Игра в смерть

Алмонд Дэвид

И начал вырезать континенты из карты, чтобы мы могли сложить их вместе.

Поцокав язычком, Элли со вздохом погрузилась в изучение своих ногтей.

— Да кому это вообще интересно? — спросила она у них. — Кому охота вернуться на миллион миллионов лет назад?

Я продолжал щелкать ножницами, складывать вместе элементы своей головоломки.

— Мистер Уотсон… — пропела Элли, барабаня пальцами по крышке стола. — Мистер Уотсон в своей стихии. Он направляется в прошлое…

— Перестань, Элли.

— Похвально, весьма похвально… — изобразила она голос мистера Доббса.

Я продолжал кромсать карты. — Отменная работа, Кристофер. Известно ли вам, что континенты продолжают медленно расходиться? С подобной скоростью отрастают ваши ногти, представляете? Очень хорошо, Кристофер. Такой прилежный ученик. Кому-то из остальных стоило бы поучиться у этого молодого человека. В чем дело, Кристофер? О, так вы и сами планируете стать однажды учителем географии? Похвально. Весьма похвально. Нам стоит обсудить это в более подходящей обстановке, я смогу поделиться с вами своим бесценным опытом. Элли Кинан! Вернитесь к нам, барышня! Бросьте витать в облаках и займитесь наконец своим заданием… Да, мистер Доббс, сэр! Разумеется, мистер Доббс! Пангея, говорите? С ума сойти, до чего же интересно.

Элли захихикала, довольная собой.

— Боже, Кит… Разве не скукотища, а?

Наша Пангея была готова. Я рассматривал ее — все континенты, собранные воедино.

— Просто поразительно, — сказал я. — Вот считаешь всю жизнь земную твердь устойчивой и неизменной, а потом вдруг узнаешь о чем-нибудь таком.

— И впрямь поразительно, мистер Уотсон.

— Так или иначе, у нас все готово.

— Хвала небесам! То-то Доббс обрадуется, а?

Элли начала запихивать свои учебники обратно в рюкзак.

— Ты никогда не мечтал, чтобы это поскорее кончилось?

— Чего?

— «Чего?» Чтобы кончились школа, учебники, домашка… И началась нормальная жизнь. Чтобы своими глазами увидеть этот мир!

— Мечтал, наверное.

Элли расплылась в улыбке.

— Эта маленькая шалунья еще тут? — крикнул дед из гостиной.

— Да! — тут же отозвалась Элли. — До сих пор тут!

— Готов спорить, сводит моего внука с ума и вьет из него веревки?

— Ага! Сбивает с праведного пути и все такое прочее!

— Ха-ха-ха! Славная девчушка. Маленькая озорница…

Хихикнув, Элли скроила лукавую гримасу.

— Впрочем, я серьезно, — заметила она. — Все это такая муть, такая тоска…

Встала, закинула на плечо лямку рюкзака.

— Значит, увидимся утром? — спросила она.

— Да, до завтра.

Элли уронила голову и застыла с безвольно опущенными руками, изображая умственно отсталую. Неторопливо кивая, она принялась медленно и монотонно повторять:

— До завтра… Завтра… Завтра…

Она уже направлялась к двери, как вдруг из-за стены прихожей до нас донеслись грохот падения и исполненный ужаса мамин возглас.

— Папа! — кричала она. — О, папа, папочка!

Шесть

Он пластом лежал на полу с вывернутой головой, откинутой на

диван. Лицо совсем серое, неподвижный взгляд устремлен в пустоту. Мама стояла рядом на коленях.

— Папочка, — шептала она. — Все хорошо, папа. Не беспокойся. С тобою все будет хорошо…

Отец прижимал к уху телефонную трубку:

— Ну же! — бормотал он. — Давайте, отвечайте!

Увидел меня на пороге гостиной и вскинул руку, чтобы успокоить:

— Все хорошо, сынок. Дедушка поправится, все будет нормально… Ну, отвечайте!

Я повернулся к стоявшей рядом Элли.

— Кит! — всхлипнула она.

— Возьмите трубку… — твердил отец. — Да ответьте же, наконец!

Элли не сводила с деда распахнутых глаз. Слезы бегут по щекам — в точности как в тот день, когда она, загородив собою солнце, глядела вниз, в темноту нашего логова.

Семь

Той ночью меня навестил Светлячок. Вызванный отцом врач успел уйти. Деда уложили на кровать; я и сам давно улегся. В мое окошко заглянула луна. Потом кто-то вымарал ее с неба черным маркером, повалил снег… Я старался уснуть, но все никак не получалось, — и я просто лежал, наблюдая, как на подоконник ложатся пушистые снежинки.

Мимолетный проблеск в самом краешке глаза. Слабое мерцание с переливами, как у шелковой портьеры. У меня перехватило дыхание.

— Кто здесь? — шепнул я.

Ничего. А потом — опять. Едва заметный трепет. И опять ничего. Прикрыв глаза, я увидел бегущего прочь мальчика, чья кожа отблескивала, отражая свет фонарей в глубине подземного туннеля.

— Вон он! — крикнул я. — Сюда! За ним!

И сам сорвался на бег по бесконечным туннелям и переходам, все дальше углубляясь в толшу породы. Вновь и вновь упускал беглеца из виду, но затем замечал опять: тот мелькал впереди, чтобы тут же пропасть в темноте. Я бежал за ним, терял его, находил и опять терял — русоволосого мальчонку в шортах и ботинках. Летел, не разбирая пути, сквозь бескрайнюю тьму, хотя давно уже не видел, за кем гонюсь. Но время от времени Светлячок снова мелькал впереди, не позволяя остановиться.

— Вон он! Вон он!

Мальчик стоял вполоборота ко мне, наблюдая. Наши взгляды встретились. Я хватал воздух ртом, пытаясь отдышаться. Мне стало ясно — Светлячок не просто бежит: он поджидал меня, чтобы привести куда-то. Вот он опять сорвался во тьму, глубокую, бесконечную. Кроме отблесков на его коже я не видел ни зги, а слышал только грохот собственного пульса, сопение и топот. Мы бежали уже сто… нет — тысячу, миллион лет. В глубинах, в самых недрах земли, потайным, никому не ведомым тропам. Один бегун указывал дорогу, второй старался не отставать, а повсюду вокруг — непроглядная чернота. Наконец бежавший впереди мальчишка в шортах блеснул в последний раз, и вокруг меня сомкнулась тьма. Где я оказался? Глубоко под землей, в полном одиночестве. Вытянув перед собой руки, я медленно, на цыпочках двинулся вперед, нащупывая выход. Под ногами — твердый пол, вокруг — только темнота, ничего больше. Потом мои рыщущие во тьме пальцы наткнулись на кого-то. Рядом стоял человек, и я робко коснулся его плеч, его ледяных щек, его распахнутых глаз.