Историческая библиотека
Шрифт:
(3) Пока Дионисий действовал в такой манере, наиболее почтенные граждане, подозревая то, что имеет место на самом деле, на каждом собрании порицали его, но толпа, не ведавшая о его интриге, расточала похвалы и кричала, что не найти более твердого защитника государства. (4) Между тем, на частых собраниях, созываемых для обсуждений приготовлений к войне, он, видя, что сиракузяне пребывают в большом страхе перед врагом, предложил вернуть изгнанников, (5) ибо, сказал он, было бы абсурдно обращаться за помощью к народам Италии и Пелопоннеса, не желая принять помощи собственных соотечественников, которые отклонили обещанные врагом награды за военное взаимодействие, предпочитая скорее умереть на чужбине как изгнанники, чем проявить враждебность по отношению к своему отечеству. (6) И действительно, заявил он, люди, изгнанные ранее за участие в гражданской распре, будут отважно сражаться в благодарность к своим благодетелям, вернувшим их к родным очагам. После того, как он привел множество доводов в пользу этого предложения, он приобрел голоса сиракузян, поскольку ни один из его коллег не посмел противоречить, боясь гнева народа и всеобщей ненависти, в то время как Дионисий будет осыпан благодарностями от тех, кто получил от него благодеяние. (7) Дионисий поступал так в надежде привлечь на свою сторону изгнанников, людей имеющих желание и симпатии к учреждению тирании; ибо они будут счастливы видеть смерть своих противников, конфискацию их имущества и возвращение своих владений. Наконец, предложение относительно изгнанников было принято, и они немедленно вернулись на родину.
93. Когда из Гелы было доставлено донесение с просьбой о подкреплении войсками, Дионисий воспользовался случаем для достижения своих целей. Будучи отправленным с двумя тысячами пехоты и четырьмя сотнями всадников, он быстро достиг Гелы, которая в то время находилась под надзором лакедемонянина Дексиппа, назначенного сиракузянами. (2) Когда Дионисий, по прибытию туда, обнаружил, что богатые граждане города находятся в распре с народными массами, то обвинил их в измене, привлек к суду и, предав смертной казни, конфисковал имущество. Вырученными от этого деньгами он расплатился с городским гарнизоном под командованием Дексиппа, своим же войскам, пришедшим с ним из Сиракуз, он пообещал жалование вдвое больше обещанного городом. (3) Таким образом он сделал лично преданными себе не только солдат в Геле, но и тех, кого привел с собой. Помимо этого он завоевал восторженное к себе отношение народа Гелы, видевшего в нем освободителя, так как, из зависти к наиболее влиятельным гражданам, народ называл их превосходство над собой деспотизмом. (4) Поэтому они отправили в Сиракузы послов, превозносивших его до небес и зачитавших декрет в котором чествовали его богатыми дарами. Дионисий попытался привлечь на свою сторону и Дексиппа, но, не возымев успеха, стал готовиться к возвращению со своими солдатами в Сиракузы. (5) Но гелийцы, узнав, что карфагеняне, возобновив военные действия, первым делом собираются идти на Гелу, стали умолять Дионисия остаться и не сидеть сложа руки, пока их не постигла та же участь, что и акрагантян. Дионисий же, пообещав вернуться в скором времени с большим войском, покинул Гелу со своими солдатами.
94. В Сиракузах происходило представление и Дионисий прибыл в тот момент, когда народ выходил из театра. Тотчас толпа окружила его и все стали расспрашивать о карфагенянах. На это он ответил, что у них есть враги более опасные, чем иноземцы - люди, которые в городе отвечают за общественные интересы; этим людям граждане доверяют пока они занимаются публичными празднествами, но эти люди тратят государственную казну, оставив солдат без жалования, хотя противник ведет масштабные приготовления к войне, каких ранее не было, и собирается вести свои войска на Сиракузы, их это никак не беспокоит. (2) Он и ранее знал почему они так поступают, теперь же он располагает на этот счет более точными сведениями. Ибо Гимилькон послал к нему глашатая, чтобы, якобы, договориться об обмене пленными, на самом же деле обратился с призывом, если не присоединяться прямо, то, по крайней мере, не мешать, как остальные его коллеги. (3) Следовательно, он не желает далее служить стратегом, ибо ему невыносимо, в то время как другие продают отечество, одному разделять опасности вместе с гражданами и рисковать прослыть участником этого предательства.
(4) Эти слова разгневали народ и распространились по всей армии, и каждый возвращался домой с тягостным чувством. На следующий день, когда было созвано народное собрание, он вызвал одобрение большинства, выступив с обвинениями против архонтов и возбудил народ против стратегов. (5) Наконец, кто-то из присутствующих закричал, что его надо назначить стратегом-автократором и не дожидаться, когда враг подойдет к стенам города. Величие войны требует стратега, способного ей противостоять, а что касается предателей, то их дело будет рассмотрено на другом собрании, так как это не имеет отношение к данной ситуации; в самом деле, в прежнее время триста тысяч карфагенян были разбиты под Гимерой[2] потому, что Гелон был стратегом-автократором.
Рис. Дионисий Сиракузский.
95. И вскоре народ, как это обыкновенно бывает, принял худшее из решений, и Дионисий был назначен стратегом-автократором. После этого первого успеха, он внес предложение о повышении жалования наемникам вдвое. Объяснил он это тем, что солдатам необходимо поднять дух накануне решающих схваток, что же касается средств, то на этот счет он советовал не беспокоиться: источник средств найдется легко.
