Исполнитель
Шрифт:
– Все!
– Ах, вы, паскудники! Ах, вы, брехуны мышастые! На колени все! – вдруг страшно заорал Клык.
– Не убивайте нас, дяденьки! – громко заплакал самый толстый шестиклассник. – Пожалуйста!
Стоящий рядом с ним круглолицый Клеменко вдруг упал и на землю и стал биться в истерике.
– Кузя, – приказал Клык парню со шрамом, – выпусти из него кишочки! Мучается он грешный! Облегчи ты участь его!
Каштанов от животного страха, парализовавшего его, стал неожиданно мочиться в свои форменные серые гимназические
– На колени, паскудники! – вдруг так громко заорал Клык, что стая голубей с шумом взлетела с веток шелковицы.
Шестиклассники стали на колени.
– Костик, иди сюда! Становись, пожалуйста, перед этими мышами, – вежливо попросил Клык и спросил:
– Тебя как по батюшке? Я что-то не упомню?
– Евлампиевич! – с нескрываемой гордостью произнёс Рябоконь.
– Просите, сволочуги, прощения у Константина Евлампиевича! – приказал Иван гимназистам, продолжающим стоять на коленях перед Костей.
– Константин Евлампиевич, – недружно стали повторять за Клыком шестиклассники. – Простите нас, говнюков и паскудников, за то, что мы к Вам относились без должного почтения. Мы всё поняли и раскаялись!
– Ну что, Костик, прощаешь энтих фраерков? – поинтересовался Иван.
– Прощаю! – самодовольно объявил Рябоконь.
– Так, повторяю, что если мой лучший кореш хоть раз скажет, что вы его не уважаете, то я вам всем черепки, как арбузы, расколю! Всё пошли вон отсюдова! – предупредил грозным голосом Клык.
Шестиклассники, похватав свои ранцы, кинулись наутёк.
– Спасибо, Иван! – восторженно произнёс Костя и протянул ему сто рублей.
Клык, тщательно пересчитав деньги, довольно заулыбался:
– И тебе спасибо! Нужен буду, приходи на Богатяновку!
– Да, Костик, держи на память! – вручил он ему острую финку.
На следующий день по гимназии поползли самые противоречивые слухи о вчерашнем происшествии с учащимися шестого класса. Пострадавшие молчали. Им было очень стыдно. Между собой они договорились ничего не рассказывать даже своим родителям. Но всё равно кто-то из пострадавших проговорился. В гимназии толком ничего не знали, поэтому придумывались самые невероятные истории. Всем было ясно только одно: Костя Рябоконь со своими богатяновскими дружками может запросто убить любого из них.
Константин вошёл в класс. Все, как по команде, стихли. Рябоконь вытащил финку и с силой вогнал её в крышку своей парты:
– Кто ещё раз назовёт меня Гулливером, сразу, как мышь серую, подрежу! Поняли?! – предупредил он своих одноклассников.
В ответ была тишина.
С этого дня Костя Рябоконь стал настоящим бандитом в глазах всех учеников гимназии. Теперь никто и никогда не называл его ни Гулливером, ни лилипутом. Даже старшеклассники, от греха подальше, старались его избегать. А вокруг Константина образовалась группка подхалимов, которые во всём ему старались
Третий и четвёртый классы Рябоконь без всякого труда закончил на отлично. В пятом – он потерял всякий интерес к учёбе. Константин стал запоем читать приключенческие книги. За считанные дни он "проглотил" "Графа Монте-Кристо" и "Остров сокровищ". Теперь он украдкой читал даже на уроках.
Евлампия после частых общений с другими купцами и долгих раздумий посетила идея: ему страстно захотелось, чтобы единственный его сын стал дворянином и сделал блестящую карьеру государственного чиновника.
– Это мы-то, Рябокони, можем стать советниками самого Государя Императора! – с благовением представлял он. – Но военным он не будет! Какой из него офицер с таким росточком? – размышлял днём и ночью Евлампий. – А вот поступить в университет – это сын мой сможет. Все говорят, что Константин очень способный! Учится ведь лучше всех в классе. Какую же карьеру для него выбрать? Рановато говорить об этом. Надо, чтобы он обучился нескольким иностранным языкам. Даша того же мнения. Да все мои знакомые говорят, что пока мал ребёнок – должен выучить языки!
Евлампий Васильевич нанял одного известного в городе преподавателя французского языка Жанну Карловну, которая занималась с детьми всех его друзей.
Косте жутко хотелось начать читать книгу Конан-Дойля о Шерлоке Холмсе, которую он недавно купил. Вместо этого, высокая и болезненно-худая Жанна Карловна целых два часа заставляла произносить его единственный звук. Костя сворачивал свой язык в трубочку, как она ему показывала, и жутко орал:
– Рьё…Рьёооо…
– Это что, теперь эта каланча пожарная будет пытать меня каждый день? Ну, нет! Пусть она издевается над другими! – принял он решение.
Вечером Константин вытащил из мышеловки дохлую большую мышь и снял с неё перочинным ножом шкурку. Затем, перепачкавшись с ног до головы, приклеил её в тетрадь.
– Константин, ты выполнил то, что я тебе приказала сделать? – грозно спросила Костю Жанна Карловна.
– Будьте любезны, напомните, что я должен был сделать? – вежливо спросил мальчик.
– Как что? Тетрадь подготовить!
– Да, конечно, Жанна Карловна, – произнёс он и протянул ей тетрадь.
– Хорошо, смотри! На первой странице ты должен, вот здесь… – учительница открыла тетрадь…
Её лицо стало белым, а потом серым… Она подскочила со стула и стала орать на Константина по-французски. Затем, швырнув тетрадь ему прямо в лицо, быстро вышла из комнаты.
Отец с матерью провели с сыном душещипательную беседу, длившуюся три часа. Костя, с лицом, полным раскаяния, молча выслушал. Вернувшись к себе, взял с полки книгу Конан-Дойля и забыл о существовании всего на свете.
Целую неделю его никто не мучил. Но, наконец, в следующий вторник появился новый преподаватель французского языка. Это был живенький толстячок Павел Павлович.