Император и шут
Шрифт:
Императорское кресло уже окружала толпа придворных, демонстрирующих восторг по случаю выздоровления властителя. Но большинство из улыбающихся вельмож пребывало в состоянии паники. Надолго ли у больного просветление? Кто возьмет верх? Кому властвовать? Сколько же теперь проскрипит старик?
Сноха императора, волей случая оказавшаяся между двумя тронами, попыталась переменить свою обычную капризную мину на приятную. Результат был плачевный.
Став колдуном всего несколько часов назад, фавн еще не успел забыть, как он ненавидел игры колдунов с простыми смертными, а теперь сам манипулировал человеческими желаниями, и, что греха таить, ему это нравилось.
Остановившись перед креслом императора, Рэп опустился на колени прямо на траву, промолвив:
— Ваше величество желали говорить со мной?
— По-видимому, я долго болел. Несколько месяцев? А сегодня ты исцелил меня... колдовством. Это так?
— Да, сир.
Карие глаза императора были по-старчески тусклы, но на редкость проницательны. Властитель внимательно вглядывался в стоящего перед ним коленопреклоненного фавна, тщательно оценивая его. Потом окинул небрежным взглядом толпу притихших придворных. Не здесь и не сейчас намеревался император выяснить причины, побудившие колдуна действовать так, а не иначе, и поэтому, вновь обернувшись к Рэпу, он сообщил:
— Разумнее продолжить встречу в более сухой и теплой обстановке. Я, конечно, мог бы приказывать, но предпочитаю попросить. — Все же старый лис понимал, что авторитет его в какой-то мере пошатнулся, а рисковать он не желал. — Итак, маршал Ити! — Глаза превосходно служили старику.
— Слушаю, сир?
— Сколько легионов тебе потребуется, чтобы сопроводить этого человека?
Закаленный в боях служака еще не потерял чувства юмора, и, каким бы восторженным он сейчас ни был, ответил он в тон императору:
— Боюсь, значительно больше, чем ваше величество может сейчас собрать.
— И я того же опасаюсь, — со слабой улыбкой вздохнул старик. — Колдун, может быть, ты сам милостиво согласишься составить мне компанию?
Конечно, Эмшандару хотелось поговорить со странным колдуном без свидетелей, а еще он серьезно опасался, что могут найтись люди, способные самым примитивным образом разрушить то, что сотворила магия Рэпа. Сейчас император особенно нуждался в защите. Такой расклад очень позабавил Рэпа.
— Ваше приглашение — великая честь для меня. Я весь к услугам вашего величества, — с поклоном ответил Рэп.
— Действительно? Очень хорошо, — с явным облегчением промолвил император и позвал: — Консул!
— Я здесь, сир, — елейным голоском откликнулся Итбен, сдерживая в себе стремление вонзить кинжал в сердце ненавистного старика.
— Слушай. Колдун Рэп будет сопровождать нас в карете. Я требую, чтобы все здесь присутствующие собрались в Изумрудном зале за час до захода солнца. Тебя я вызову раньше.
Итбен согнулся в поклоне — не столько из учтивости, сколько для того, чтобы скрыть выражение лица. Однако Рэп искренне удивился тому, что консул все еще пытается кого-то обмануть своей постной физиономией. Когда Рэп поднимался с колен, он обратил внимание на маленького человечка, который радовался выздоровлению императора. Прижатый толстым боком своей недалекой матери к жесткому креслу старика, принц во все глаза смотрел на дедушку с такой огромной радостью, что даже забыл про собственную боль. Его голова еще была окутана загадочным покровом, но глазенки сияли неподдельным счастьем. Почувствовав на себе взгляд Рэпа, принц тревожно вздрогнул, но рискнул ответить едва заметной благодарной улыбкой.
Гнев Рэпа вспыхнул с новой силой.
«Кто-то сполна расплатится за то, что сделано с этим ребенком», — решил фавн.
5
Карета, украшенная эмалевой росписью и золотом, сверкала прозрачными, как горный хрусталь, окнами, задрапированными тончайшим муслином. На дверце гордо сиял императорский герб, радужно переливаясь разноцветьем драгоценных камней. Изнутри карета была обита пурпурным шелком. Четверо дюжих преторианских гвардейцев сопровождали переносное кресло с императором и длинными шестами поддерживали над ним сафьяновый, тоже пурпурный, навес. Двое специальных слуг помогли старику забраться в карету. Рэп не рискнул бы сделать выбор, что произвело на него большее впечатление — восьмерка белоснежных коней с плюмажами, в упряжи, изукрашенной золотом и самоцветами, или сама карета. Если он отправляется на свои похороны, как услужливо напоминало предчувствие, то весьма эффектно.
Придворные вежливо расступились, очищая колдуну дорогу к карете. Рэп, двигаясь по проходу, отклонился на пару шагов в сторону и подхватил на руки маленького принца.
Мальчик испуганно пискнул. Его мать изумленно захлопала глазами, а отчим дернулся... но оба неподвижно застыли на месте, опутанные чарами. Поставив ногу на подножку кареты, Рэп вытянул руки, внес малыша внутрь императорского экипажа и произнес:
— Полагаю, этому юноше по пути с нами, сир!
Сказав это, Рэп быстро забрался в карету и опустился на подушку передней скамьи. Император нахмурился, пергаментные щеки слегка порозовели.
— Ты много себе позволяешь, колдун! — сердито буркнул старик.
— Не гневайся, сир. У меня есть веские причины так поступать. Садись, парень, — распорядился Рэп, хлопнув ладонью по шелковой обивке сиденья рядом с собой.
Тревожно поглядывая на дедушку, мальчик осторожно опустился на подушку. Заметив, как неуклюже двигается внук, старик нахмурился еще сильнее. Затем император приказал закрыть дверцы, проигнорировав обиженные мины на лицах придворных, бросавших завистливые взоры на карету.
Рэп, поудобнее устраиваясь рядом с принцем, дружески улыбался ему, заодно и успокаивая мальчика магией.
— Мне, конечно, следовало бы знать твое имя, ваше высочество, но я его не знаю.
— Шанди, — тихо откликнулся принц. — То есть, я хотел сказать, Эмшандар, как дедушка.
— Великое имя, — кивнул Рэп.
— Вообще-то все называют меня Шанди.
— А меня зовут Рэп.
Мальчик рассмеялся и смахнул с лица последние дождинки. Напряженность оставила его, а присутствие дедушки вселяло радостную уверенность.