(2) После того, как собрание было отложено, немалое число сиракузян осудило то, что было сделано, как будто у них самих не было своего пути в этом вопросе; поскольку их мысли вернулись к собственному государству, они смогли представить тираническую власть, которая должна была последовать. Вместо того, чтобы укреплять свободу, они невольно создали деспота над своей страной. (3) Дионисий, со своей стороны, желая предупредить раскаяние большинства, которого он опасался, стал думать о том, как обеспечить себе преданную охрану, и, если бы это ему удалось сделать, он легко бы установил тираническую власть. Тогда он отдал приказ всем военнообязанным гражданам до 40 лет явиться с оружием в Леонтины. Это город в то время был поселением сиракузян, заселенный изгнанниками и иностранцами[3]. Он надеялся привлечь на свою сторону этих людей, желавших перемен в государственном устройстве и, что большинство сиракузян не придет в Леонтины. (4) Несмотря на это, во время ночного привала, он с помощью своих слуг поднял шум, как будто на него было совершено покушение, затем оставил лагерь и укрылся на акрополе, где провел всю ночь, разжигая костры и призывая к себе наиболее надежных солдат. (5) На рассвете, когда ополчение граждан собралось в Леонтинах, он произнес длинную речь, в которой живописал опасность своего положения и убедил население дать ему охрану в 600 солдат, кого он сам выберет. Говорят, что Дионисий сделал это в подражание афинянину Писистрату. (6) Тот, преднамеренно ранив себя, явился на народное собрание, утверждая, что стал жертвой заговора, в связи с чем получил от граждан охрану с помощью которой установил тираническую власть. Таким же образом и Дионисий, обманув народ, стал действовать как тиран.
96. Например, Дионисий отобрал свыше 1000 граждан лишенных имущества, но дерзких, одарил их роскошным оружием и осыпал щедрыми обещаниями; также наемников он привлек на свою сторону, вызывая к себе и общаясь в дружеской манере. Кроме этого он внес изменения в военных должностях, назначив на командные посты людей, преданных ему лично. Лакедемонянина Дексиппа он отправил назад в Грецию, потому что опасался этого человека, боясь, что он, воспользовавшись благоприятным случаем, восстановит свободу сиракузян. (2) Он так же призвал к себе наемников из Гелы и собрал отовсюду изгнанников и отщепенцев, надеясь с их помощью сохранить тиранию. Войдя в Сиракузы, он занял район Большой гавани, открыто действуя уже как тиран. Хотя сиракузяне и были возмущены этим, но вынуждены были молчать, так не в состоянии были что-либо сделать, не только от того, что в городе было множество наемников, но и из страха перед карфагенянами, обладавшими сильной армией. (3) Дионисий немедленно женился на дочери Гермократа, победителя афинян[4], а за Поликсена, шурина Гермократа, выдал свою сестру. Сделал он это из желания породниться с влиятельной семьей ради поддержки своей тирании. После этого он созвал народное собрание, и наиболее влиятельных противников - Дафнея и Демарха - приговорил к смерти[5].
(4) Таким образом, Дионисий из писаря и обычного частного лица превратился в тирана самого крупного из греческих городов[6] и оставался им вплоть до своей смерти, правя как тиран 38 лет[7]. Но мы в свое время и в надлежащем месте подробно будем говорить о его делах, так как этот человек из всех тираний, память о которых сохранилась в истории, смог установить наиболее прочную и длительную.
(5) Карфагеняне, после захвата города[8], отправили в Карфаген священные памятники, статуи и другие наиболее ценные вещи. Предав огню храмы и разграбив город, они остались там на зиму. Весной они стали готовить машины и прочие боеприпасы, намереваясь, первым делом, осадить Гелу.
97. Пока происходили эти события, афиняне[9], ослабленные частыми поражениями, предоставили гражданские права метэкам[10] и вообще всем иностранцам, готовым сражаться вместе с ними; и когда огромная масса народа была занесена в списки граждан, стратеги освидетельствовали всех, годных к строевой службе. Они построили 60 кораблей и, оснастив их без существенных затрат, отплыли на Самос, где объединились с другими стратегами, которые собрали 80 триер с других островов. (2) Они также запросили у самосцев людей и дополнительно снарядили 10 триер, и всего на 150 кораблях вышли в море и направились на Аргинусские острова, намереваясь осадить Митилену. (3) Калликратид, лакедемонский наварх, узнав о приближении кораблей, оставил Этеоника с сухопутной армией позаботиться об осаде, а сам, укомплектовав 140 кораблей, поспешно вышел в море, по другую сторону Аргинусы. Эти острова в то время были обитаемы и на них был небольшой городок эолийцев, лежащий между Митиленой и Кимой, недалеко от материка и мыса Канис.
(4) Афиняне, немедленно узнали о приближении врага, поскольку неподалеку стояли на якоре, но отказались от битвы из-за сильных ветров и готовились к столкновению на следующий день; лакедемоняне поступили так же, хотя предсказатели с обеих сторон запрещали битву. (5) Так в случае лакедемонян, голова жертвы, положенная на берег, была неожиданно смыта волной, в связи с чем предсказатель заявил, что командующий погибнет в сражении. На это пророчество Калликратид, как говорят, заметил: "Если я погибну в сражении, то не уменьшу славу Спарты". (6) В случае афинян, стратег Фрасибулл[11], осуществлявший в тот день верховное командование, видел ночью следующее видение. Ему приснилось, что в Афинах в переполненном театре он и еще шесть стратегов играют трагедию Еврипида[12] "Финикиянки", в то время как их соперники исполняли "Просительниц"[13]; и что в результате "Кадмейской победы" он и все прочие погибли, как погибли те, кто вел войну против Фив. (7) Когда прорицатель услышал это, то сказал, что семь стратегов будут убиты, и, поскольку приметы предвещали победу, стратеги запретили говорить кому-либо о своей смерти, но предзнаменования победы были донесены до всей армии.