Илион. Город и страна троянцев. Том 1
Шрифт:
В «Илиаде» описываются события десятого года воды в течение пятидесяти одного дня. Она начинается с гнева Ахилла, причиною которому был Аполлон, желавший отомстить за оскорбление, нанесенное его жрецу Хрису Агамемноном. Под влиянием своего гнева Ахилл отказывается брать в руки оружие и приказывает своим мирмидонянам оставаться в лагере. Другие вожди греков тщетно пытаются возместить отсутствие героя. Им пришлось перенести тяжкие унижения: они много раз были разбиты Гектором и троянцами и загнаны на свои корабли. Наконец страшная беда, в которой оказались греки, побудила встревоженного и сочувствовавшего им Патрокла вырвать у Ахилла неохотное согласие позволить ему и мирмидонянам предотвратить последнее и окончательное поражение. Патрокл был убит Гектором, и тогда Ахилл, забыв о своем гневе, убив множество троянцев, загнал их за стены Трои и убил Гектора, чьим погребением и завершается «Илиада».
Затем – если мы последуем за нашей историей по намекам Гомера и по указаниям позднейших эпических поэтов и мифологов – из Фракии на помощь троянцам пришла прекрасная и воинственная царица амазонок Пентесилея с отрядом своих соратниц; однако вскоре и она была убита рукою непобедимого Ахилла.
Опечаленные троянцы вскоре снова воодушевились надеждой после прибытия Мемнона [805] , сына Тифона и Эос, прекраснейшего из живущих, с его отрядом эфиопов, который первоначально произвел великое смятение среди греков и даже убил героя Антилоха, сына Нестора; но под конец и сам Мемнон был убит в поединке Ахиллом. Доказав рядом остроумнейших доводов, что, по всей вероятности, Мемнон был предводителем кетейцев, или хеттов, м-р Гладстон [806] добавляет: «Итак, если Мемнон был предводителем кетейцев, то в первую очередь следует заметить, что эта страна лежала далеко на востоке, на той же широте, что и Южная Греция; и поэтому вполне логично, что поэт назвал Мемнона сыном Зари. Совершенно очевидно, что утверждение Гомера, что Мемнон был прославленным сыном Зари, оказывается в полном соответствии с географическими представлениями поэта о Востоке и восходе (которые в «Одиссее» помещены гораздо дальше к югу) и со славой, которой вполне могли пользоваться хетты (кетейцы), как решительные и порою удачливые противники великой египетской державы». Гробницу Мемнона показывали на холме близ устья Эсепа на Пропонтиде [807] .
805
(Od. XI. 522)
См. также: Od. IV. 187; Pindar.Pyth. VI. 31. Эсхил (ap. Strab.XV. P. 728) считает Мемнона персом, который прибыл из Сузы.
Согласно Ктесию, экспедиция под предводительством Мемнона была послана царем Ассирии на помощь своему вассалу, Приаму Троянскому. Ктесий якобы получил
806
Gladston.Op. cit. P. 178.
807
«Над устьем Эсепа, на расстоянии около [пробел в рукописи] стадий, возвышается холм, где показывают гробницу Мемнона, сына Тифона» ( Страбон.XIII. С. 587).
Вскоре после гибели Мемнона сам Ахилл был убит близ Скейских ворот стрелою из лука Париса [808] . Согласно Диктису Критскому (III. 29), убийство произошло в храме Аполлона в Фимбре, куда Ахилл отправился, чтобы жениться на Поликсене [809] .
Греки узнали от Гелена, сына Приама, которого захватил Одиссей из засады [810] , что Трою нельзя будет взять, пока Филоктет и Неоптолем, сын Ахилла, не присоединятся к осаждающим. Первого бросили на Лемносе в самом начале похода: его укусила в ногу змея, и греки не могли выносить его присутствия из-за зловония от раны. Однако у него все еще были несравненные стрелы и лук Геракла, которые, как говорили, были необходимы для взятия Трои. Диомед привез его в греческий лагерь, и здесь Махаон исцелил его [811] ; он храбро сражался с троянцами и убил Париса в поединке одной из стрел Геракла. Одиссей привез Неоптолема со Скироса, в то время как к троянцам прибыло подкрепление в лице Еврипила, царя кетейцев на Каике, который был сыном Телефа и Астиохи, дочери Приама. Он пришел с большим отрядом и убил Махаона, но сам был убит Неоптолемом [812] . Тогда сын Ахилла загнал троянцев, убивая их, внутрь городских стен, откуда они уже никогда не вышли для битвы в открытом поле [813] .
