Infernum. Последняя заря
Шрифт:
— Там отец, вдруг…
— И чем бы ты помогла, мало ли что это?!
Мимо калитки пробежали люди, Ишас отпустил Иду:
— Стой тут! Пойду узнаю, что происходит! Мосс, стой, что происходит?
— Ишас, хорошо, что ты дома! Хватай ружье, мужики побежали к полям и хлеву — волки спустились! У дома Месидас застрелили одного, пока решали, что делать и откуда он вообще взялся, раздался вой у подножия, а потом со стороны храма выбежал еще один и побежал к полям. Давай! Догоняй!
Волки. Ида онемела и лишь растерянность Ишаса и его понимающий взгляд, направленный на Иду, помог устоять на ногах. Он подошел к ней, взял за руку и как и всегда молча выразил все, что не выразить словами. Его поддержка удержала ее на плаву. Раздался еще один выстрел,
— Домой идти опасно! Останься здесь, прошу! Зайди в дом и запрись! Я скоро! Мы потом все обсудим и все решим. Только дождись меня!
Она стояла молча и не шевелясь. Ишас надеялся, что она хоть раз в жизни сделает так, как ее попросили, но ждать не мог. Он нехотя отпустил и убежал в сторону, где слышались крики.
Ида оттряхнула оцепенение и окончательно осознала, что произошло. Реальность навалилась на нее невыносимым грузом. Придавило камнем. Волки. У них в деревне. Это не совпадение! Ишас это понял, но все равно помчался туда. Все смешалось в голове, страх и ненависть, тревога и гнев. И вместо того, чтобы спрятаться в доме, она сбежала по лестнице, схватила первое, что попалось под руку, и собралась последовать за Ишасом. Но вдруг ноги ее подкосились, а в глазах начало темнеть. Она провалилась во тьму.
***
Добрая, чистая, но глупая смертная. Куда ты побежала? Лопатой на гончую? Эти глупцы приняли их за волков. Знала бы ты, что это за волки. Мне было их жаль, они слишком сильные и величественные звери, чтобы растрачивать их мощь так напрасно. Они столько лет верно служили мне. Но ты должна поверить, что Создатель вами недоволен и посылает кару за грехи. Ты должна поверить в свои видения. Ты должна поверить в пророчество. Чтобы исполнить его, тебе нужно поверить и в попытке избежать, привести к его исполнению. Глупая, маленькая смертная. Сомнение — твой злейший враг и мой верный друг. Сомнение поможет мне и предаст тебя. Сколько бы света ни было в тебе — сомнение покроет его тьмой, потушит огонь твоего сердца. Ты боишься себе признаться, но когда я исполню свой долг, я расскажу — тебе или твоей душе. Душа. То, что от нее останется, станет моим, но об этом еще рано думать, я все еще не уверен, что именно сломает тебя. Но кажется, подозреваю, что этот упрямец имеет для тебя гораздо большее значение, чем ты себе готова признаться. Глупые смертные. Ведете себя так, будто в вашем распоряжении вечность. А ведь он может не вернуться уже сегодня? О чем будет твоя первая мысль, когда он не вернется? Слишком велик соблазн проверить, слишком велик.
***
Она чувствует, как ее нуда-то несут. Но не может разлепить глаз. Темнота окутала ее, а сознание ускользает. Огонь. Все тело в огне. Горит. Жар опаляет щеки и поджигает изнутри. Языки пламени лижут руки и, не встретив сопротивления, поднимаются выше, обнимают, сжимая теснее. В ноздри бьет запах горелой плоти. Не открывай глаз. Ты не хочешь видеть, как кожа сползает, как обугленная плоть отходит от костей. Потерпи. Еще немного боли и наступит покой. Твой прах с золой развеется по ветру и не останется тревог. Ты будешь свободна. Ты будешь спокойна. Потерпи. Огонь не враг тебе. Он ласково касается твоего дыхания. Тебе тепло.В убаюкивающий голос врываются недовольные звуки: «Пш-ш-ш». «Вода! Вода! Ее не должно быть здесь!» Пш-ш-ш.
