Исход. Апокалипсис в шляпе, заместо кролика

Сотников Игорь

– Но как? – вопросил Орлов.

– Лакмусовая бумажка, в современной её интерпретации. – Дал ответ Иван Павлович. А Орлов и не поймёт, о чём это Иван Павлович. – Вы это о чём? – спрашивает Орлов.

– Всё на самом деле просто. – Заговорил Иван Павлович. – На основе некой элементарной единицы, представляющей из себя объективность среды, – это должен быть независимый от человека объект, который не может быть подвержен влиянию всего человеческого и в тоже время, может оказывать на человека своё влияние, – определить реалии и заодно выживаемость объекта проверки. – Уж совсем туманно для Орлова сказал Иван Павлович. И понятно, что Орлов ничего не понял из сказанного Иваном Павловичем. – И что это всё значит? – спросил Орлов.

А Иван

Павлович делает загадочный вид и замысловато так говорит. – Некоторые выводы даются и делаются в результате не постановки в известность объекта тестирования. – Иван Павлович делает внимательную к Орлову паузу и спрашивает его. – Так что, хотите узнать? – А Орлов и не уразумеет, о чём его тут спрашивает Иван Павлович и при этом перейдя с ним на официальное «вы» обращение. Что хочешь, не хочешь, а затруднит понимание Ивана Павловича, а также того, что же на всё это ему ответить. И Орлов единственное, что смог и ответил, так это: Я не знаю.

– Есть страх? – интересуется Иван Павлович, вглядываясь в Орлова.

– Любая неизвестность, полагается, рождает это чувство. – Даёт ответ Орлов.

– Но любопытство всегда его сопровождающее, всё же сильнее. Ведь если откажитесь, то вас обязательно будет ждать своё разочарование, с мучающими вас мыслями, пытающимися разгадать эту, отныне не разгадываемую для вас загадку. – Однозначно со знанием всего этого дела и того, что бывает с тобой, когда ты проявляешь нерешительность, а прямым словом, трусость, вложил в душу Орлова это заверение Иван Павлович. И Орлов попался.

– Не откажусь. – Хотел бы уверенно, но как получилось, так и получилось сказать Орлову в ответ Ивану Павловичу.

– Тогда на этом пока всё. Счастливого пути. – С такой нескрываемой усмешкой заявил это Иван Павлович, что эта его фраза крепко засела в голове Орлова, приведя в итоге его к одной решительной мысли. А вот к какой, то это выяснится спустя свою совокупность событий, которые и приведут его под двери одного специфического заведения, о котором будет рассказано в своё время и в своём месте.

Глава

6

Игры разума почему-то всегда происходят за счёт других людей. В чём в очередной раз приходится убедиться и в этом убеждаешься, даже видя, из чего всё рождается.

– Ну и к чему вы пришли? – обратилось с вопросом к Орлову его доверенное лицо, Семирамид Петрович.

– К чему?! – нервно так переспросил Орлов, отбросив от себя телефон, которым он, как понял Семирамид Петрович, сдерживал себя. – А разве по мне не видно!? – И, хотя по Орлову многое что видно, Семирамид Петрович не стал влезать словами в столь нервные сферы понимания Орлова и счёл за лучшее промолчать. Что было верным решением, к тому же Орлов и сам всё за себя объяснил. – К моему беспокойству насчёт будущего нашей компании. Когда отвечающие за её стратегию развития люди, перестают мыслить возложенными на них их обязательствами категориями разумения, – да какое к чёрту разумение, это какое-то безумие, – делает эмоциональную оговорку Орлов, – то я начинаю более чем беспокоиться за них и за компанию. – На этих словах Орлов многозначительно так посмотрел на Семирамида Петровича, что тот вынужден был замереть в себе и своих мыслях. И так они, не шелохнувшись с минуту другую, стояли друг напротив друг друга, пока Орлов не счёл, что Семирамид Петрович до сих пор заслуживает его доверия и не сдаст его кому надо.

– Ладно, разберёмся. – Усмехается Орлов, тем самым разряжая обстановку в кабинете. – А нашего специалиста по технологиям нужно будет поторопить.

– А разве мы его недостаточно мотивируем для прогресса? – вопросил Семирамид Петрович.