808
Il. XXII. 360; Soph.Philoct. 334; Вергилий.Энеида. VI. 56.
809
См.: Филострат.Her. 19. 11; Гигин.Мифы. 107, 110; Q. Smyrnaeus.III. 50; Tzetzes.ad. Lycophr. 307.
810
Софокл.Филоктет. 604.
811
Софокл (Филоктет, 1437, 1438) заставляет Геракла послать Асклепия в лагерь греков, чтобы исцелить рану.
812
Павсаний.III. 26. § 7.
813
Od. XI. 510–520; Quint. Smyrn.VII. 533–544; VIII. 201.
Тем не менее Трое было суждено оставаться неприступной, пока в ней хранился Палладий, который – как мы уже говорили – дал Зевс основателю города, Илу. Однако Одиссей, переодевшись в жалкую одежду и нанеся себе раны, пробрался в город и нашел способ хитростью унести Палладий. Его узнала только Елена, которая обговорила с ним способы взятия города [814] . Наконец прибегли к последней хитрости: по предложению Афины Эпей и Панопей соорудили пустую деревянную лошадь, достаточно вместительную, чтобы в ней поместилось сто человек. В этой лошади спрятались самые выдающиеся из греческих героев, в то время как вся греческая армия, предав огню свои палатки и якобы отказавшись от осады, отплыла на своих кораблях, которые греки поставили на якоре близ Тенедоса. Ликующие троянцы, радуясь тому, что они наконец спасены, вышли из города и дивились поразительному коню, на котором было начертано, что он посвящен Афине отплывшими греками. Долго не знали они, что делать с конем; встревоженные герои внутри статуи слышали их переговоры, а также голос Елены, которая называла каждого героя по имени, подражая голосу и выговору его жены [815] . Некоторые хотели ввезти коня в город и посвятить его богам; иные советовали отнестись с осторожностью к тому, что оставил враг. Жрец Посейдона Лаокоон пришел со своими двумя сыновьями и, придя в негодование, бросил в коня копье. По звуку было слышно, что конь пуст внутри; однако в тот же самый момент Лаокоон и один из его сыновей печальным образом погибли: Гера выслала из моря двух чудовищных змей, чтобы уничтожить их. Троянцы пришли в ужас от этого зрелища и, убежденные вероломными советами предателя Синона (которого греки нарочно оставили здесь, чтобы давать врагу ложные сведения), решили внести в город роковую статую; и, поскольку ворота были недостаточно широкими, чтобы провезти ее, они даже сломали свою собственную стену. Так коня ввезли в акрополь и поставили на агоре перед дворцом Приама. Однако и в этот момент мнения троянцев разделились: многие требовали порубить коня на куски, другие советовали втащить его на самую высокую точку акрополя и сбросить оттуда на скалы. Однако наиболее сильной оказалась та партия, которая советовала посвятить его богам как знак признательности за избавление [816] .
814
Arctinus.ap. Dionys. Halic. I. 69; Od. IV. 244–264; Вергилий.Энеида. II. 161–167; Quint.Smyrn. X. 351–360. С легендой о Палладии можно сравнить (как предполагает Грот) римскую легенду об Ancilla (щитах Марса). См.: Овидий.Фасты. III. 381.
815
Od. IV. 275–289; Вергилий.Энеида. II. 13–20. Стесихор, как говорит Грот, в своем «Разрушении Илиона» указывал число героев в деревянном коне как 100 ( Steisichor.Fragm. 26. Ed. Kleine; ср.: Афиней.XII. P. 610).
816
Od. VIII. 492, XI. 523; также в содержании «Разрушения Илиона» Арктина (с. 21); Вакхилид и Евфорион (ap. Servium, ad Aen. II. 201).