Все еще ощущая привкус гари у себя на губах, она почувствовала, что возвращается в реальность. Ей все еще жарко, пламя не отступило, но капля, катящаяся
— Тише, тише. Все хорошо! — глубокий смутно знакомый голос, казалось, звучал еще во сне.
Губы разлепить оказалось легче, поэтому лежа все еще с закрытыми глазами, Ида прошептала:
— жарко… пить…
— Очаг нельзя потушить, придется потерпеть, — судя по шелесту одежды, незнакомец отошел, но уже через пару секунд к ее губам поднесли кружку с холодной водой. — Пей, но глотками, не торопись! Да, вот так! — он приподнял ее голову и удерживал, пока она пила мелкими глотками.
— Часто ты так? — спросил незнакомец, помогая ей лечь обратно.
— Н-нет. Да.
— Интересно, – хмыкнул голос. – Так нет или да?
— Давно не было, — она попыталась приоткрыть глаза, веки разлепились, но все вокруг еще размывалось. Лишь различимо и очень ярко сверкнули два глаза, пристально смотрящих на нее. Два красных глаза. Она дернулась от испуга, потрясла головой и морок спал. Рядом сидел Луйс. Она в кузнице — вот почему так жарко. — Как я здесь…
— Я принес. В дом мне нельзя, пришлось уложить сюда.
— А что…
— Ты потеряла сознание, — снова перебил ее, не дав закончить вопрос.
— Я плохо помню, — она попыталась вспомнить последнее, что делала. Она сидела с Ишасом, потом он ушел, убежал. Волки! — Волки! Ишас! — она резко подскочила, но сил удержаться на ногах не хватило.
— Эй, тише, Bellator, — он удержал ее одной рукой и усмехнулся, хотя глаза словно метали искры. — Ты останешься здесь. В безопасности.
— Иш…
— Ему ты ничем не поможешь. Он справится без тебя. Точнее он лучше справится без тебя, — Луйс будто нарочно подчеркнул слово лучше.
— А ты почему не с ними? — ей почему-то захотелось уколоть его, но то, как он посмотрел, показало, что непросто чем-то поколебать уверенность в себе.
— Наверное, потому что возился тут с тобой? — произнес он все с той же небрежной усмешкой и резко развернувшись, ушел к очагу.
Она хотела крикнуть ему вслед, что сейчас-то он свободен, ей не нужна больше забота, почему бы ему не пойти и не присоединиться ко всем, но почему-то промолчала. Ишас был прав, рядом с этим человеком делается как-то не по себе. Ощущение, будто он своим существом, своей надменностью действительно возвышается над всеми. Рядом с ним ощущаешь себя несмышленым маленьким ребенком, который набедокурил и теперь вынужден сидеть тише воды ниже травы, чтобы не выдать себя.
Оно горит. Но ведь так и должно быть? Это ведь солнце. Но… оно не горит, оно тлеет. Невозможно. Она шла по выжженной земле и ей не нужно было больше прикрывать глаза от слепящего света солнца. Оно постепенно чернело, будто тьма поглощала его со всех сторон. Солнце чернело, а небо оставалось чистым. И свет не мерк. Она шла по выжженной земле и не заметила, как наступила во что-то мокрое. Лужа. Откуда тут лужа. Красная? Чьи-то руки переносят ее. Кто-то зовет по имени. Но стоило ей посмотреть чуть дальше, как стало не по себе. Реки, красные реки пересекали выжженную землю, бурлящим потоком несясь за горизонт. Лишь голубое и безоблачное небо выглядело ужасно неправдоподобно, будто черное солнце и красные реки — неудачный палимпсест, незавершенный дар художника, желающего перенести на холст, излучающих свет, свою тьму души. Шорох за спиной. Шумное прерывистое дыхание. Вставшие дыбом волоски на шее и руках. Бежать? Она против воли оборачивается на звук и последнее, что видит, — раскрытую пасть и лапу с острыми когтями, способными разорвать плоть до самых костей.