Империя. Цинхай
Шрифт:
– И что? Ты боишься? Стесняешься? Я даю тебе три секунды на размышления, а потом застегиваю штаны обратно.
– Сандо! – в панике стреляла зрачками Николь, силясь угадать, сколько серьёзности в его намерениях и каков процент вероятности того, что вот-вот кто-нибудь войдёт? Она трусливо взялась за пуговицу своих брюк, выведя её из дырочки. – Давай отойдём куда-нибудь…
– Раз, - Сандо опустил молнию вниз, и показались темно-серые боксеры. Девушке померещилось, что они не совсем ровные. Неужели он… возбужден? – Два…
– Сандо, пожалуйста! Пошли в спальню, на сеновал, в подвал, на чердак, но не здесь же?!
– Три. – Наёмник вжикнул молнией обратно и стал медленнее, чем расстегивал, застегивать ремень. – Всё, ты отказалась, не говори потом, что я не хотел.
– Это нечестно! – взвизгнула разочаровано Николь, пытаясь осознать, что потеряла, и потеряла ли? Что-то
– Прости, Николь, я сделал всё, что мог, - нахмурил сурово брови Сандо и, когда она поняла, что это было очередное издевательство, которое случилось только потому, что было обречено на провал секса, ведь он знал, что она не разденется среди бела дня в проходимом месте, ударила его со всей силы по плечу, зарычав. Ему это было, что укус москита. Сандо засмеялся.
– Ненавижу тебя! Убирайся! Уйди вон! Я надеюсь, что Николас уработает тебя до полусмерти! – Из коридора показался Джин, и друг, заметив его, сразу же отступил от девушки, чтобы не создавать видимость каких-то интимных начал. Николь тоже увидела третьего лишнего и, оттолкнувшись от стола и забыв о кофе, помчалась прочь, задев Джина плечом. Тот вопросительно кивнул Сандо, на что тайный золотой дал пояснение:
– Моя жизнь, как корабль. Появление в ней женщины всегда к беде. Как минимум к буре.
– Ты считаешь волны? – двинулся Джин на кухню. – Смотри, чтобы девятый вал не сломал твоё судно. И запасись спасательным кругом.
– Резиновым? – многозначительно уточнил Сандо. Товарищ покосился на него и хитро улыбнулся.
Дами удалось написать записку со своими планами и незаметно вручить её Джину, когда она попросила подать ей руку при спуске по лестнице. Но прочесть её он, естественно, до конца своего караула не мог. Он видел, что Энди куда-то отправился, но перед ним не отчитывались, и некоторые новости и слухи дворца, в отличие от иных, не расползались порой очень долго. Поэтому о том, что Энди не будет два-три дня, Джин узнал лишь когда вошёл в спальню и, достав бумажку, прочел каждое слово Дами. Ему хотелось прыгать и летать. Он поделился радостью с Сандо, предупредив того, где постарается провести ночь. Тот на это заметил, что если его поймают, то он будет делать вид, что давно подозревал неладное, открестится и ничего предпринимать не станет. Разумеется, это были угрозы-предостережения Сандо, а не то, что он осуществил бы реально.
Джин сходил в душ, привел себя в порядок и осторожно стал наблюдать, когда Дами выйдет прогуляться перед сном, хотя уже настала полночь. Но причуды господ – это святое. Вот она показалась на тропинке, позади неё шли Марк и Джексон. Джин не стал задерживаться и осторожно побрёл к её спальне. Удостоверяясь на каждом шагу, что никого нет, никто не следит и не видит его, он проник в будуар, достиг кровати и залёг под ней. Супруга Энди гуляла недолго, минут двадцать, подышав посвежевшим воздухом. Он видел её ножки, вернувшиеся в комнату, слышал, как она пожелала доброй ночи юношам за дверью. Позвонила в колокольчик. Пришли две горничных, которые раздели её и принесли ей сорочку. Ванную Дами приняла перед прогулкой. Наконец, двери изнутри закрылись на щеколды, свет был потушен. Опустились темнота и тишина.
– Джин… - шёпотом позвала Дами. Он незаметно выскользнул из-под кровати и, встав рядом с ней, такой неприкрытой в тонкой шелковой сорочке, обнял её со спины. – Джин… - удовлетворенно выдохнула она.
