Испанский сон
Шрифт:
Заглавная буква в устах адвоката звучала издевательски.
— А потом, когда психиатр будет выносить заключение, — добавил адвокат, — когда будет колебаться… а колебаться будет, психиатрия штука темная… а главное, трафареты, какие бы то ни было, запрещены… я раздобуду у своих московских приятелей список вторичных симптомов наиболее желательного для нас диагноза. Истории болезни-то нет! Стало быть, свидетельства родственников приобретают доказательную ценность. А кто родственники? Одна ты только и есть. Вот и дашь свидетельства… Надо будет написать, что ходит при луне — значит, напишешь, что ходит… и так далее…
— Все, — сказала она, — поняла. Чем больше тебя знаю, тем больше восхищаюсь твоей гениальностью.
— Да, я такой. Так что у нас насчет письма?
— Ты подиктуешь?
— А что мне за это будет?
— Я немного могу дать…
— Жаль. Что ж, придется обойтись немногим.
— Тогда диктуй…
Они написали письмо и пошли в постель. Она ублажала его Царя — Царя гениального человека, — и скопище длинных, малопонятных слов, непонятно как просочившееся на это интимное действо, насмешливо наблюдало за ее ощущениями.
— Знаешь, — внезапно сказал Корней, — завтра день рождения у приятеля… Хотел бы я пойти с тобой.
Она внутренне напряглась и прервала ласку. Она не хотела общаться с другими людьми. Ей так хватало одного человека рядом. Всю жизнь хватало. От других были одни неприятности.
— Но вот думаю… как бы это не навредило делу…
— И правильно, — сказала она с облегчением. — Мне вообще нужно прятаться здесь, верно? Никто ведь пока не знает, что я у тебя живу.
Прятаться, таиться — это было ее родной стихией.
— Да, — сказал он.
— Ты и так небось как на иголках все это время…
— Есть немного, — признался он.
— Может, мне лучше уехать домой?
— Нет, — сказал он испуганно, — только не это.
— Но я могу повредить твоей репутации, — важно сказала она.
Он расхохотался.
— Репутации, говоришь?
Она похлопала глазами.
— Я сказала глупость?
— Ты сказала прелестную глупость.
— Я буду таиться, — пообещала она. — На звонки не буду отвечать. А если ты кого-нибудь должен будешь пригласить домой, я или спрячусь, или уйду на это время, как скажешь. А выходя на лестничную клетку, я буду смотреть в глазок.
— Хорошо, мы обсудим детали.
— Ты хочешь, как было третьего дня?
— А как было третьего дня?
— В попку.
— А-а… Сейчас нет.
— Будем спать?
— Нет еще. Я хочу Царевну.
— Тогда разворачивайся.
— Это еще зачем?
— А я тоже хочу кое-чего.
— Чего, чего ты хочешь?
— Не скажу.
— Да я уже и сам догадался. Ты хочешь мой пупок, верно?
— Не совсем.
— Как, — огорчился он, — пупок не сойдет?
— Твой пупок прекрасен, — сказала она. — Но он не сойдет.
— Тогда, может быть…
Она залепила ему рот поцелуем.
Дни потянулись рутинно… Второе письмо, кажется, подействовало — во всяком случае, Отец понемногу начинал говорить. Началось то, что предсказывал адвокат — ходатайства, назначения, заключения… Она еще ни разу не повидала Отца, но уже начала ориентироваться в этой бумажной круговерти, с каждым днем все больше удивляясь тому, какой дурочкой была всего лишь пару недель назад… потом три недели… потом пять…
В коридорах правоохранительной системы она познакомилась с приятелем Корнея Петровича. Потом — еще с одним приятелем. Потом еще с одним и с его женой… Кто-то зашел вечером в гости; потом поехали на шашлыки, большой толпой, на микроавтобусе… Процесс пошел, и ей уже не требовалось прятаться — вначале от тех, с кем он ее знакомил… а потом и вообще ни от кого…
— Тебе нужно получить аттестат, — сказал как-то раз Корней Петрович за обедом. — Что ты вообще думаешь делать дальше?
— Не знаю, — растерялась Марина. Она не была готова к такому разговору. — Я думаю, это зависит от… ясно от чего…
— Но ты согласна, что аттестат необходим?
— Наверно…
Школа стала далекой для нее за прошедшее время. Как это? Возвращаться? Зубрить темы, сдавать экзамены? Встречаться со своими подругами и учителями? Они, верно, ненавидят ее… Она же теперь не сдаст ни одного экзамена. Но адвокат прав — когда-то все это кончится. Что она будет делать дальше?
— Твой аттестат лежит в районо, — сказал Корней. — Тебе нужно пойти, получить его и расписаться.
Она не поверила своим ушам.
— Настоящий аттестат? Без экзаменов?
— Ну, там выставлены среднегодовые оценки…
— Правда? Как это тебе удалось?
Он хмыкнул.
— Это было несложно. В школе тебя боятся. Ты для них как прокаженная. Им гораздо проще от тебя отделаться таким образом…
Она снова смотрела на него, как на волшебника.
— Ну, встретился кое с кем из этого районо, — нехотя добавил он, — посоветовались с вашей директоршей… Слушай, это неинтересно.
— Ты большой человек, — сказала она уважительно.
— Да? Это хорошо. Так что ты будешь делать?
Он оторвался от супа и поднял взгляд на нее. Ей стало стыдно, она поежилась. Конечно. Рано или поздно такой разговор должен был произойти.
— Работу надо искать, — сказала она неуверенно. — Тем более, если аттестат… Ты не думай, я не… у меня есть понятия о приличиях… Вообще, это… пора и честь знать… я просто засиделась у тебя на шее…
— Хочешь уехать, да?
Она не знала, что сказать.
— Хочешь, спрашиваю, уехать?
— Нет, — сказала она наконец. — Если честно, то нет, не хочу. Но при чем здесь мои желания…