Грот ( Grot G.Op. cit. I. 280) пишет:
«Как Синон, так и Лаокоон первоначально пришли из древней эпической поэмы Арктина, хотя Вергилий, возможно, мог непосредственно заимствовать их и другие темы в своей второй книге из поэмы, которая ходила под именем Писандра ( Macrob.Saturn. V. 2; Heyne.Excurs. 1. ad Aen. ii.; Welcker.Der epische Cyclus. S. 97). У Квинта Смирнского (XII. 366) троянцы пытают и калечат Синона, чтобы вырвать у него правду; его выносливость, поддержанная и вдохновленная Герой, не поколебалась перед лицом ужасных страданий, и он продолжал держаться за свою лживую историю. Возможно, это эпизод из древнего эпоса, хотя тонкий вкус Вергилия и его сочувствие к троянцам заставили поэта умолчать о нем. Евфорион приписывает все деяния Синона Одиссею; он также дает другую причину гибели Лаокоона ( Euphorion.Fragm. 35, 36. P. 55 // Fragments of Epic Poets after Alexander the Great. Ed. D"untz). Синон у Павсания (X. 27. 1) назван «товарищем Одиссея».
После заката греческий флот вернулся на побережье Троянской долины и ждал условного сигнала. Когда троянцы с головой ушли в бурные празднования, Синон зажег сигнальный огонь и помог спрятавшимся героям открыть потайную дверь в брюхе коня, из которой они спустились. Теперь на город нападали изнутри и снаружи, и он был полностью захвачен и разрушен; почти все жители были убиты. Приам, тщетно искавший убежища у алтаря Зевса Геркея, был убит Неоптолемом. Его сына Деифоба, который после смерти своего брата Париса стал мужем Елены, атаковали Одиссей и Менелай; он отчаянно защищал свой дом, но его все же одолели и убили. Таким образом Менелай наконец получил обратно свою жену [817] .
817
(Od. VIII. 492—520)
Однако историю о Елене и Троянской войне жрецы в Мемфисе рассказывали Геродоту совсем по-другому. Геродот рассказывает об этом следующим образом (II. 113–121 [Шлиман цитирует перевод Ролинсона, на некоторые комментарии которого он далее ссылается]): «В ответ на мои расспросы о Елене жрецы рассказали вот что [здесь Ролинсон (p. 184) справедливо замечает, что тот факт, что и Гомер полагал, что Елена была в Египте, только доказывает, что история эта была изобретена не во времена Геродота, но имела хождение намного раньше]. После того как Александр похитил Елену из Спарты, он поплыл с нею на свою родину. И вот, когда он был уже в Эгейском море, противные ветры отнесли его в Египетское море. Отсюда же, так как ветры не унимались, он прибыл к египетским берегам, а именно в устье Нила, которое ныне называется Канобским, в Тарихеи. На берегу стоял (да и поныне еще стоит) храм Геракла – убежище для всех рабов, которые бежали от своих господ. Если раб, чей бы то ни было, убежит сюда и посвятит себя богу наложением священных знаков, то становится неприкосновенным. Обычай этот существует издревле до нашего времени. Так вот, несколько слуг Александра, услышав об обычае в этом храме, бежали туда. Сидя там как молящие бога о защите, они стали обвинять Александра. Чтобы его погубить, они рассказали всю историю о похищении Елены и об обиде, нанесенной Менелаю. Обвиняли же они его в этом перед жрецами и перед стражем этого нильского устья по имени Фонис. Услышав это, Фонис поспешно отправил в Мемфис к Протею вот какую весть: «Прибыл чужеземец, родом тевкр, совершивший нечестивое деяние в Элладе. Он соблазнил жену своего гостеприимца и вместе с нею и богатыми сокровищами находится здесь, потому что буря занесла его к нашей земле. Отпустить ли его безнаказанно или же отнять все добро, привезенное им?» На это Протей послал вот какой ответ: «Этого человека, совершившего нечестивое деяние против своего гостеприимца, схватите и приведите ко мне: я послушаю, что-то он скажет». Услышав это, Фонис велел схватить Александра и задержать его корабли. А его самого вместе с Еленой и сокровищами, а также и умоляющих о защите (слуг Александра) отправил вверх (по реке) в Мемфис. Когда все они предстали перед царем, Протей спросил Александра, кто он и откуда плывет. А тот перечислил ему своих предков и назвал имя родной страны, а также рассказал, откуда теперь плывет. Тогда Протей спросил, откуда он взял Елену.
