Игрушка для драконов
Шрифт:
Женщина снова сделала выразительную паузу, уставившись с сомнением. Мне даже показалось, что меня принимают за кого-то другого. Но молчать и непонимающе хлопать глазами и дальше было бы уже глупо.
— Нет. Только это, — ответила я сдержанно, опустив взгляд на шкатулку, которую я продолжала держать в руках.
— Так я и думала, — вздохнула собеседница и добавила более мягким тоном: — Пойдёмте со мной. Вас больше никто не обидит.
Последняя фраза, сказанная с деланным участием, заставила меня оцепенеть и не спешить на зов.
— Что вы имеете в виду? — спросила я с затаённым страхом. Откуда здесь, в глуши могли знать о несчастье, постигшем меня в браке? И почему они так спокойно говорят о том, что приравнивается к государственной измене — о подрыве основ общества, заложенных Первым Советом?
— Извините, госпожа. Я не должна была этого говорить, но, сами понимаете, земля слухами полнится. Хозяин известен не только своей благотворительностью, но и крайней щепетильностью в отношении послушниц Дома призрения, — женщина сама подошла ко мне и осторожно взяла за руку, в которой я всё ещё сжимала сорванный букетик васильков. Мои пальцы были испачканы соком тонких стебельков. Я незаметно для себя самой слишком крепко сжала их во время разговора в руке.
Послушницы дома Призрения — это сироты, оставшиеся после смерти родителей без попечения родственников. Обычно дети из аристократических семей не попадали в такие заведения, всегда находились благодетели, согласные воспитать несчастное дитя. Существовала только одна причина, способная изменить эту традицию: ребёнок должен быть замешен в скандале, связанном с гибелью его семьи. Например, подозреваться в невольном убийстве или временном помешательстве, что было совсем не лучше первого варианта. Порченную кровь из суеверия или соображений безопасности избегали вводить в приличный дом.
Я очнулась от размышлений, когда женщина провела рукой по моим волосам. Я почувствовала лёгкое дыхание целебной магии низшего уровня.
— Простите ещё раз. Меня зовут Сарой. Я буду помогать первое время, пока вы совсем не освоитесь. Вам нечего стыдиться прошлого, никто не без греха. Пойдёмте, нас ждёт экипаж.
Я посмотрела в ту сторону, куда указывала новая знакомая и действительно увидела изящную открытую коляску белого цвета. Такие используют балованные мужьями леди для того, чтобы похвастаться новым заграничным нарядом перед знакомыми. Пока мы разговаривали, коляска бесшумно подъехала сзади. Ранее я не заметила её, должно быть, из-за тумана.
— Хозяин богат? — спросила я, полагая, что обладатель подобного эпажа должен часто бывать в столице.
— Достаточно, чтобы исполнять свои прихоти. Но коляска куплена не им. Это наследство от названной тётушки, недавно скончавшейся миледи Трининг. Вы должно быть слышали о ней? Она приходилась крёстной матерью кому-то из нынешних Магов Совета.
Всю дорогу до Свитенвилля я слушала щебетание Сары. Женщина посматривала на меня с видом лёгкого превосходства, но ни словом, ни жестом не пыталась задеть мою гордость. Сведений, которыми спутница щедро одарила меня, хватило бы на пять уроков истории этого края. За те полчаса, что мы ехали, я успела так хорошо узнать местные нравы и распорядок дня в доме Кинегсон, будто прожила в нём не один год.
Сара с первых минут огорошила известием, что мне предстоит стать экономкой в столь славном поместье. Сама же она занимала должность гувернантки и няни малолетнего сына хозяина.
— Чудный дракончик, — вздыхала она с нежностью и какой-то затаённой грустью.
— А госпожа Кинегсон? — спросила я, улучив момент, когда спутница в очередной раз вздохнула.
— Вам не говорили? — ошеломлённо уставилась на меня Сара, словно каждый был обязан знать историю их семьи. — Бедняжка умерла при родах.
— Вот как. Простите, я не знала.
— Да, наверное так для неё и лучше, — продолжила новая знакомая, на моё счастье, оказавшаяся разговорчивой особой. — Они с хозяином в последние месяцы редко разговаривали. Госпожа никогда не жаловалась, но её горничная рассказывала, что та часто засыпала в слезах. Меня, правду сказать, тогда ещё не было в Свитенвилле…
На пару секунд лицо Сары осветила счастливая улыбка, словно она вспоминала о самых приятных моментах своей жизни. Я молчала, пытаясь переварить услышанное. Я уже поверила, что Шилдс определил меня к какому-то знакомому или скорее другому сотруднику Ока, где я могла бы прожить неузнанной до суда. Встреча с незнакомыми людьми и новая непривычная роль страшили меня.
Ранее я редко выезжала за пределы столицы и относилась к провинциям Илиодора и проживающим в них расам с чувством снисходительного превосходства. Мол, что с них взять! Сейчас же мне придётся общаться с незнакомцами и быть милой, приятной и услужливой. Будучи по натуре необщительной, я заранее тяготилась будущим окружением.
Как только мы въехали в городок, Сара примерила на себя роль радужной хозяйки и принялась расписывать местные красоты. В основном это были двухэтажные дома из серого камня, ничем не примечательные и походившие друг на друга как близкие родственники одной фамилии. Улочки, вымощенные тем же серым булыжником, что и основная дорога на въезде в город, приятно удивляли чистотой и опрятностью.
Жители провинции встают рано. Я снова убедилась в правоте данного слуха. Сосредоточенные, но открытые лица мужчин, спешивших в местную ратушу, увенчанную большими круглыми часами, и опрятно одетые дамы с деревенским румянцем на щеках, совершавшие утреннюю прогулку, — все они внушали доверие и навевали одним своим видом состояние сонливой беспечности. Жизнь здесь казалось двигалась по кругу. Милая пастораль, в которой так хотелось остаться навсегда, под чужим именем прожить много лет и, возможно, больше никогда не возвращаться к былым страстям.
Я знала, что это невозможно. Что у меня есть родители, которые будут искать меня, так внезапно исчезнувшую среди ночи из дома любящего и заботливого молодого супруга. И не только они. Рикард и его кузен, должно быть, негодуют и в бессилие отыскать мой след, как истинные Драконы, пышут жаром. Я улыбнулась, ощутив злорадную радость при мысли об их отчаянии.
— Вот и наша главная гордость — Собор Триединого, — тем временем говорила Сара. В её голосе прозвучала гордость, словно речь шла не о повсеместно распространённой копии собора Илиодора, а как минимум о новом чуде Света. Шпиль высокого здания я и приняла за башню замка.