Инсталляция
Шрифт:
— Тихо! Боже…
— Обещать могу, но не жениться! Итак, Ваш преданный друг — и поверьте, это не я! — велел передать Вам следующее послание!
Нетвёрдый икнул, отчего голову его откинуло к спине. С силой, от которой хрустнули позвонки, от качнул её обратно, и на Александра вперилась пара чужих, но странно знакомых глаз.
— Саша, не иди на ошибку. Он сдаст тебя и пузо не почешет. Он лжец. Они все лжецы. Встретимся за мусорными баками на Дзержинского. Это в сторону Твердовского музея. Посланий не передавай. Водки не хватит.
Голос принадлежал определённо субъекту, но создавалось ужасающее впечатление,
— На этом вам — конничива и аривидерчи! А мне — на высокоградусный дайвинг!
Нисколько не заботясь о последствиях, субъект развернулся и как бумажка упорхал в курящуюся хмарь. Это было…
— Это было, — подтвердил Александр.
Взвесив разложенные Кентом перспективы, он пришёл к одному простому выводу. Старый римлянин что-то знал, изрекая «делай что должно, и будь что будет». В конце концов, он отодвинул неизбежное далеко за пределы собственной смерти.
— Может, и у меня выйдет, — проговорил Александр, и ему очень не понравилось это брякнувшее «может».
Обитал Сан Владимыч в пряничной пятиэтажке с вихрями деревянных ободков на окнах. Квартира досталась ему по наследству. Многие советовали дядьке продать лакомый кусочек в центре города, переселиться куда-нибудь ещё, а на остатки взять машину посовременней. На чужую жилплощадь всегда советчик найдётся, отвечал Сан Владимыч и за свою держался истинно бульдожьей хваткой. Рассветов полагал, что эта двушка была ему чем-то большим, нежели суммой тесных стен с непропорционально высокими потолками. Говорят, даже домофон в подъезде дядька чинил собственными руками.
Набрав на свеженькой панели 387, Александр стал ожидать — на каждый подобный звонок у Сан Владимыча начинался истерический ритуал беготни туда-сюда за штанами. Параллельно он долго выяснял, в дверь это, или в домофон.
— Кто?! — громыхнуло, наконец, из динамика. Звук был как из аэродинамической трубы.
— Это я, дядь Саш.
— Санька?..
И, не дожав кнопку открытия, оборвал связь. На повторный вызов Сан Владимыч ответил крепкими матюками, но кнопку так и не осилил. На третий он судорожно колотил по аппарату, даже когда пропиликала приглашающая трель. До самой лестницы писатель слышал нечленораздельное бухтение, прерванное грохотом уроненной трубки.
На последний этаж Александр нёсся через ступеньку, потирая друг о друга леденеющие ладони. Им предстояло основательно простучаться, чтобы дядька разглядел его в глазок и только потом начал открывать все четыре замка. Наконец в проём выглянуло обстоятельное брюхо в праще майки; лишь когда оно убедилось, что горизонт чист, подтянулся весь остальной Сан Владимыч.
— Санька! — оглядев Рассветова с головы до ног, заключил он. — Ну, чё мнешься, заходи.
Мялся Санька, поскольку весь дозволенный проём заполнял монументально-оплывший дядька. Выдержав секунду, Сан Владимыч повёл рукой: «приглашения тебе особого?!» да так и втянулся обратно в квартиру. Александру предоставили честь войти и закрыть дверь самому.
Сквозняк здесь стоял такой, что он продрог сильнее, чем на улице. Сан Владимыч прокомментировал это разочарованным взмахом головы; затем, порывшись, явил из шкафа дублёнку, которая пришлась
Если где-то что-то менялось, то точно не здесь. В тесноте да не обиде правил триумвират советских стариков: газовая плита, алюминиевая мойка и стол о клетчатой клеёнке, столь крохотный, что обопрёшься локтями и займёшь половину. Под ногами желтел задубевший, но отдраенный до визга линолеум. Окна были закрыты; сам дядька, хлопотавший в тапках на босу ногу, ощущал себя отогретым огурчиком. Рассветов ощущал только порывы саднящего ветра — и это даже сквозь толщи своего импровизированного чума.
Сан Владимыч грохнул перед ним необъятную кружку, пыхнувшую в лицо жаром чая, и одним фундаментальным движением опустился на табурет. Только сейчас Рассветов заметил, что некогда упитанное лицо дядьки стало каким-то мешковатым. Взгляд вроде бы подавлял вниманием, как раньше, но какая-то глубинная его часть блуждала во внутренних потёмках.
— Рассказывай, — разрешил Сан Владимыч. И добавил, словно поясняя: — Ты как со съёмок боевика.
Александр молчал, долго собираясь с мыслями. Он не продумал заранее, как выстроить рассказ, чтобы упустить понезаметнее несколько деталей — например, о своём розыске, а перед выпученными глазами дядьки мозг и вовсе оборачивался валиком вокруг своей оси. Лишь отхлебнув чаю и ощутив, что туда добавили коньячка, писатель набрал воздуху и решился.
Сан Владимыч слушал, вставлял странно уместные комментарии вроде «да ну настежь!», «все люди как люди, а вы — деловые на блюде», и где-то между делом ронял зёрнышки вопросов. Лишь закончив, Александр понял, что выдал больше, чем следовало. Сан Владимыча не устраивало и это. Он долго гипнотизировал мойку, всем лицом помогая работе мысли, пока не резюмировал:
— Я правильно понимаю, что за тобой бегает сумасшедший с ножом, и вместо того, чтобы обратиться в полицию, ты треплешься с отлежавшим в Гоголевке приятелем и добровольным отшельником, который пьёт воду из унитаза?
— Евген — гость города, — зачем-то уточнил Александр. Сан Владимыч был неумолим:
— Гостям города предписано оставаться у родственников, друзей, или гостинице, отметившись у участкового.
— Так он в гостинице!
— Надо бы погонять чаи с его участковым…
— Дядь Саш, ты мне поможешь? — не скрывая отчаянья в голосе, взмолился Рассветов.
Сан Владимыч, начавший проваливаться в какие-то свои долгоиграющие планы с участковым, чуть дрогнул и вернулся в реальность.
— Сильно же ты напуган, раз попёрся ко мне, а не в участок!
— Дядь Саш, можно как-то без полиции?
— Без полиции? — не сразу поверил в высказанное кощунство Сан Владимыч. — Я понимаю, ты напуган, но…
— Не настолько я напуган!
— Правда? Тогда, бесстрашный гражданин — вот не обращаемся мы в полицию, а дальше? Осада? Нам надо в магазин ходить, а если он так хорош, как ты говоришь… хотя я не верю… Сказать правду? Уверен, это была случайная акция насилия, а ты невольный свидетель. Дашь показания, к психологу запишешься, крышу подпаять, и скатертью по жопе. Отсидишь сегодня в участке, походишь недельку с парой сотрудников успокоения для. Я пошуршу, чтобы кадров подогнали посообразительнее.