Игрок
Шрифт:
Именно с такими мыслями я вылетаю на парковку перед своим казино — ну или стриптизом, как кому больше нравится — и обнаруживаю, что, как мне и передали, в данный момент один недавно вышедший из пубертатного периода кретин припер сюда груду металлолома на эвакуаторе. В общем-то неудивительно, каждая тачка Яна годится в лучшем случае на цветмет, но сегодня он по дурости бьет все рекорды. Притащил не просто покореженную развалюху. Это ламбо Алекса — та, в которой мы с ним разбились. И я очень надеюсь, что это не последняя из попыток прочистить мои мозги на тему «вспомни все».
Из шокового транса меня выводит звук скрежета эвакуатора. Этот памятник лучшим временам реально собираются поставить тут, около казино, на радость гостям? Вообще долбанулся он что ли?
— Какого хрена ты делаешь? — рявкаю, опомнившись, срываюсь с места и размашисто шагаю к Елисееву:
— Что за дерьмо ты удумал?
— Круто, да? — спрашивает братец-кролик, предвкушающе сверкая глазами. — Машину вернули с экспертизы, сказали, что она не в таком плохом состоянии. Подлежит ремонту. Но отец от нее отказался. В общем, если отремонтируем, наша с тобой будет!
— Наша? — прищуриваюсь. — П*дор ты недоделанный!
Кролику, однако, оскорбления по барабану. Он точно обдолбанный — до умопомрачения счастлив. Наверное, я совсем мозгом повредился, раз отказываюсь от возможности погонять ламборгини, но кататься на этой машине снова нет никакого желания. Надо выпроводить и металлолом, и предвкущающего хозяина.
— А ремонтировать ты ее собрался здесь? — уточняю. — Если нет, то катись!
— Да ладно тебе, здесь механика — вмиг отбуксируем. Как с ребятами договорюсь…
С ребятами он договорится, значит, а мне этим дерьмом любоваться придется в любом случае?! Эта мысль окончательно срывает крышу. Нет, я реально держался, был спокоен весь день. Понимал необходимость происходящего. А сейчас, впервые за день, захотелось сжать кулаки и врезать как следует с разворота. Привык решать дела силой, так с чего мне меняться? Будто я могу стать лучше.
— Так, — бросаю окурок прямо на тротуар и с наслаждением топчу ногой. — Забираешь свою игрушку и убираешься отсюда немедленно, чтобы я тебя тут не видел. Ясно? — пытаюсь говорить ровно. Из последних сил сдерживаю клокочущее внутри бешенство.
— Ты опять башкой приложился?
— Нет, — рявкаю. — Но если не послушаешь — приложу тебя!
Думал, что он обидится или взбесится. Скажет что-нибудь такое, что оправдает каждый фингал, что я поставлю ему, а кролик лишь усмехается и хлопает меня по плечу со словами:
— Как разберешься со своим дерьмом — приходи в гараж. С собой захвати набор шестигранников. Тяжелая предстоит работенка.
Жен
Заказывать мясо было ошибкой. Не думаю, что смогу его прожевать. Его даже на вилку жутковато накалывать… Хотя что можно заказать в такой компании, чтобы было комфортно? Рыбу? Десерт и чашечку горячего шоколада? Лучше остального подошли бы амфетамины — хоть реакция бы улучшилась. Вдруг придется действовать незамедлительно.
Разумеется, перед ужином с Григорием я подстраховалась: попросила друга отца (по совместительству начальника охраны банка) последить за нами, а теперь боюсь, что Вадим вмешается раньше времени и обострит и без того непростую ситуацию. Папе еще расскажет, напугает…
Хотела попросить о помощи Арсения, дабы не привлекать к этой истории новых людей, но в свете последних событий это было бы неуместно. Мы только-только все разложили по полочкам, ни к чему снова устраивать сумбур. Я твердо намерена забыть По Паспорту и точка! Поэтому сегодня со мной Вадим. Он классный, я с детства его знаю. Если бы только еще быть уверенной, что он не поставит мое благополучие выше здоровья отца. Ведь для него я, похоже, так и осталась девчонкой с ободранными коленями…
В детстве мы с Тошкой — сыном Вадима — часто катались на велосипедах вместе, и, скажем прямо и без прикрас, спорт по мне не плачет. В тот памятный день был сильный дождь, мы торопились укрыться в каком-нибудь кафе, были неосторожны. Я упала. Колени разбила, цепь о поребрик порвала. Мои бы родители умерли от ужаса, увидь они меня в таком виде. Пришлось распрощаться с мечтами о кафе, спуститься в метро и поехать домой к Тошке. Думали, что там никого — день был будний — но внезапно застали в квартире Вадима. Увидев меня в крови и грязи, он побледнел, как полотно. Видно представил, что скажет ему мой отец. Мешкать не стал — сразу затолкал меня в ванную, минут пятнадцать отмывал колени (при этом я очень старалась не ныть чаще допустимого), истратил на раны целый бутылек перекиси, а затем принялся чинить велосипедную цепь. Он очень нервничал и перепачкал маслом всю рубашку. Помню, мне было перед ним ужасно неудобно. Пришла вся грязная, напугала до полусмерти, возможно, даже гнев отца навлекла…
В общем, как я уже говорила, проблемы со здоровьем порой отключают у близких способность рассуждать здраво. Интересно, стал ли он меньше за меня переживать пятнадцать лет спустя?
— Вы не голодны? — спрашивает Григорий, замечая, что к еде я так и не притронулась.
— Нет… — говорю, а потом выпаливаю, не сдержавшись (ну не мое это — ходить вокруг да около):
— Полагаю, вы хотите, чтобы я вернула вам деньги за тот покерный турнир?
— Господь с вами, Евгения Александровна, — восклицает Григорий, разыгрывая удивление, хотя в голосе отчетливо слышна издевка. Знал, что я так подумаю? Или просто ломает комедию? — Я вас позвал совсем для другого!
А для чего? Сегодня он расфуфырился, точно жених, и каким-то неведомым образом стал еще омерзительнее. Хотя, наверное, дело совсем не в костюме, а в моем подсознании. Пивной животик и второй подбородок являются украшением большинства мужчин «за…», но они у меня отвращения не вызывают. Нечего придумывать, Жен, спокойнее. Ты ведь тоже принарядилась. В платье, дорогое и элегантное, но скромное (чтобы, упаси Боже, чего не напридумывал), в туфли на высоком каблуке (теперь я выше любого мужчины, но сегодня преимущество в росте не повредит), и в драгоценности (чтобы не забывал, с кем дело имеет). Может быть, отец не в той форме, чтобы вести войну на передовой, но мы Елисеевы, и нас списывать со счетов рано. Вот о чем должен был говорить мой наряд.