Илион. Город и страна троянцев. Том 1
Шрифт:
Опять-таки, Посейдон говорит Энею, что он не должен бояться никого из греков, за исключением Ахилла [831] . Я обращаю здесь особое внимание на другой пассаж в «Илиаде» [832] , где Ахилл говорит Энею разные колкости по поводу того, что он является кандидатом на троянский престол после смерти Приама.
Страбон, который отвергает все другие традиции относительно Энея, предполагает из ясного утверждения Гомера, что Эней остался в Трое, что он правил здесь после уничтожения династии Приама и что его сыновья и их потомки царствовали после него [833] . Если, таким образом, мы примем как историческую правду то, что Троя была заново построена после ее разрушения и что Эней и его потомки правили здесь, мы не найдем ничего необычного в том факте, что локрийских дев периодически посылали в Илион и что этот обычай существовал так много веков. Г-н Гладстон полагает [834] , что «пророчество Посейдона со всей очевидностью было основано на том, что фактически происходило непосредственно после Троянской войны; и именно поэтому менее всего вероятно, что эта традиция была придумана. Роль, которую сыграл в войне Эней, была не самой выдающейся; и характер его, холодный и робкий, был далек от того, чтобы вызывать симпатии самого Гомера и его соотечественников; он показан как представитель дарданской ветви династии, который искоса, завистливым взором смотрит на господствующий Илионский дом Приама. Такая позиция ни в коей мере не соответствует общему духу поэмы, которая после Ахилла прославляет ахейцев, а после ахейцев – дом Приама. Однако, с другой стороны, ничего не могло быть более возможно или более естественно, чем то, что после ухода греков в Троаде воцарился какой-то общественный или политический порядок и что после крушения дома Приама это установление должно было осуществляться под руководством оставшегося в живых представителя семьи, который, видимо, представлял старшую ветвь и который, наверное, стоял непосредственно после Приама по власти и влиянию. Нам
831
(Il. XX. 339)
832
(Il. XX. 178–181.)
833
«Однако Гомер, по-видимому, расходится с обеими этими версиями, а также и с упомянутым выше преданием об основателях Скепсиса. Поэт ясно указывает, что Эней остался в Трое и после гибели рода Приама наследовал царскую власть, передав ее в наследство сыновьям своих сыновей»
834
Gladston.Homeric Synchronisms. P. 34.
Грот говорит [835] , что эти «пассажи, касающиеся Энея, различные остроумные критики трактовали как относящиеся к семье филоэллинских или полуэллинских Энеадов, которые были известны даже в эпоху ранних певцов «Илиады» в качестве хозяев какой-то территории в самой Троаде или вблизи нее и которые считали себя потомками Энея и почитали его». Критик Деметрий из Скепсиса, современник Кратеса и Аристарха (ок. 180 до н. э.) [836] , написавший «Комментарий» в тридцати книгах к гомеровскому каталогу троянцев [837] , доводы которого почти полностью приняты Страбоном (сам географ не посещал Троаду), – этот самый Деметрий сообщает там, что Скамандрий, сын Гектора, и Асканий, сын Энея, были основателями одного города, который первоначально был расположен над городом Кебрена, на самых высоких отрогах Иды, близ Полихны, и затем был перенесен ими на 60 стадиев ниже, к тому месту, где он стоял в его время; Деметрий утверждал, что эти два рода долго царствовали там. Деметрий полагал, что древний город (Палескепсис) был царской резиденцией Энея и был расположен на полпути между его владениями и Лирнессом, куда он бежал, когда его преследовал Ахилл [838] . Однако, как уже было сказано, это предположение Деметрия не было принято Страбоном, который полагал, что Эней и его потомки царствовали в Трое. Согласно одному пассажу у Страбона [839] , Новый Илион и храм Афины были построены в период господства лидийских царей и вследствие этого – несколько позже 720 года до н. э.; однако согласно другому пассажу у того же автора [840] он был построен только при Крезе (560–546 до н. э.). Однако на следующих страницах мы сможем показать, что эта хронология полностью ошибочна, поскольку керамика, обнаруженная в моих траншеях в Гиссарлыке, доказывает, что это место продолжало быть обитаемым.
835
Grot G.Op. cit. I. P. 291.
836
Страбон.XIII. С. 609.
837
Там же. С. 603.
838
Там же. С. 607; Il. XX. 188–191; Nicolausap. Steph. Byzant., s. v. .
839
Страбон.XIII. С. 601.
840
Там же. С. 593; согласно чтению восстановленному Крамером (по двум рукописям) вместо в остальных рукописях.
