Испанский сон
Шрифт:
Ему стало жутко; но другие звуки, которые он услышал прямо из-за своей спины, были еще страшнее. Звуки эти вообще не были человеческими. Некто сзади нечленораздельно кряхтел, как пришелец из видео. Только не это, подумал Вальд. Это уже чересчур. Он покрутил головой, стараясь избавиться хотя бы от одной из двух галлюцинаций, и это частично удалось: голос Сида умолк, в то время как кряхтенье за спиной даже усилилось и приобрело интонации некой угрозы. Тогда Вальд резко обернулся и увидел перед собой странное. Карикатурная, как бы сплющенная голова на очень длинной и тонкой шее выглядывала из-за нагревательной установки и, слегка наклонившись, смотрела на Вальда немигающим взглядом блестящих выпуклых глаз.
— Вот как, — сказал Вальд, не зная, что и думать.
Голова уже не издавала звуков. Вальд зажмурился и, собрав остатки мужества, заглянул за установку. То, что он увидел, слегка его успокоило. Это был всего лишь приличных размеров страус — конечно же, как и сам Вальд, заскочивший в корзину во время взрыва вулкана. Видимо, единственной целью страуса было привлечь внимание человека; едва Вальд обернулся, страус счел эту задачу выполненной и замолчал. Грустноватый взгляд его говорил: «Ну вот, теперь ты видишь, что влип не один. Давай, соображай, как будем выкручиваться».
Вальд, впрочем, и без напоминания уже серьезно озаботился вопросом посадки. Для начала он осмотрелся в корзине, центральную часть которой занимала нагревательная установка, а оставшееся пространство — множество баллонов и всяческие ящики и мешки. Вальд кратко обследовал содержимое емкостей; вытянув шею, страус внимательно и молчаливо следил за всеми его действиями. Кроме оборудования и инструментов, предназначенных для собственно воздухоплавания, в ящиках и мешках обнаружилась теплая одежда и даже немалый запас продовольствия. Вальд нашел отвертку и открутил с ее помощью несколько болтов, держащих крышку нагревательной установки. Снять крышку оказалось невозможным — ее держало еще что-то изнутри. Вальд отогнул крышку в сторону и заглянул вовнутрь. Он увидел такое количество трубочек и проводов, что ему расхотелось пытаться далее. Он прикрутил обратно болты, положил на место отвертку, сел на ящик и задумался.
Теперь ему вспомнилось, как закончился полет Незнайки. Шар просто остыл и спустился самостоятельно. Значит, следовало ждать, пока в рабочем баллоне не кончится газ. Сколько ждать — час, неделю? Где-то здесь, подумал Вальд, должен быть парашют. Наверняка есть. Может, даже не один. Но, во-первых, он никогда прежде не прыгал с парашютом, и делать это без какой-либо практики казалось еще более опасным, чем продолжать полет, а во-вторых, как же быть со страусом? Этично ли оставлять в корзине ни в чем не виновное живое существо? Он ощутил угрызения совести и представил себя на месте страуса. Сидишь себе в зоопарке, горя не знаешь… и тут тебя сдергивают с насиженного, везут к огнедышащему вулкану… в тебе просыпается первобытный ужас… с находчивостью, не меньшей, чем у генерального директора «ВИП-Систем», ты запрыгиваешь в корзину… и на тебе… Ну почему ты не орел, подумал Вальд, с досадой глядя на страуса. Был бы орел — добрался бы до земли своим ходом… Да что орел, курица и та могла бы спланировать. Вальд осторожно приблизился к страусу и, обследовав его крылья, понял, что они явно не годились ни для какого планирования. Страус проявил беспокойство и предостерегающе закряхтел.
Вальд в отчаянии выглянул из-за борта корзины. Птицы и облака шныряли вокруг него; из особенно плотного облака неожиданно вынырнул воздушный лайнер, и мимо Вальда на большой скорости пронеслась шеренга прильнувших к иллюминаторам лиц, глядящих на него с изумлением и завистью. Последним из них было лицо Алонсо Гонсалеса, который одновременно тыкал пальцем в стекло и что-то пытался объяснить соседям по самолету.