– Я люблю тебя, Дами, как же я тебя люблю! – прошептал он ей на ухо, и на этом слова закончились. Развернувшись к нему, девушка утонула в поцелуе, вытаскивая из своих волос заколки, шпильки, отбрасывая их, вплетая пальцы в волосы Джина. Он поднял её на руки и поднёс к кровати, положил, забрался на неё сам. Не потребовалось и минуты, чтобы они остались без ничего, забрались под покрывало и, укрывшись им до груди, бросились в объятия друг друга. Руки Джина, опытные и проворные, распалили Дами до вершин блаженства. Едва удерживавшаяся, чтобы не кричать от счастья и удовольствия,
Ей казалось что всё, испытываемое ею прежде, было не просто недостойным – оно было настолько мелким и ничтожным, что не стояло в одном ряду с этой ночью, с их сексом, с их занятием любовью. Дами так ждала этого момента, так хотела Джина, что у неё кружило голову от одного его запаха, от ощущения его кожи. Она целовала его искривленные пальцы и втягивала их губами, позволяла ему делать с собой всё, но не потому, что ей, как бывало, было всё равно, а потому что она безоговорочно доверяла ему и жаждала испытать с ним всё, чувствовать его поцелуи на спине, когда она перекатывалась на живот, чувствовать его длинные ноги вдоль своих, щекочущие волосками, чувствовать, как скользят одна по другой их вспотевшие руки, чувствовать его ключицу своим подбородком, когда он кончал в неё и накрывал своим телом, и она прижималась щекой к его шее, слушая его тяжелое, насытившееся дыхание.
Джину казалось, что он сошёл с ума от счастья. Он не мог поверить в то, что это случается, что это случилось. С ним его любимая девушка, его женщина, она отдаётся ему так открыто, с упоением, так полно и до конца, что он боится не додать чего-то, поэтому вкладывает всю силу своей любви в каждое касание, в каждый поцелуй. Он прошёлся губами по каждому сантиметру Дами, от круглых пяточек до затылка, источавшего аромат волос, впитавших в себя розовое и миндальное масла, он прижимал её к себе, голую, прохладную, мягкую, пока она не разогрелась под ним, от его вторжений, следовавших одно за другим. Джин не помнил, когда столько раз за ночь он способен был любить женщину? Он кончил в неё пять раз, и если бы не то, что утром им нужно было быть бодрыми и не оставляющими свидетельств и подозрений, он продолжил бы и в шестой раз. Но близился час временного расставания, и Дами, чтобы поспать хоть часок, прижалась к нему, к его груди, совсем как маленький котенок, спрятав носик возле его сердца. Джин не смог уснуть. Он гладил её волосы, пытаясь осознать, что это свершилось, что Дами принадлежит ему, что они вместе. Не хотелось и думать о том, как после этого будет делить её с другим? Теперь, когда он знает, какая она в постели, как вздрагивает её живот, втягиваясь, когда он трогает чувствительные места, как она несколько раз облизывает нижнюю губу, когда он посасывает её грудь, как она прогибается, если поцеловать её чуть ниже шеи, сзади. А эти глаза, которые горят, как Туманность Андромеды, миллионами огней с огромным светом посередине, когда внутри неё разливается его семя и она сжимает его бедра своими, впихивая его в себя до основания! Нет, невозможно будет долго это терпеть, разлуку и ночи Дами с Энди. Джин хотел бы остановить время и замереть в этом состоянии, обнаженном, удовлетворенном, блаженном.
Он лежал и вспоминал, как они с ней когда-то в самолёте спорили о детях. Она отказывалась иметь с ним что-либо общее, тем более потомство, а он был уже тогда настроен решительно. Теперь уже всё равно, после того, как они переспали, чей ребенок может родиться у Дами. Кто бы ни стал отцом, он или Энди, Джин всегда будет считать его своим. Представляя, как они могли бы счастливо жить в Сеуле, двое и малыш, Джин ненавидел китайскую мафию, Китай, политические игры, заговоры, Дракона, Сингапур и всё, что не давало им быть свободными. Быть вместе.
Посмотрев на время, Джин увидел, что уже почти семь часов. Ему нужно успеть выскользнуть, чтобы вернуться, якобы поспавшим, на дневное дежурство. Поцелуями разбудив Дами, он хотел начать одеваться, но она, в полудреме, приникла к нему, тершаяся о плечо.
– Ещё чуть-чуть…
– Мой милый котёнок, - поцеловал он её ещё раз в висок. – Некогда. Ты должна вставать.
– Ты ведь придёшь этой ночью? – пробормотала она, с трудом приподнимаясь. – Энди ещё не будет.
– Конечно приду, - помог он ей выбраться из-под одеяла, чтобы она не споткнулась, вставая на пол. Дами потерла глаза, осматриваясь. Почесав лоб, она обернулась к Джину, сидевшему у неё за спиной.