Новый Илион был расположен на невысоком холме на долине, то есть почти в ее центре, поскольку горный хребет, западный отрог которого он занимает, простирается почти до середины долины. Этот западный отрог с трех сторон окружен равниной, в которую он постепенно спускается с западной и южной стороны, в то время как на севере и северо-востоке он обрывается под углом 45°; согласно измерениям месье Бюрнуфа, это в 49,43 метра = 162 футах над уровнем моря.
Расстояние от Нового Илиона по прямой линии до Геллеспонта составляет, согласно Скилаксу [841] , 25 стадиев, однако в действительности оно чуть более 3 миль, а до мыса Сигей – 4 мили.
841
«Отсюда начинается Троада, и эллинские города в ней такие: Дардан, Ретий, Илион (этот отстоит от моря на двадцать пять стадиев), и в ней же река Скамандр»
Там обитали эолийские греки, и он оставался довольно незначительным городом вплоть до эпохи Александра Великого и даже до времени римского господства, как мы видим из того факта, что Ретий, Сигей и Ахиллей, хотя и расположенные на расстоянии от 3 до 4 миль до него, все были независимы от Илиона [842] . Однако тем не менее он приобрел важность из-за связанного с ним легендарного благоговения, поскольку это было единственное место, когда-либо носившее священное имя, которое обессмертил Гомер. У Афины был свой храм в Пергаме Нового Илиона, и ее почитали как богиню-покровительницу города, точно так же, как почиталась она и в Пергаме гомеровского Илиона. Илионцы считали, что, когда их город был захвачен войсками ахейцев, он не был полностью разрушен, но всегда оставался обитаемым и никогда не прекращал существовать [843] . Доказательства, которые приводили сами илионцы для отождествления их города с древним, были, как замечает Грот [844] , такими свидетельствами, которые мало кто в то время собирался оспаривать, и, в сочетании с единством названия и общего месторасположения, видимо, никто их и не оспаривал – за исключением Деметрия из Скепсиса и Гестиеи из Александрии-Троады, которые из простой ревности и зависти начали оспаривать всеми признанное отождествление и о которых у меня сейчас будет случай поговорить.
842
Геродот.V. 94, 95. См. его рассказ о войне между афинянами и митиленцами по поводу Сигея и Ахиллея.
843
«Современные илионцы утверждают даже, что город при взятии его ахейцами не был целиком уничтожен, и никогда даже не был покинут жителями»
844
Grot G.Op. cit. I. P. 298.
Полемон был уроженцем Нового Илиона и оставил описание своего города. Он жил в конце III – начале II века до н. э., и поэтому был старше Деметрия из Скепсиса. Полемон обратил внимание на существование в Новом Илионе такого же алтаря Зевса – хранителя домашнего очага, как тот, на котором был убит Приам, а также такого же камня, как тот, на котором Паламед учил греков играть в кости [845] . Гелланик, родившийся в день морской битвы при Саламине (480 до н. э.) и, следовательно, современник Геродота, написал особый труд о Трое (под названием ), где он свидетельствовал о тождестве Нового Илиона с гомеровским; Страбон (или, скорее, Деметрий, которому он следует) необоснованно приписывает ему неуместную пристрастность в пользу илионцев [846] .
845
Polemon.Fragm. 32. Ed. Didot.
846
«Гелланик, чтобы доставить удовольствие илионцам, – «таков его образ мыслей» (цитата из «Илиады», XV. 94. – Пер.) – согласен признать тождество современного Илиона с древним»
Геродот пишет, что Ксеркс во время своей экспедиции в Грецию, «желая осмотреть кремль Приама, поднялся на его вершину. Осмотрев кремль и выслушав все рассказы о том, что там произошло, царь принес в жертву Афине Илионской 1000 быков. Маги
847
Геродот.VII. 43. Здесь не место говорить о топографии, но, приведя эту цитату из Геродота, я не могу не воспользоваться возможностью разъяснить предыдущую (42) главу, которую трудно понять: «Из Лидии персидское войско совершало путь к реке Каику и в Мисийскую землю. А от Каика оно через местность Атарней, имея на правой стороне гору Кану, достигло города Карены. От этого города войско шло через фиванскую долину к городу Адрамиттию и мимо пеласгийского Антандра. Оставив слева гору Иду, войско вступило затем в Илионскую область. Когда войско остановилось на ночлег у подошвы Иды, то сначала разразилась гроза с ураганом, причем от ударов молнии погибло очень много людей».
