Инклюз
Шрифт:
Девушка резко вскочила на кровати, прикрывая одеялом нагое тело. Под руку попалась подушка, и она со всей силы бросила ее в Джека.
– Проваливай! Может быть, для меня тоже семья и дети — это серьезно! – неожиданно она закричала во все горло, не думая о том, что ее может услышать мать. Рука машинально схватила вторую подушку, и она тоже полетела в мужчину.
Если первый бросок еще мог показался Джеку игрой, и он принял удар, то от второй подушки он успел увернуться. Девушка не унималась. Она так рассвирепела,
– Проваливай сейчас же! Для чего, если не для семьи и детей ты здесь? Если не для этого, зачем эта бессмыслица? Нужен ты мне со своим вином!
Джек, не успев надеть ничего кроме штанов, схватил в охапку вещи и выскочил в коридор. В дверях он со всего разбега налетел на мать девушки. Похоже, она подслушивала в коридоре.
– Сумасшедший дом какой-то, – стремительно уходя, проворчал Джек.
Мать заглянула в комнату. Обнаженная девушка, прекрасная, будто Венера, сошедшая с полотен Боттичелли, не стеснялась своей наготы и не искала, чем прикрыться. Стоя ровно, расправив плечи, она бесстрашно и гордо смотрела на мать. Потом спокойно накинула домашний халат.
Музыканту в гостиной был хорошо виден стол, за которым сидели дочь и мать. Посреди стола в вазе стоял пышный букет, который еще недавно был брошен под окном. Мать периодически подносила к губам кружку чая.
Тихая мелодия будто хотела подбодрить молчавших, помочь им начать непростой разговор. Неугомонная виолончель искала нужную ноту, которая задаст правильный тон. Музыкант перешел на более высокий регистр и стал импровизировать. Девушка вдруг подняла глаза и смело посмотрела матери в лицо.
– Мама, пожалуйста, не дави на меня этим взглядом! Неужели я виновата, что у меня не складывается с мужчинами?
– Просто ты не там ищешь, – ответила мать, словно давно ждала подходящего момента вставить подготовленную реплику.
– Я знаю, что у тебя на уме – Брайан. Да, он хороший парень, но все связанное с ним осталось в детстве.
– Детство у тебя в голове, – заостряя внимание на сказанном, мама проговорила все слова по отдельности. – Зачем, по-твоему, он до сих пор к нам приезжает? Просто погостить?
– Мама, прекрати. Ты сейчас обычного парня будешь превращать в принца из сказки. А потом он придет к нам, и мы будем ехидно наблюдать, как же неумело он пытается добиться моего расположения. Не надо. Мы просто друзья. Он приезжает сюда не ради меня, а ради приятных воспоминаний.
– Ты еще совсем глупая. Со стороны виднее. Он был бы хорошим, заботливым мужем.
– Ма, – отрезала девушка, сердито всматриваясь матери в глаза, – почему ты на меня постоянно давишь? Мир не рухнет, если я умру старой девой.
– Рухнет, – отводя глаза в сторону, тихо ответила мать. – Мой мир не так уж и велик – я да моя дочь. Я бы хотела видеть тебя счастливой. А если в нем еще появится маленький внук, он даст моей жизни новый смысл.
– Все-то тебе со стороны видно, – с небольшим ехидством продолжила дочь. – Ты советуешь мне, что делать, с каждым моим кавалером, а как же то, чего хочу я? Ни один из них надолго не задержался. Или тебе любой ценой нужен внук, не важно, счастлива ли твоя дочь, и есть ли у этого ребенка отец? Может, уже хватит?
– И буду продолжать советовать. Внука я буду любить в любой ситуации. Пойми, я ж не могу молчать, когда ты совершаешь очевидные ошибки.
– Послушай, оставь все эти заботы. Дай мне самой выбирать, что мне надо, и прекрати подглядывать за каждым моим шагом.
– Я проходила мимо и услышала, что ты ругаешься. Кто знает, что там у вас происходит? Был бы тут отец, он бы вмиг вышвырнул из дома этого проходимца. А что я? Я испугалась и, не найдя что сделать, растерянная просто подошла к двери.
– Мама, это выглядело именно как подглядывание, и мне это неприятно.
– Не смеши меня, – с иронией в голосе сказала мать. – Перед кем тебе неловко, перед этим подлецом?
– Да что ты вообще знаешь про отношения? – перешла на повышенный тон девушка. – У тебя был подарок судьбы – папа, и ты даже не смогла достойно сохранить о нем память. Ты сохраняла ее со старым омерзительным почтальоном! – уже кричала девушка.
Пожилая женщина резко встала из-за стола, инстинктивно, словно в испуге, вздернув руку к губам. Глухая душевная боль исказила ее лицо.
Девушка тоже рывком поднялась со стула, почти опрокинув его на пол. Глаза ее сверкали от накативших слез, лицо раскраснелось, в висках громко стучало. Продолжая наступать, как охотник на раненую добычу, обогнув стол, она стала приближаться к матери.
– Кстати, не почтальон ли прислал тебе цветы? Их не было еще час назад. Я думаю…
Звук звонкой пощечины оборвал монолог. Девушка схватилась за щеку и нагнулась над столом. Музыкант замер. Повисла тишина.
– Лучше бы это ты была на том злосчастном дельтаплане, – крикнула девушка уже не сдерживая рыданий.
Женщина побледнела. Она подошла к семейной фотографии на стене и, чуть постояв, ответила уставшим голосом:
– Да. Лучше бы это была я.
Девушка затихла. Последние слова матери дошли до нее только сейчас. Она испугалась сказанного. Пожалела, что у нее вырвалась эта страшная фраза, острая и безжалостная, как стрела. Давящее чувство в груди не давало дышать на полные легкие. Девушка посмотрела в спину стоящей у стены матери.
– Мама, прости.
– Не бойся говорить правду – ты уже взрослая, – немного безразличным, но сильным голосом ответила мать.