Империя. Цинхай
Шрифт:
– Уверен, радиус поражения найдёт тогда возможность переместиться к тебе поближе.
– Ну, тогда… - Сандо возвёл глаза к потолку, и Джину показалось, что он даже заметил что-то мечтательное в своём жестоком и несгибаемом товарище. – Мы успеем с ней помириться, переспав, а потом всё равно приедет Николас, и заберёт её обратно.
– Так просто? – приподнял брови Джин.
– А чего усложнять? Есть проблема – решай, нет проблемы – занимайся другими. Мне нужен Дзи-си, хоть за хер его придётся вытаскивать из жопы кашалота – я его добуду, Джин, а если я, как ты, начну маятой мелкой распыляться, на розовые сопельки и хрупкие девичьи сердечки,
– Доступно объяснил, - немного пристыжено переплёл пальцы перед лицом золотой. – Что ж, ты прав. Впрочем, мне всё усложняет ребёнок, которого ждёт Дами… мой ребёнок.
– Ой ли? – поддернулась бровь Сандо. – Там ещё Энди пробегал. Да, согласен, не мне судить, я себя от таких хлопот избавил. Но что тут скажешь? Когда-то надо учиться думать на десять шагов вперёд.
– Ты, я так понимаю, на десять лет вперёд думаешь.
– И всё равно порой косячу. Но сегодня мне надо постараться, - криво ухмыльнулся он, многозначительно поправив пряжку ремня и ширинку. – Вернусь через пару часов.
Джин откинул голову назад, оставшись в одиночестве. Как всё сложно! Или он сам себе всё усложняет, вечно подключая щепетильность, рассудительность, ответственность, деликатность? Сандо чужды многие нравственные понятия, но при этом он умудряется быть показательным, примерным золотым, как же так? Завладев сердцем Николь, повладев её телом, он отложил это всё на дальнюю полку и шёл дальше, и упрекнуть его было не за что, Джин не мог бы сказать, что тот некрасиво поступает, а относительно себя, казалось, что как не поступи – всё некрасиво. Дами любит его, а он её, как же можно спать с другой? Может, дело в том, что все под одной крышей? Николь-то отбыла в другую провинцию. Да нет, дело ещё и в самой Вики. Ему не хотелось травмировать её дважды, обманывать, чем заслужила она роковую подлость от мужчин? Эмбер-то совсем другая, крепкая и бойкая девица, которая вряд ли заплачет от равнодушия; морозостойкий росток, выживающий и в тени, и под палящим солнцем, и при засухе, и залитый дождями. Но Цянь – она не похожа на сестру. Если та неприхотлива, то эта требует особого ухода. Джин поднялся. Выходной – это замечательно. И он отправился к покоям Виктории.
Постучав, он услышал знакомый, неповторимый лёгкий шелест шёлка. Открывшая ему Вики, переставшая после ужина красить губы, потому что знала, что к ней может нагрянуть гость, привычно с сомнением опустила глаза между ними, на порожек, каждый раз решая, пускать внутрь мужчину или не пускать? Кивнув немому соглашению, к которому пришла сама с собой, она отступила, всё-таки принимая Джина. Он плавно сделал три шага вглубь.
– Не помешаю? Нас отпустили до завтрашнего вечера, и я не смог усидеть, не увидев тебя перед сном…
– Надеюсь, что ты действительно не рассчитываешь остаться здесь до утра, - держа дистанцию, с гордостью предостерегла Вики Джина, охраняя от распутства свой будуар.
– Цянь, когда ты перестанешь думать, что мне нужно от тебя только одно? – приблизился к ней золотой и, слегка придержав за талию, взглянул в глаза. – Хотя скрывать не буду, я мечтаю о том часе, когда ты доверишься мне, когда станешь моей. Ты же знаешь, что меня толкнуло на грех – всего лишь мужская природа, ей трудно противостоять. Особенно в доступной близости имея такую девушку, но не имея возможности открыто любить её.
– Джин, - положила она свою ладонь на его, поначалу упершись, но передумав и позволив ему прижать себя теснее. Ей больше не требовалось следить
– Ты намекаешь на то, что у тебя появится защитник? – улыбнулся золотой. – Но, боже мой, разве я опасен?
– Нет, я не к тому это говорю… Я знаю… Нет, вернее, мне остаётся уповать на твою совесть, что ты не опасен, ведь знаю я тебя плохо.
– Ты знаешь меня лучше многих, Цянь. Временами мне и хотелось бы скрыть свои эмоции и чувства от тебя, но я перед тобой – раскрытая книга. – Она подняла руку и всадила пальцы в густоту своих чёрных волос, немного страдальчески проведя по ним, как будто оттягивая назад.
– Как хочется верить… Как хочется иногда просто забыть о подозрениях и разочарованиях, и верить людям, Джин! Чтобы не узнать, что тебе лгали, чтобы не остаться брошенной и одинокой. Почему я расплачиваюсь за нерешительность? Нужно было рассказать тогда всё Уоллесу, и не гадать теперь, искренен ты или нет? – Джин в то же время увидел, что Виктория честна абсолютно, не лукавит и не притворствует. Как золотому, ему стало больно за неё, противно за себя. Как избавиться от этого? Как наладить всё: их с Дами любовь, свержение Дзи-си, счастье Цянь? Не противоречит ли одно другому?
– Ты в любой момент, до сих пор, можешь пойти к Энди и рассказать всё, - тихо промолвил Джин. Вики закрыла лицо руками и, обойдя мужчину, в драматичной красоте села на кровать.
– Не могу, не могу, Джин! Потому что я хочу попробовать… хочу попытаться тебе верить. Глупа ли я? Скорее всего. Но я устала от одиночества, от холодных ночей, от пустых и похотливых взглядов. Устала ото льда в собственном сердце. Да, я сама попросила тебя помочь мне забыть, и теперь этот лёд тает, как весной на реке, и бьётся, трещит, причиняя муку. Я сама буду во всём виновата, я знаю, - подытожила она, не расплакавшись, но расстроенно сведя брови, кусая губы. Джин опустился перед ней на колени и взял её ладони в свои.
– Не говори так, Вики. У тебя была не лёгкая судьба, она била и бросала, но то был всего лишь раз, один негодяй, с которым ты себя связала так надолго. Это ушло в прошлое, его больше нет. Отпусти и забудь. Я рядом, я с тобой. – Джина тошнило от себя. Ему хотелось успокоить девушку, ему хотелось подарить ей счастье, но по-настоящему, искренне. Где же взять чувства к ней? Их нет, они принадлежат Дами, и ради той он расшибается здесь в лепёшку.
– Я сказала о Хангёне, - вспомнила Цянь о начатом, но не законченном, - потому что мне нужно с ним посоветоваться. Мне нужна его поддержка в одном деле. Если ты согласишься.