Однако если персидская армия пришла по обычной дороге и пересекла горный хребет, который простирается от Иды на запад и кончается на мысе Лект, то настоящая Ида должна была остаться существенно правее. Таким образом, обычно считается, что или ошибся Геродот, или же – как, помимо прочих, полагает Д. Ролинсон ( Rawlinson D.Op. cit. IV. P. 42) – что он назвал Идой высоты, лежащие близ долины Скамандра слева, расположенные к западу и югу от Бунарбаши. Однако эта теория кажется там неприемлемой, как и теория П. Баркера Уэбба ( Webb P.B.Op. cit. P. 134), который пытается заставить нас поверить, что персидская армия, проходя обычным путем, могла фактически оставить настоящую гору Ида слева, поскольку он говорит: «К югу от мыса Лект берег резко поднимается к востоку и северо-востоку и образует вместе с противолежащим берегом залив Адрамиттий. Из такой формы этого залива, которая не отмечена в точности ни на одной современной карте, вытекает, что Гаргар расположен не в центре Фригии, как это обычно предполагается, но гораздо больше подходит к Адрамиттийскому заливу и как будто бы даже возвышается над ним. Таким образом, рассказ Геродота о Ксерксе, который в своем походе от Сард к Геллеспонту оставил Гаргар слева, – утверждение, которое многим показалось странным, – справедливо по отношению к подлинному местоположению горы Ида». Это утверждение совершенно не согласуется с существующими фактами.
Я могу принять как единственное правильное объяснение то, что было предложено профессором Вирховом, который пишет мне следующее: «Поскольку Геродот ясно говорит, что Ксеркс вошел на территорию Илиона, оставив гору Ида слева, то из этого я могу сделать только тот вывод, что Ксеркс отправился от Адрамиттия к северу и проник в долину Байрамича с востока, то есть практически по той же дороге, которой ехал Чихачев. Единственное сомнение, которое при этом может возникнуть, связано с упоминанием Антандра, который, видимо, был расположен далее к западу. Однако выражение допускает объяснение, что он прошел мимо Антандра, а именно прошел слева от него. Иначе он должен был бы идти через высокие горы. На восточной дороге Ксеркс обошел вокруг Иды, которая осталась у него слева, и спустился с ее вершин в долину Скамандра. Поскольку он должен был пройти с Ине через узкое ущелье на долину Трои, он оставил Бунарбаши слева». Профессор Вирхов добавляет, что именно поэтому маленький город на Бали-Даге не может, по его мнению, быть Гергифой, поскольку Геродот (VII. 43) ясно говорит, что через день после своего визита в Илион Ксеркс отправился дальше, оставив слева от себя Ретий, Офриний и Дардан, который граничит с Абидосом, но при этом тевкры Гергифы были у него справа («царь продолжал поход, оставив на левой стороне города Ретий, Офриней и Дардан (город, пограничный с Абидосом), а справа – тевкрские Гергифы»). Поскольку Ксеркс проходил у подножия Бали-Дага, то действительно может показаться странным, что Геродот упомянул Гергифу не до, а после Илиона, если бы маленький город на этой горе и был Гергифой.
848
Grot G.Op. cit. I. P. 298.
Экенбрехер [849] остроумно заметил, что «Геродот не мог не отождествлять эолийский Илион с гомеровским городом, ибо в книге I, гл. 5 он называет последний просто «Илион» безо всякого эпитета, точно так же, как мы обозначаем современный Рим и Рим древних римлян одним и тем же названием. Это, – пишет он, – кажется очевидным, когда мы сравниваем этот пассаж, где историк говорит, что персы ведут отсчет своей вражды к грекам еще со взятия Илиона, с пассажем из книги II, гл. 10. Мы также видим, – продолжает автор, – что Ксеркс считал Илион своего времени (Илион Геродота, Гелланика и Страбона) гомеровским Илионом, поскольку нам говорят (VII. 43), что он взошел на Пергам Приама, и царь не мог считать, что он расположен где-либо, кроме Илиона».
849
Eckenbrecher G.Op. cit. 1875. S. 34.
Дальнейшее доказательство того, что думали люди по поводу отождествления древней Трои с Новым Илионом, дает нам Ксенофонт, который сообщает, что лакедемонский адмирал Миндар в то время, как его флот находился в Абидосе, сам отправился в Илион, чтобы принести жертву Афине, и увидел оттуда морское сражение между эскадроном дорийцев и афинян вблизи берегов у Ретия [850] .
