Испанский сон
Шрифт:
— Ну, так считай, что я прошу.
— Оценить — что?
— Ты знаешь что.
Марина не сумела сдержать легкой улыбки.
— Да, я понимаю, о чем Вы… но оценки тоже бывают разными… я хочу сказать, можно оценивать с одной и той же точки зрения, но как бы в разном разрезе. Например, глядя на быка, один и тот же человек в одно и то же время может оценивать его опасность, красоту, пригодность к работам и так далее, вплоть до качества мяса.
— Не запутывай меня, — попросила Ана, — я уже знаю, что ты весьма и весьма неглупа. Скажи хоть что-нибудь… в любом разрезе, в каком сама хочешь.
— Я случайно зашла тогда, — сказала Марина.
— Я понимаю. И что?..
— Я не смогла выйти. Это было выше моих сил.
— Что ты чувствовала?
— Не знаю, как это назвать. Я будто увидела чудо. Я чуть с ума не сошла; ничего прекрасней я в жизни не видела.
— Продолжай, прошу…
— Все тело у меня защипало, к глазам подступили слезы, дыхание прервалось… я лишилась сил, только и смогла что опуститься на колени. Потом я слегка пришла в себя и принялась созерцать. Мои мысли и чувства исчезли… созерцание захватило меня полностью, и я не могла определять время… Вот, собственно, и все.
Ана помолчала.
— Скажи, — вкрадчиво спросила она, — это случилось от неожиданности — или… или тебе хотелось бы повторить этот опыт?
— Я не могу отвечать на такой вопрос, — сказала Марина медленно, — это против моих правил. Видите ли, этот вопрос касается не только меня, но и Вас; поэтому здесь Ваше дело — приказывать, а мое — подчиняться.
— В таких делах я не могу приказывать кому бы то ни было, — заметила Ана, — не будучи уверенной, что мои приказы приходятся по душе.
— Я уже сказала Вам все, что могла, — возразила Марина. — Мои оценки полностью зависят от Вас; если Вы желаете, чтобы Ваши приказы пришлись мне по душе, то я приму это тоже как приказ и исполню в точности.
— Ты говоришь невозможные вещи, — сказала Ана недоверчиво. — Возможно, рабыни в древности и ощущали себя именно так, но сейчас другие времена, и ты вовсе не моя рабыня.
— Простите, — мягко сказала Марина, — но в этом Вы ошибаетесь; я ощущаю себя именно как Ваша рабыня. Конечно, если Вы будете настаивать, я буду вынуждена подчиниться и такому приказу, то есть притвориться свободной личностью; но знайте, что я буду делать это с определенным внутренним сопротивлением, и это может привести к плохому.
— Что за соревнование вежливостей! — воскликнула Ана. — Хорошо, ты выиграла; я велю тебе, чтобы ты… тьфу! какая глупость… я хочу, чтобы ты всей душой желала повторить то, что случилось с нами троими. Теперь ты желаешь этого?
— Да, — сказала Марина.
— Ты притворяешься, — сказала Ана, глядя на нее с подозрением.
— Притворяюсь в чем?
— Ах, да не знаю я… Ты такая странная. Значит, ты искренне хочешь?
— Абсолютно.
— Только смотреть — или что-нибудь еще?
Марина надолго задумалась.
— Серьезный вопрос, — сказала она наконец. — Наверно, я рабыня все-таки до некоторых пределов. Поймите меня правильно, Ана: я действительно могла бы делать все, что Вам от меня захотелось бы, и я бы получала от этого настоящее удовольствие. Однако в некоторых вещах это удовольствие происходило бы не от моих действий как таковых, а от того, что я выполняю Ваше желание.
— Я понимаю тебя, — сказала Ана, — но ты не ответила на мой вопрос.
— С Вашего позволения, я бы только смотрела.
— Ну что ж, — удовлетворенно вздохнула Ана, — похоже, что я и сама хотела бы только этого; в противном случае, боюсь, у меня возникли бы проблемы с Вероникой.
— Вероника, — задумчиво повторила Марина. — Какое красивое имя.
— Да… ведь я тебя с ней даже не познакомила.
— Мне показалось, что мое вторжение ей не пришлось по душе.
— Как тебе могло это показаться? Она же моментально вырубилась. Не могла ничего выражать.
— Ну, не так уж и моментально… а еще, чтоб Вы знали, она оклемалась немножко раньше, чем Вы это заметили. Но не открыла глаз… понимаете?
— Какая ты хитрая, — сказала Ана с улыбкой.
— Я просто боялась, что Вы меня выгоните.
— Но теперь ты видишь, что это не так?
— Теперь — да.
— Остановка за малым, — сказала Ана, — убедить Веронику. Собственно, все ее страхи — это чтобы я не соблазнилась тобой. Но я же не соблазнилась тобой, верно?
— Возможно, — уклончиво ответила Марина, — то есть, я хочу сказать, что она может понимать слово «соблазнилась» по-своему. То, что было между вами до известного дня, принадлежало только вам двоим, а теперь Вы хотите разделить это еще с кем-то; в результате она запросто может счесть мое подглядывание разновидностью Вашей измены.
— Похоже, в твоих словах есть доля истины, — мрачновато заметила Ана, — я и сама подумывала об этом.
— Прошу Вас, Ана, — проникновенно сказала Марина, — не спешите, еще хоть немного подумайте. Сейчас мы, кажется, миновали возможные неприятности… может быть, оставим все как есть? Ведь если у Вас с Вероникой возникнет конфликт, то именно я буду жертвой.
— А если даже так, — спросила Ана, пожав плечами и прищурившись, — что ты потеряешь? Тоже мне жертва… Найдешь другую хозяйку, без сексуальных причуд.
— Заклинаю Вас, не говорите так, — взмолилась Марина. — Вы не представляете, как больно делаете мне таким разговором… Я устроена иначе, чем большинство людей. Для меня мои хозяева — это единственная моя семья; мне трудно привыкнуть к ним, но если уж я привыкаю, то это надолго. Даже собаку не выбрасывают из дома вот так запросто. А ведь я все-таки человек.
— Твои слова прямо-таки вышибают слезу, — сказала Ана. — Не думай, что я настолько жестока. За недолгое время я тоже привыкла к тебе; я позабочусь, чтобы у тебя все было хорошо, независимо от фантазий Вероники. Твоя прежняя хозяйка, Анна Сергеевна, рассказывала мне о твоих особенностях. Признаться, вначале я не поверила ей. Сочла это гиперболой… или заблуждением… Но сейчас я вижу, что это действительно так. Чем больше я тебя узнаю, тем более удивляюсь тебе; не будь ты у меня домработницей, я предложила бы тебе стать моей подругой.