Шар, подхваченный новым потоком горячего воздуха, выбрался из облаков и резко рванул на запад. Краткое явление Гонсалеса слегка отрезвило Вальда и отняло у него остатки надежд на скорое спасение. Он понял, что помощи ждать неоткуда; единственное, что оставалось — это ждать, пока не кончится газ. Ему надоело смотреть и беспокоиться. Страшная усталость последних дней, часов и минут разом навалилась на Вальда; он вытащил из мешка что-то вроде плащ-палатки, завернулся в это, прибился под теплый страусиный бок и заснул.
В тот самый момент, когда воздушный шар с Вальдом на борту стремительно покидал испытательный полигон, Ана и Вероника покинули туалет «Французских Линий». За дверью, ведущей в коридор, никого не было. Они посмотрели друг на друга и расхохотались так же дружно, как двое до них. При этом Вероника слегка дрожала, и Ана заметила это.
— Ты почему дрожишь?
— Не знаю. От нервности. Знаешь, я боялась.
— Чего?
— Когда те двое зашли, я подумала, это Марина нас ищет.
Ана хихикнула.
— А если и так, то что?
— Сама не знаю.
— Ну, вот видишь. Глупенькая… Да Марина и не стала бы нас искать; она делает только то, что ей позволено.
— Ты уже так хорошо ее изучила?
— Да.
— Хм. А что она делает в эту минуту?
— Сидит за столиком и ждет нас.
— Посмотрим…
Едва они вновь очутились под Эйфелевой башней, Марина, как солдатик, встала из-за стола и замерла, ожидая распоряжений. Ана со сдержанным торжеством посмотрела на Веронику. Вероника развела руками и неожиданно объявила:
— У меня второе дыхание; я хочу еще в один магазин.
— В какой? — удивилась Ана.
— В любой. Просто хочу, чтобы ты еще что-нибудь померила. В «Гостиный Двор» — зайдем?
Ана подозрительно посмотрела на нее, пытаясь угадать, что она задумала, но так и не угадала. Ей стало любопытно. Они, по-прежнему втроем, зашли в первый попавшийся бутик. Вероника, отвергая помощь услужливых продавщиц, сняла с вешалки первое попавшееся платье и потащила Ану в примерочную кабинку. Здесь стало ясно, зачем ей захотелось еще.
По заведенному с утра протоколу, Марина получила в руки одежду Госпожи. Часть этой одежды она повесила в кабинке, а пальто продолжала держать в руках; все по тому же протоколу Вероника теперь должна была помочь Зайке надеть примеряемое платье. Но Вероника не спешила с этим. Вместо того, глядя на Зайку, стоявшую в комбинашке лицом к зеркалу, спиной к ней, она плотоядно облизнулась и сказала Марине:
— Дорогуша, нам с тобой здесь тесновато… Не могла бы ты?..
Нисколько не удивившись, Марина вышла из кабинки и осталась снаружи с пальтишком в руках. Выходя, она — кто знает, умышленно или нет? — оставила за собой довольно широкий просвет между полотняной занавеской и стенкой кабинки. Этот просвет был значительно шире, чем тот, что некогда изменил ее жизнь; она рассудила, что если Вероника захочет, она закроет просвет самостоятельно.
Но Вероника, похоже, даже не заметила никакого просвета. Оставшись с Зайкой наедине, она жадно схватила руками Зайкину попку, в полупрозрачных покровах такую соблазнительную, и попка подалась ей навстречу. Зайка схватилась руками за зеркало и уставилась в отражения их лиц. Она выпятила попку навстречу рукам Вероники, насколько только могла, и медленно повела попкой в разные стороны. Вероника тихонько взвыла от восторга. Руки ее поехали по двум шелковым выпуклостям; они раздвигали, сжимали, гладили, доставляли наслаждение и наслаждались сами.