Так как Александр старался уклониться от ответа и, очевидно, говорил неправду, то (слуги), умоляющие о защите, стали его уличать и рассказали подробно о его постыдном деянии. Наконец Протей вынес приговор в таких словах: «Если бы я раз и навсегда не установил не казнить никого из чужеземцев, занесенных бурей в мою страну, то я отомстил бы тебе за эллина, негодный человек! Ты был его гостем и оскорбил его самым нечестивым поступком: ты прокрался к жене твоего гостеприимца – и этого тебе было еще мало! Ты соблазнил ее бежать с тобой и похитил. И даже этим ты не удовольствовался: ты еще и ограбил дом своего гостеприимца. Но, так как я ни в коем случае не желаю казнить чужеземца, ты можешь уехать. Женщину же и сокровища я все же не позволю тебе увезти, но сохраню их для твоего эллинского гостеприимца, если он сам пожелает приехать ко мне и увезти их. Тебе же и твоим спутникам я повелеваю в течение трех дней покинуть мою страну и уехать куда угодно. В противном случае я поступлю с вами как с врагами».
Так-то Елена, говорили мне жрецы, прибыла к Протею. По-видимому, и Гомеру эта история была хорошо известна. Но так как она не так хорошо подходила к его эпосу, как то другое,
Упоминает Гомер об этом и в «Одиссее» в таких стихах:
Диева светлая дочь обладала тем соком чудесным; Щедро в Египте ее Полидамна, супруга Фоона, Им наделила; земля там богатообильная много Злаков рождает и добрых, целебных, и злых, ядовитых.(Od. IV. 227–230)
А вот что в другом месте говорит Телемаху Менелай:
Все еще боги в отечество милое мне из Египта Путь заграждали: обещанной я не свершил гекатомбы.(Od. IV. 351, 352)
Из этих слов явствует, что Гомер знал о скитаниях Александра в Египте. Ведь Сирия граничила с Египтом, а финикияне, которым принадлежит Сидон, живут в Сирии.
Из этих стихов совершенно ясно, что эпос «Киприи» не принадлежит Гомеру, а какому-то другому поэту. Ведь в «Киприях» рассказывается о том, как Александр на третий день прибыл с Еленой из Спарты в Илион:
С ветра попутным дыханьем по глади спокойного моря,Тогда как в «Илиаде» Гомер говорит о его скитаниях с Еленой. Впрочем, довольно о Гомере и «Киприях».
Когда я спросил жрецов, верно ли сказание эллинов об осаде Илиона, они ответили, что знают об этом из расспросов самого Менелая вот что. После похищения Елены в землю тевкров на помощь Менелаю прибыло большое эллинское войско. Эллины высадились на берег и разбили стан, а затем отправили в Илион послов, среди которых был и сам Менелай. Когда послы прибыли в город, то потребовали возвращения Елены и сокровищ, тайно похищенных Александром, и, сверх того, удовлетворения за нанесенные обиды. Однако тевкры и тогда, и впоследствии клятвенно и без клятв утверждали, что нет у них ни Елены, ни требуемых сокровищ, но все это – в Египте. Поэтому было бы несправедливо им понести наказание за то, чем владеет Протей, египетский царь. Эллины же, думая, что над ними издеваются, принялись осаждать город и наконец взяли его. А когда взяли город и Елены там действительно не оказалось и им повторили опять то же самое (о ее местопребывании), что и раньше, то эллины в конце концов убедились, что тевкры с самого начала говорили правду. Тогда они отправили Менелая в Египет к Протею.
По прибытии в Египет Менелай поднялся вверх по реке в Мемфис. Он рассказал правду о своих делах и был весьма радушно принят (царем). Затем он получил назад не только Елену здравой и невредимой, но и все свои сокровища. При этом Менелай, несмотря на то что египтяне сделали ему много добра, отплатил им за это бесчестным поступком. Противные ветры задерживали его отплытие, и так как это промедление тянулось долго, то Менелай задумал нечестивое дело. Он схватил двух египетских мальчиков и принес в жертву, чтобы умилостивить (ветры). Когда это злодеяние обнаружилось, то возмущенные египтяне погнались за ним и он бежал с кораблями в Ливию. Куда он затем направился дальше, египтяне не могли мне сказать. Однако они утверждали, что знают об этом частично, правда по слухам, а частью могут ручаться за достоверность, так как события происходили в их стране.
