Но когда почти через час он вернулся, Вэйн все ещё не сознался. Галстук у него сбился набок, элегантный костюм утратил форму, хоть никто его не касался, на лице следы высохших слез. Полинг поблагодарил его за сотрудничество и отправил в патрульной машине домой.