Хотя владения Нового Илиона были все еще очень незначительны в эпоху между Пелопоннесской войной и вторжением македонцев в Персию и не доходили даже до соседнего Геллеспонта, тем не менее в городе был размещен гарнизон, поскольку он находился в выгодном стратегическом положении. Мы видим это из рассказа Плутарха [851] : «Илион был взят Гераклом из-за коней Лаомедонта и затем Агамемноном при помощи так называемого деревянного коня, а в третий раз город занял Харидем – и опять-таки потому, что какой-то конь оказался в воротах и жители Илиона не смогли достаточно быстро их запереть». Это подтверждает и Полиэн, который говорит [852] : «Харидем, когда илионцы храбили его город, схватив раба-илионца, вышедшего за добычей, большими дарами склонил его предать город. А чтобы тот не вызвал подозрений у охраняющих ворота, дал ему увести много скота и двух или трех рабов в качестве пленников. Стражники же, добычу разделив, позволили ему часто входить ночью, а с ним и другим еще мужам, приносящим добычу. Харидем, вышедших с тем рабов схватив, связал; а их гиматии надев на своих вооруженных мужей, дал им среди прочей добычи и коня, как будто бы захваченного. Стражники, чтобы впустить коня, полностью открыли ворота. Воины, устремившись вместе с конем, стражников перебили и, остальное войско впустив, взяли город; и так что можно в шутку сказать, во второй раз был захвачен Илион, снова будучи побежденным при помощи коня».
850
«Миндар из Илия, где он приносил жертвы Афине, заметил, как идет эта битва, и решил оказать помощь с моря. Стащив свои триеры в море, он отплыл на соединение с флотом Дориэя»
851
Плутарх. Серторий. I. Перевод А.П. Каждана.
852
Polyaenus. Strategic. III. 14. Перевод Т.В. Антонова.
Этот Харидем, безусловно, не может быть никем другим, как известным вождем наемников, который жил в эпоху Филиппа II (359–336 до н. э.). Мы знаем его в основном из речи Демосфена против Аристократа, в которой подтверждается факт взятия Илиона, однако без подробностей того, как именно это случилось. Уволенный Тимофеем, Харидем стал служить в Малой Азии под началом Мемнона и Ментора, которые жаждали освободить своего шурина Артабаза, которого взял в плен Автофрадат. Взятие им Илиона, таким образом, должно было произойти примерно в 356 году. Это событие со всей определенностью показывает, что на тот момент Новый Илион был укрепленным городом.
Когда Александр Великий пересек Геллеспонт, он послал свою армию из Сеста в Абидос под предводительством Пармения; и, принеся торжественные жертвоприношения у гробницы Протесилая в Элее на Херсонесе, царь переправился на берег долины Трои. Взойдя на Илион, он принес жертву Афине, совершил возлияния героям, повесил свое оружие в храме богини и взял в обмен кое-что из священного оружия, которое сохранялось еще со времен Троянской войны. Почтение Александра к этому троянскому оружию было таково, что он велел своим телохранителям нести его впереди него в сражении. Кроме того, он принес в Илионе в храме Зевса – хранителя домашнего очага жертву Приаму, прося его утишить свой гнев против рода Неоптолема, к которому принадлежал и сам Александр [853] .
853
«Прибыв в Элеунт, он принес жертву Протесилаю на его могиле: считается, что из эллинов, отправившихся с Агамемноном под Илион, он первый высадился в Азии. А цель этого жертвоприношения была такая: да будет ему эта высадка счастливее, чем Протесилаю.
Пармениону было приказано переправить много пехоты и конницу из Сеста в Абидос. Переправа была совершена на 160 триерах и на множестве транспортных судов. Обычно рассказывают, что Александр, выйдя из Элеунта, высадился в «Ахейской гавани»: он сам правил при переезде адмиральским кораблем и, доплыв до середины Геллеспонта, заколол быка в жертву Посейдону и нереидам и совершил возлияние в море из золотой чаши. Рассказывают, что он первым во всеоружии вступил на азийскую землю; в том месте, где он отплыл из Европы, и там, где высадился в Азии, он поставил алтари Зевсу, покровителю высадок, Афине и Гераклу. Придя в Илион, он свершил жертву Афине Илионской, поднес ей и повесил в храме полное вооружение, а взамен его взял кое-что из священного оружия, сохранившегося еще от Троянской войны. Говорят, что в сражениях его носили перед ним. Рассказывают, что на алтаре Зевса, покровителя домашнего очага, он принес жертву Приаму, моля его не гневаться больше на род Неоптолема, из которого происходил и он»