Это мне рассказывали египетские жрецы, и я сам считаю их сказание об Елене правдивым, так как я представляю себе это дело так. Если бы Елена была в Илионе, то ее выдали бы эллинам с согласия ли или даже против воли Александра. Конечно, ведь ни Приам, ни остальные его родственники не были столь безумны, чтобы подвергать опасности свою жизнь, своих детей и родной город для того лишь, чтобы Александр мог сожительствовать с Еленой. Если бы они даже и решились на это в первое время войны, то после гибели множества троянцев в битвах с эллинами, когда, если верить эпическим поэтам, в каждой битве погибало по одному или по нескольку сыновей самого Приама, – после подобных происшествий, я уверен, что живи даже сам Приам с Еленой, то и он выдал бы ее ахейцам, чтобы только избежать столь тяжких бедствий. Притом царская власть переходила не к Александру (так что он не мог править за старого Приама). Но после кончины Приама на престол должен был вступить Гектор, который был и старшим, и более мужественным. Без сомнения, он не стал бы потворствовать своему преступному брату, тем более что тот навлек такие страшные бедствия и на него самого, и на всех остальных троянцев. Но ведь троянцы не могли выдать Елену, потому что ее не было там, и эллины не верили им, хотя троянцы и говорили правду. Все это, по-моему, было заранее уготовано божеством, чтобы их полная гибель показала людям, что за великими преступлениями следуют и великие кары богов. Вот что я сам думаю об этом».
Итак, Троя была разрушена, как говорит Эсхил: алтари, храмы и народ погибли. Антенор, поскольку он с негодованием отверг предложение некоторых троянцев убить Одиссея и Менелая, когда еще до войны они прибыли в Трою в качестве посланников и были его гостями, и, более того, публично защищал их – всегда был в чести у греков; и ему, как и Энею, позволили уйти вместе с их семьями. Однако есть и версия, согласно которой именно они предали город грекам и шкура пантеры, вывешенная над дверью Антенора, была сигналом для атакующих щадить этот дом [818] . Сына Гектора, Астианакта, сбросили с вершины стены и убили. Неоптолем принес в жертву дочь Приама Поликсену над могилой Ахилла. Согласно традиции, Ахилл любил ее; троянцы обещали отдать ему девушку при условии, что он заключит мир, однако именно тогда, когда Ахилл явился для переговоров, Парис смертельно ранил его. Поэтому, умирая, он попросил, чтобы после захвата Трои Поликсена была принесена в жертву на его могиле, что и сделал его сын [819] . По другой версии, Поликсена бежала в греческий лагерь после смерти Ахилла и сама принесла себя в жертву, пронзив себя мечом на могиле возлюбленного [820] . Ее сестра Кассандра пыталась найти убежище в храме и у алтаря Афины Илионской, чью статую она обнимала. Здесь Аякс, сын Оилея, попытался обесчестить ее и схватил ее так, что статуя упала. Это кощунство вызвало всеобщее негодование среди греков, которые едва не побили Аякса камнями; он спасся, только сам прибегнув к алтарю богини [821] . Однако он навлек как на себя, так и на свою страну ужасающий гнев Афины. Когда он жалким образом погиб по дороге домой, в Локриде разразилась страшная чума. Обратились к оракулу Аполлона, и бог сказал, что гнев Афины можно усмирить, только если локрийцы будут ежегодно посылать двух благородных дев в Илион, чтобы они занимались всякой грязной работой в храме Афины. Локрийцы скрупулезно выполняли это требование вплоть до эпохи незадолго до Плутарха [822] .
818
Грот ( Grot G.Op. cit. I. P. 281) замечает, что этот символ предательства фигурировал также на картине Полигнота, но что совсем другая история фигурирует в схолиях к «Илиаде» (III. 206).
819
Сервий, комментарии к «Энеиде» Вергилия (III. 322).
820
Philostr.Her. XIX. 11; см. также: Жизнь Аполлония. IV. 16; Tzetz.ad Lycophr. 323.
821
Арктин.Гибель Илиона; Arctinus// Proclos Excerpta; см.: Welcker.Ep. Cycl. II. P. 185, 522. См. также изображение ларца Кипсела у Павсания (V. 19. 1); Еврипид.Троянки. 69.
822
Timaeus Siculus. ap. Tzetz.; Lycophr.1145; Callimachus.ap. Schol. ad Il. XIII. 66; Welcker.Griech. Fragm. I. P. 164; Euphorion Callimachus // Plutarch.Ser. Numin. Vindict. P. 557, с цитатой из Евфориона или Каллимаха; D"untzer.Epicc. Vett. P. 118.
