Испытание. По зову сердца

Алексеев Николай Иванович

Вскоре послышалось сдержанное покашливание. Вера, вздрогнув, привстала на колени. За черными силуэтами кустов кто-то двигался. «Дедушка?» Вера поднялась и, осторожно ступая, пошла навстречу человеку.

— Кого бог послал? — донесся похожий на шелест ветерка голос Ермолая.

— Дедуш... — приблизилась к нему Вера. — Домой нельзя, там враги!

— Враги, говоришь? Ночью? Давненько такого не бывало, Настенька, давненько. Ну, что ж, придется еще раз проучить, — спокойно сказал Ермолай.

— Искали меня, дедушка...

—

Кто ж успел это сбрехнуть? — раздумывая, промолвил старик. — Значит, завелась у нас в деревне погань. Завелась, проклятая... Ну, что ж, придется выводить. Кто ж тебя видел? Кто мог донести?..

Только теперь Вера рассказала о том, что соседка показывала его дом. Несколько минут Ермолай молчал, взвешивая создавшееся положение.

— Нет, Настюша, соседка не могла. Это кто-то другой... Одно, милая, ясно, что домой идти не надыть. Давай присядем да потолкуем. Заморился, Настенька! — и опустился на большую кочку, Вера села напротив него.

— Михаил Макарович тебе кланяется и наказал тебя и твою товарку отвести на станцию в поселок кирпичного завода, к Устинье Коржевой, муж ее в германскую еще погиб. Помни, «племянницами» вы ей будете приходиться. А пришли вы с Занозной, станция такая есть на Вяземской дороге. Дома вещи сгорели от бомбежки. «Пусть, — говорит Макарыч, — они там обживаются, осматриваются. На станцию в город пусть ходят». А на будущей неделе обещал он вас навестить сам... А Василий, — как знаю, Климом зовете? — так он будет жить у сапожника Архипа Якимовича. Архип его грузчиком на станцию аль на склады устроит.

Ермолай, по-стариковски опираясь руками о колени, встал и, размашисто шагая, пошел. Вера — за ним. Шли они тем же путем, каким Вера пришла в деревню. Выйдя в прогон, старик пошел прямо. У длинного сарая он свернул на огород и пошагал к черневшей избе. Подойдя к окну, Ермолай прислушался и трижды стукнул в раму. Из-за двери шамкающий голос спросил:

— Кого бог несет?

— Харитоныч, открой! — тихо сказал Ермолай.

Дверь отворилась.

— Чего ты ни свет ни заря?

Ермолай шепотом рассказал Харитонычу о полицаях.

— Это мы, Прокофьевич, в один момент. — И Харитоныч торопливо скрылся во тьме сеней.

— Эх, если бы не твое дело, Настя, — шептал дед Ермолай, — то я бы сам их прикончил... Идем теперь к твоим! — махнул он рукой и пошел впереди.

— Что же теперь будет, дедушка? — спросила Вера.

— А то и будет, что им сегодня наши голову свернут!

ГЛАВА ВТОРАЯ

У Журавлиного болота Ермолай остановился. Сняв шапку, отер вспотевшее лицо и показал вправо на заросшую дорогу:

— Последний наш сворот. Далеко твои-то?

— Да еще с километр, сразу за ручьем, — ответила Вера.

— Чего ж ты так далеко их оставила?

— Там глушь, спокойней.

— Что верно, то верно — глушь, —

послышался вздох старика. — Не люблю я эти места. Уж очень много здесь всякой дряни водится — волков, змей. Да и фашистское зверье иногда за партизанами охотится...

Вере стало вдруг жутко. Она невольно подумала о товарищах и осмотрелась по сторонам. Бледный от занимавшегося рассвета ущербленный месяц, выглядывавший из-за темных клочьев облаков, скрылся. Кругом было тихо, только слышался робкий голосок какой-то пичуги. Они молча подошли к ручью. Ермолай склонился над журчащей водой и, навалившись грудью на большой камень, напился.

Через некоторое время в предрассветной мгле снова послышался одинокий зов смолкнувшей было пташки, но уже более настойчивый, как бы предупреждающий об опасности.

— Кто-то сегодня здесь, Настя, хаживал. — Ермолай вопросительно посмотрел на Веру.

— Клим, может быть, дедушка, выходил к нам навстречу.

— А ты погляди на след.

Вера нагнулась, внимательно посмотрела на широкие следы, которые наполовину успели заполниться весенней водой, и отрицательно покачала головой:

— Нет, дедушка, не его. Он в сапогах, а это какие-то странные. — Вере показалось, что это следы не человека, а скорее всего медведя, но сказать об этом вслух постеснялась.

— Стой, Настя! — остановил Веру Ермолай, когда она хотела перепрыгнуть через ручей. — Здесь надо блюсти осторожность. Погодь, малость поотстань. — Он легко перепрыгнул через ручей и скрылся за прибрежными кустами. Не успел Ермолай сделать и десяти шагов, как из-за большого куста выскочил худой и серый, как привидение, солдат в полушубке и валенках. Он выкинул вперед винтовку и глухо крикнул:

— Стой!

— Стою! — ответил Ермолай, соображая, кто перед ним — свой или враг. Он намерился было отбить штык, который поблескивал перед грудью. Но в этот момент успевшая подбежать Вера кошкой прыгнула на солдата и, вцепившись двумя руками в винтовку, ногой ударила его в живот. Солдат качнулся. Раздался выстрел, и эхо гулко покатилось по лесу. Из кустов на дорогу высыпали солдаты в полушубках, с винтовками наперевес. Ермолай, выручая Веру, всем телом навалился на солдата.

К ним подбежал не то солдат, не то командир с перевязанной рукой и рявкнул во все горло:

— Прекратить! Встать! — а затем обратился к Ермолаю: — В чем дело, старина?

Месяц наконец выбрался на вольный простор усеянного угасающими звездами неба и осветил лица людей.

Подошедший человек Вере показался знакомым. Да и он, видимо, силился узнать ее. Вера отвернулась от его упорного взгляда. Она вспомнила: это комвзвода Кочетов.

А Ермолай возмущался:

— Где же это видано, чтоб свой человек на своего же бросался... Надо же разобраться сначала...

— Ладно, дед! Война, — досадливо отмахнулся Николай Кочетов и взглянул на Веру. — Не беспокойтесь!