Испить до дна
Шрифт:
— Алеша...
Но он, чокнувшись с мужчинами и словно не заметив ее протянутой рюмки, одним махом опрокинул в рот дорогой коньяк, точно стопку самогона.
Крякнул по-мужицки, по-озерковски, и занюхал корочкой черного хлебца, не притронувшись к пирогу с грибами.
...Ночью, когда гости отправились в Москву, Алексей вновь выражал свои чувства, только совсем другие, чем прежде.
— Это у вас называется «помочь с грядками». Понимаю. У вас свой сленг. «Шкурница» означает «художница по коже». Вскопать грядочки — еще что-то. — Голоса он так ни разу и не повысил. — Остроумно. И главное, в русской народной традиции. Сразу вспоминается, например, такое: «Старый конь борозды не портит»...
— Вскопать — значит вскопать! Взять лопату и поработать! Собственными руками, не нанимая прорабов и строителей! Весь мой огород, к твоему сведению, — дело рук Григория. Он всю весну тут корячился.
— За просто так, по доброте душевной?
Алене оставалось только промолчать.
— Н-да, душевная доброта из твоего Григория так и прет. Ну и, разумеется, корячился он с ночевками?
Ее подловили. И Алена начала беситься.
— Разумеется! — вызывающе сказала она. — С ночевками! Твоя бригада тоже у тебя ночует в полном составе. По твоей логике, у вас там — групповые оргии голубых?
— Знаешь, Алена, я понял одну вещь...
Сердечко у нее радостно екнуло.
— А! Понял? То-то же!
Радость была преждевременной.
— Я понял, — продолжил он с тихой ненавистью, а желваки так и ходили ходуном на его худых скулах, — почему ты меня упросила не ехать сегодня в ресторан. «Ну пожалуйста! Я умоляю!» Ты знала, что они явятся. Ты ждала их.
— Зачем бы? Чтобы они нас застукали в самый интересный момент?
— Вернее, ждала его, Григория, — продолжал ревнивец, не слушая. — Второй как девица, он не в счет...
Алене вспомнился блестящий рояль в чужой холодной мастерской. И при этом — ни малейшего укола совести. Совсем даже напротив. Упрямого Тельца понесло, и бычок начал нарочно нарываться:
— Почему это Димочка не в счет? Очень даже милый мальчик. Интеллигентный. Уйму стихов знает и разбирается в музыке... особенно фортепьянной. И стол для дамы умеет накрыть празднично, со свечами, не хуже тебя! Что, получил? А, не нравится? Может, рассказать, чем занимаются после такого ужина? И чем мы занимались с Гришей во время ночевок, тоже рассказать? Как предпочитаешь, в общих чертах или в деталях?
По мере того как нарастал ее напор, Алексей все больше сникал. В буквальном смысле. Вначале расположился на стуле прямо, закинув ногу на ногу, потом ссутулился, а постепенно и вовсе согнулся. И к концу ее пламенного монолога уже сидел скрючившись и прикрыв голову обеими руками, будто защищался от хлестких словесных ударов.
— Ты, дорогуша-Алешенька, наверное, не заметил сгоряча, что взял меня не девочкой? Вообразил себя моим первым мужчиной, да? Гордился, что вскопал непаханый огородик?
Тут Алексей робко произнес, не поднимая головы и теперь уже сам как будто оправдываясь:
— Но Григорий вошел к тебе в спальню без стука, как хозяин...
Алена почувствовала: еще немного поднажать — и ход этого поединка переломится в ее пользу.
А она непременно должна победить! Потерпишь поражение — и твой любимый, твой единственный уйдет навсегда, хлопнув дверью.
Пусть он ревнив до глупости, до жестокости, пусть ведет себя как полный дурак, но без него — не жизнь. Без него — пустота.
Алена уже испытала эту пустоту на себе за время его отсутствия и больше ни за что не вернется туда, в безрадостный вакуум!
— Во-первых, — уже не кипятясь, а терпеливо и рассудительно возразила она, — они вошли без стука оба. Одновременно. Не хочешь ли ты сказать, что я с обоими сразу...
— Нет, нет, — сказал он поспешно и уже виновато.
— Во-вторых, капитан твоего катерка, несмотря на то, что по совместительству он научный сотрудник, тоже тогда вломился к нам без стука. Принес радиограмму, помнишь?
— Как не помнить... Но то был особый случай, произошло несчастье...
— Постучаться — заняло бы полсекунды.
— Но он был взволнован...
— Ребята тоже взволновались — меня в саду нет, дверь нараспашку. А вдруг что-то случилось? Поселок малолюдный, мой жилой дом пока еще крайний, да и на твоем участке сегодня ни души. Всякое могло стрястись. Скажешь, нет?
— Вообще-то да...
— Представь себе, что ты застал бы такую картину. Тебя бы это не взволновало?
Он представил. И его взволновало.
— Мальчики, может, спасать меня собрались! Откуда они знали, что со мной — мой мужчина?
— Твой мужчина... — как эхо отозвался он.
— Разве я ездила кому-то об этом трезвонить?
— Не ездила. Никуда.
— Вот видишь! Эх ты...
— Эх я...
Спросил напоследок, чтобы исчерпать остатки недоразумения:
— А почему Григорий так смотрел на твою картину, как будто это его собственность?
— Уж договаривай, коли начал. Не собиралась ли я подарить панно ему? Так?
Теперь уже Алексею ничего не оставалось, как промолчать.
— Нет, дорогой мой, не собиралась! Просто именно из-за этой работы меня пригласили в Венецию. А Григорий Саранцев приглашения не получил.
— Он что, завидовал? Но это низко...
— Еще как низко! Ниже зависти может быть только одно чувство.
— Какое?
— Беспочвенная ревность.
Глава 12
РАЗБИТОЕ КОРЫТО
Это был их первый серьезный конфликт. Оба надеялись, что он же окажется и последним.