Неоптолем получил в награду Андромаху и Гелена. После его смерти Гелен стал царем Хаонии и женился на Андромахе, которую молосские цари считали своей героической прародительницей [823] . Антенор отправился по морю с отрядом энетов, или венетов, из Пафлагонии, которые были союзниками Трои, во внутреннюю часть Адриатического залива, где он победил соседних варваров и основал Патавий – современную Падую. Венеты (основатели Венеции) были, как говорят, обязаны своим происхождением этому переселению [824] .
823
Вергилий. Энеида. III. 294–490; Павсаний.I. 11; II. 23. 6; Lesches.Fragm. 7. Ed. D"untzer; ap. Schol. Lycophr. 1263; см. также: Schol. ad. 1232.
824
Страбон. V. 212; Овидий.Фасты. IV. 75; Ливий.I. 1; XXXIX. 22; Serv.ad Aen. I. 242.
Предания о судьбе Энея были самыми различными. Как замечает Грот [825] , мы слышим об Энее «в Эне во Фракии, в Паллене, в Энее на Фермаикском заливе, на Делосе, в Орхомене и Мантинее в Аркадии; на островах Кифера и Закинф; в Левкаде и Амбракии, в Бутроте в Эпире, на Солентинском полуострове и различных других областях в южных регионах Италии; в Дрепане и Сегесте в Сицилии, в Карфагене, на мысе Палинур, в Кумах, Мисене, Кайете и, наконец, в Лации, где он заложил первые скромные основания могучего Рима и его империи [826] . Однако Энея, как и Гектора, почитали, как бога, в Новом Илионе [827] ; и у нас есть примечательное утверждение лесбийца Менекрата, что Эней, «которого Парис оскорбил и лишил принадлежавших ему священных привилегий, отомстил за себя, предав город, и затем стал одним из греков» [828] . Одно из многих преданий, касавшихся Энея, и притом самое древнее из них и, таким образом, сохранившееся среди уроженцев Троады, состояло в том, что после захвата Трои Эней остался в этой стране как царь оставшихся троянцев, будучи в дружеских отношениях с греками».
825
Grot G. Op. cit. I. P. 292.
826
Дионисий Галикарнасский. Римские древности. I. 48–54; Heyne.Excurs. 1 ad Aeneid. III. De Aeneae Erroribus; Excurs. 1 ad Aen. V; Conon.Narr. 46; Ливий.XI. 4; Steph. Byzant.,s. v. . Обитатели Энеи в Фермаикском заливе почитали Энея весьма торжественно как своего героя-основателя ( Павсаний.III. 22. 4; VIII. 12. 4). На границе аркадского Орхомена и Мантинеи (ср.: Steph. Byzant.,s. v. ) под горой под названием Анхисия, близ храма Афродиты. Относительно различных версий по поводу смерти Анхиза см.: Heyne.Excurs. 17 ad Aen. III. Утверждали, что Сегеста в Сицилии была основана Энеем ( Цицерон.Против Верреса. IV. 33).
827
Ликофрон (Lycophran). 1208 и схолии; Афинагор (Athenagoras).Legat. 1; «Илионцы отцовскому божеству Энею» ( Clarke.Travels. Vol. ii. P. 86). Лукиан.Совет богов. C. 12. I. 111. P. 534. Ed. Hemst.
828
«Тоска взяла ахейцев (после похорон Париса [примечание Г. Шлимана; на самом деле – после похорон Ахилла. – Пер. ]), и им показалось, что войско лишилось головы. Однако после погребального костра они стали воевать в полную силу, пока не был пленен ими Илион, отданный Энеем. Ведь, будучи отлученным от святых даров из-за Александра, Эней отверг Приама. Совершив же это, он превратился в одного из ахейцев» ( Menecrat.ap. Dionys. Hal. I. 48; перевод Н.Г. Майоровой).
Это предание, по-видимому, полностью подтверждает Гомер, который сообщает нам, что, во-первых, Эней всегда имел зуб на Приама, поскольку тот не относился к нему с уважением, хотя Эней и был одним из «отважнейших его воинов [829] ; во-вторых, что Энею и его потомкам суждено было царствовать над троянцами. Далее, поэт сообщает нам в пророческих словах, которые он вкладывает в уста Посейдона, бога, который всегда благосклонно относился к грекам и даже сражался за них, но который здесь спасает троянца или, скорее, дарданца Энея от верной гибели; с этим планом соглашается даже Гера, неизменно ненавидевшая троянцев:
829
(Il. XIII. 460, 461)
830
Il. XX. 300–308.