Инклюз
Шрифт:
Музыкант бросился помогать.
С трудом встав на ноги и чуть расставив руки для равновесия, Джоанна захватила с подлокотника кресла индейский плед, слабыми руками накинула его на плечи и медленно пошла к окну. Голова ее отяжелела и немного закружилась после резкого движения. Джоанна вытянула руку вперед и крепко схватилась за штору. Второй рукой она настежь открыла окно, затем дверь на задний двор. Ей хотелось свежего воздуха, и ветер ворвался в дом вечерней прохладой. Женщина глубоко вдыхала воздух.
С улицы донёсся нежный аромат цветов. Музыкант посмотрел в открытое окно и увидел небо в оранжевых
Джоанна видела себя девочкой, бегущей по кукурузному полю. Над ней в оранжевом небе летел алый дельтаплан. Когда-то давно ее мама держала младенца на руках и пытливо всматривалась, пытаясь угадать, какое же будущее блестит в глазах ее малышки. Женщину обнимал любящий муж и не мог дождаться, когда ему дадут подержать его маленькое чудо. Спустя годы они всей семьей жарили на огне сосиски, возможно, под тем самым окном, в которое теперь смотрела Джоанна. А сколько еще было в памяти интимных нежных моментов близости с любимым человеком у этой, теперь уже состарившейся, леди.
В том далеком прошлом глаза Джоанны улыбались, когда ей сделали предложение руки и сердца.
Оскар посмотрел на слабо освещенный свадебный портрет на стене, где Джоанна так молода и счастлива. Теперь она вглядывается в закат огненного солнца и размышляет о когда-то пережитых радостных моментах, где она кружилась, а ее платье развевалось на ветру. Музыканту казалось, что он прожил с ней так много счастливых и печальных моментов, что она стала родной. Он откинул поэзию жизни с ее романтичным гримом и рассматривал только прозу с её перипетиями и трагическими поворотами, он хотел протянуть этому человеку руку помощи.
– За лестницей спуск на цокольный этаж, в подвал. Там оборудован театр. Я думаю, тебе лучше будет спуститься вниз и на месте настроить свои инструменты, – тихо произнесла Джоанна, не отрывая глаз от вида из окна. – Возможно, скоро придут гости на спектакль.
– Я вас понял, – ответил музыкант.
Джоанна отпустила штору и оглянулась на молодого человека.
Изможденная женщина вышла на задний двор. Вдали в поселке раздался протяжный звон колокола, заглушив звуки насекомых и вечерних птиц. Все стихло и слушало звон. Когда прозвучал последний удар, казалось, наступила полная тишина.
Джоанна медленно шла и смотрела на холм, где росло одинокое, как маяк, дерево. Она ощущала какую-то необычную духовную связь с природой. Мимо нее проплывали ряды стройной кукурузы высотой с человеческий рост. Мокрые от вечерней росы листья блестели и цеплялись за одежду, а спелые початки порой ударялись о плечи, словно жители родного племени с любопытством норовили прикоснуться к своей соплеменнице, вернувшейся из большого города колонизаторов, блудная дочь своего народа. Одни кусты кукурузы были холодны, другие, показалось женщине, хранили неожиданное тепло.
Джоанне вспоминались индейские верования племени олони про жар человеческой души. Ей казалось, что какими-то неведомыми клетками она начала чувствовать тепло предметов именно сейчас, впервые
Так глубоко и тонко Джоанна не чувствовала природу никогда. Предметы и растения вдруг становились живыми, казалось, она ощущала, как бьется сердце каждого. Холодный вековой камень под ногами вдруг обдавал ее ступни нежным теплом, в то время как еще освещенная солнцем верхушка куста кукурузы могла оказаться почти ледяной. Джоанна вдруг неожиданно для себя самой поняла, осознала, почувствовала в неодушевленных предметах горячую душу. Она ясно поняла, что вино, которое пила, тоже согревает. И вовсе не было похоже это чувство на то, как согревает желудок алкоголь и затем растекается по крови, это было ощущение впитывания самого опыта винограда, его чувств, которые, теперь она не сомневалась, абсолютно точно были. Она вдруг почувствовала огромное количество тепла от вершины, на которую поднималась. То ли могилка любимого щенка аккумулировала в себя столь много эмоций их семьи, то ли могучее дерево вобрало в себя благодарность всей растительности холма, которое оно в одиночку сохраняло от палящего солнца.
Под деревом был маленький бугорок, почти сравнявшийся с землей за многие годы. На нем располагался небольшой самодельный памятник. Фотография, хоть и была спрятана от дождей под стеклом, но уже так выцвела, что только знающий мог разглядеть на ней очертания щенка. Зато цветы были свежими и аккуратно уложены по периметру могилки.
Присев рядом с памятником, Джоанна посмотрела на пейзаж, открывающийся с холма. Полная луна вышла на небосклон и уже ярко сияла над горизонтом.
Широкий обзор и свежий воздух успокоили ее. Под огромным деревом, перед раскинувшейся панорамой, она чувствовала себя маленькой. Женщина всматривалась в далекие крыши Калистоги, за которыми мерцало шоссе.
Джоанна потерла уставшие глаза и перевела взгляд на могилку. Сколько времени она провела в этом месте. Вспомнился тот день, когда вся семья так болезненно перенесла уход Плуто. Они все долго молчали у могилки, когда уже нечего было сказать. С одним щенок спал, к другому ласкался после ужина, третий вспоминал, как купал собачонку, и тот смиренно давал вымыть свои бока. Джоанна вспомнила, как сидя у телевизора, машинально поглаживала его – лежащего на ее коленях. Ей не хотелось возвращаться домой.
Ветер со стороны долины немного усилился. Женщина поёжилась от холода, сложила поудобнее локти на колени, спрятав в ладонях подбородок. Она смотрела, как убаюкивающе покачиваются полевые цветы, точно кланяются друг другу, желая спокойной ночи. Мягкий шум травы гостеприимно приглашал гостью заночевать с ними.
24. Голубое вино
___
Как только женская рука повернула щеколду, дверь открылась. Первыми протиснулась связка лилий, гармонично скомпонованая с ирисами и фиалками. Это был огромный букет, закрывавший лица гостей.