Искушение винодела
Шрифт:
— Хуже.
Как-то Собран пришел в арсенал после того, как целый день провел, сортируя книги. Он устал от работы и боли в стертых кончиках пальцах. Он устал от собственного гнева и сейчас злился пуще обычного. Зас сидел у раскрытых дверей, укутавшись в плед. В комнате было холодно, окно даже покрылось изморозью изнутри. Собран подошел к ангелу и сдернул с него покрывало с такой силой, что тот опрокинулся навзничь и некоторое время смотрел на винодела слегка изумленными глазами. Одежда
Собран закричал на Заса, затем стал пинать. Опустился на колени и принялся молотить Заса кулаками. Тот даже не думал обороняться. Голова под ударами моталась из стороны в сторону, но ни синяков, ни ссадин на лице не проступало.
Собран взял ангела под мышки, оттащил к дверям и выбросил. Зас упал в снег и тут же легко, будто паук, перевернулся, поднял лицо.
Собран запер двери на засов, бормоча что-то вроде: «Прочь! Прочь с глаз моих…»
— Больше я его не увижу, — простонал Собран, роняя голову на плечо Авроре.
Баронесса обняла друга, и в этот момент снова показались Батист и Мартин. Завидев отца, они встали, потом старший брат сказал младшему:
— Ступай дальше. Я с этим разберусь.
Батист подошел к ним. Прислонив ружье к пограничному камню, присел на корточки и сказал:
— Баронесса. Отец. Сегодня была та самая ночь, да?
Во взгляде его сквозило неверие. Аврора знала, о чем он думает: как может отец скорбеть о содеянном лишь один день в году?
— Отец рассказывал мне об одной русской женщине и австрийском пехотинце, — сказал Батист Авроре, — Однако я, признаться, удивлен, увидев здесь вас, баронесса.
— Отчего же? Если учесть все слухи, что ходили обо мне и вашем отце последние лет десять…
— Но когда вы отправились в паломничество в Сантьяго-де-Компостела, — злобно возразил Батист, — я обнаружил у отца в комнате женщину.
Услышав подобное, Собран рассмеялся. Аврора негодующе посмотрела на него, и винодел объяснил: в ту ночь он сказал сыну через закрытую дверь, что принимает у себя гостя, вот и все. Батист вообще никого там не видел.
— О… — произнесла Аврора.
— Я устал, — пожаловался Батист, — Я боюсь за тебя, отец. Твой дух все чаще дает слабину.
Собран поднялся на ноги, отряхнулся, привел одежду в порядок и помог встать баронессе.
— Все кончено, — сказал он сыну и ободряюще похлопал его по плечу.
Предложил руку Авроре, но та указала в сторожу подножия холма, сказав:
— Батист проводит меня к моей лошади. В этот раз я прибыла сюда без кучера.
Батист зарделся, и, когда баронесса протянула руку, ему ничего не оставалось, кроме как принять ее. Положив ружье у пограничного камня, юноша помогать баронессе спускаться
— Будьте осторожнее, — напутствовал Собран.
— Он хочет сказать, — объяснила Аврора, — чтобы я держала рот на замке.
— Баронесса…
— Шш… Вы хотите знать все, но уже напуганы тем, что видели и слышали: как мы с Антуаном Лоделем прятались тут и подглядывали за вашим отцом, как я бросилась потом в реку — это вы знаете. — Аврора вздохнула. — А рассказывать всего я вам не стану. У вашего отца свои секреты.
— Так у него в комнате был мужчина?
Аврора некоторое время помолчала, затем ответила:
— Нет.
— Кто же тогда? И какое она имеет отношение к мертвым овцам и козлам?
— Никакого. Смерть животных — исход научного опыта.
— Какого еще опыта?
— Эксперимента. Научного эксперимента.
— Великолепно! Вы с моим отцом проводите научные опыты, а сам он где-то прячет любовницу, которой никто никогда в глаза не видел. Раз в год он раскаивается в убийстве, совершенном двадцать пять лет назад, и вот вы решили присоединиться к нему в этом деле.
— Эксперимент проводила я, Батист. Ваш отец в это время был в Отуне. Вернувшись, он помог мне прибраться.
Бедный Батист, он теперь, должно быть, полагает каждую женщину прекрасным сосудом, вмещающим в себя выпаренное безумие. Юноша отпустил руку баронессы.
— Я здесь не останусь и не буду больше смотреть за виноградником. Не стану я смотреть и как Поль поведет Аньес под венец по пути, усеянному цветами, скрывающими бог знает какие колодцы, полные греха и помешательства. Вы все тут выжили из ума.
— Что ж, тогда вам определенно стоит искать себе жену в другом месте, — ответила Аврора с великой долей логики в голосе. Батист пошел в отца: такой же заносчивый, вспыльчивый и такой же несчастный. — Ну же, дорогой мой, проводите меня до лошади.
С минуту Батист смотрел на Аврору, скрипя зубами. Потом все же взял баронессу под руку, провел до железной калитки в каменной стене, окружающей виноградник.
— Батист, сердце вашего отца разбито.
Батист шумно выдохнул воздух носом, однако от ответа воздержался.
— И если ваш отец прав насчет того, что все кончено, то вам и не требуется знать чего-то более. Хоть вы и готовы были все эти годы делить с ним тяготы, вы для него по-прежнему остаетесь ребенком — ребенком, которого надо хранить от неприятностей.
— Так то были не вы. Простите, баронесса, но смысл в этом присутствовал.
— Смысл в этом и сейчас присутствует: я люблю вашего отца. Но не мне бороться за его сердце.
У яблони, к стволу которой была привязана лошадь, они остановились.