– Для прорыва нужна другая мотивация. Причём для всех, и тут полумеры не пройдут. А то человек, как существо социальное, обязательно побежит искать для себя утешения в лице того, кто рядом. А тот ему и не откажет, пребывая в полном достатке. А вот если и он будет пребывать в такой

же, до катастрофичности несчастливой ситуации, то им ничего другого не останется, как направить все свои силы в одну сторону, забытья в работе своих несчастий. – Заявил Орлов.

– И каким образом? – поинтересовался Семирамид Петрович.

– А разве тебе, Сёма, неизвестно, что человеку в жизни мешает развиваться и двигаться дальше. – Искоса посмотрев на Семирамида Петровича, задался вопросом Орлов. А Семирамид Петрович, может быть и знает это, но он сейчас не может сообразить, что это может быть. И он поэтому только пожимает плечами в ответ, типа я в точности этого сейчас сказать не могу. Ну а Орлов, так уж и быть, напомнит ему об этом. – Счастье в личном плане, вот тот тормоз, который становится препятствием для развития научно-технического прогресса. А убери мы его, сделав человека несчастным, то ему ничего другого и не останется, как в своей работе забыться.

– Пожалуй, соглашусь. – Сказал Семирамид Петрович.

– А куда ты денешься. – Усмехнулся Орлов. – Как, впрочем, и наш дорогой друг. – Орлов многозначительно посмотрел куда-то сквозь Семирамида Петровича. Затем, не вечно же ему созерцать Семирамида Петровича, он возвращается к нему и спрашивает его. – Ну а что там у тебя в твоей адвокатской конторе интересного? Случилось что-нибудь, что заслуживает отдельного внимания.

Из чего становиться ясно, что Семирамид Петрович не был нанят корпорацией на постоянной основе, а его пребывание здесь обозначалось аутсорсингом. А если простыми словами, то адвокатская контора Семирамида Петровича, занимающаяся любыми видами юридической деятельности (а бракоразводное занятие, это было личным делом Семирамида Петровича, питавшего пагубную для него и его кошелька страсть к романтическим историям, которые часто прослеживались в такого рода делах), как в своё время адвокатская контора Орлова, была нанята корпорацией для некоторых юридических действий конфиденциального характера, о которых из-за их секретности и некоторых других аспектов этического характера, да и законодательство требовало использовать в этом деле независимый источник оценки и права, нельзя было поручить консультативному бюро Орлова (тогда могут возникнуть претензии со стороны надзорного органа, запросто могущего обвинить бюро Орлова в предвзятости оценок и картельном сговоре).

Ну а так как это дело, для которого было привлечена контора Семирамида Петровича, было крайне неоднозначного и сложного порядка, то Орлов, как человек много чего и кого знающий в сфере юридического права, а также не питающий особых иллюзий насчёт человека адвокатского звания, после долгого выбора и раздумий, остановил свой выбор на Семирамиде Петровиче, которого он знал с давешних времён. И это в общем всё, что о нём хорошего он знал. А вот всякой нехорошей пакости он знал о нём много больше, чем хорошего. И вот эти-то его знания о паскудном поведении Семирамида Петровича, которое он себе позволял в эмоционально невоздержанном состоянии духа, с невероятными призывами и вызовами всякому здравому рассудку человека благопристойного, которые ему пока не так дорого стоили, и заставили Орлова остановить свой выбор на нём.

– Ничто так не сближает, как обоюдное недоверие и знание всего этого. – Порешил за Семирамида Петровича Орлов, записав его в самые доверенные для себя лица, кому было можно, не опасаясь осуждения и морализации с его стороны, высказать прямо в лицо всякую гадость, паскудство со своей стороны и желательную для него глупость.

– Это смотря как на всё это дело посмотреть. И может под углом человека, в буквальном смысле задействованного и заинтересованного в своём же бракоразводном деле, всё это дело смотрится, хоть и достающим ему некоторые неудобства, а так, рутинным делом, то для человека со стороны и при должном воображении, оно может предстать своей дедуктивной историей. – С художественной обработкой сделал своё объяснение Семирамид Петрович, сумев разогнать тоску и заинтриговать Орлова.