Исторические портреты
Шрифт:
17 февраля, после полудня, на «Святом Павле» собрались флагманы и командиры. Кают-компания была увешана планами Корфу, Видо и рейдов. Ушаков был краток:
— На сих листах наш манёвр обозначен полно. Приказ эскадрам на атаку будет вручён немедля. Главная цель — крепость Видо штурмована будет корабельною артиллерией с картечной дистанции со шпрингов. Господа Пустошкин, Сенявин и другие, — Ушаков кивнул на командиров русских кораблей, — сей манёвр знают отлично и служителями и припасами готовы. Прислугу неприятельскую надлежит от пушек и мест укреплённых сбить споро и десантам путь очистить. Начало штурма завтра поутру по учинённому сигналу.
Атака началась утром 18 февраля с первыми луча ми солнца. В четверть восьмого по сигналу флагмана «Атаковать остров Видо» эскадры снялись с якоря. Флагман поднимал на фалах один за другим вымпелы кораблей с указанием цели. Окрестности Видо сотрясались от грохота канонады. Флагман, показывая пример, атаковал первую батарею, прошёл вдоль берега, стал на шпринг в двух кабельтовых на траверзе самой мощной второй батареи и открыл залпами картечный огонь, в упор расстреливая прислугу. Одновременно русские батареи на Корфу открыли огонь по Новой крепости, фортам Сальвадор и Святого Рока. Под прикрытием огня корабельных пушек к Видо и Новой крепости устремились десантные шлюпки с русскими матросами и солдатами. В рукопашной но всех десантах французы не выдерживали натиска русских и отступали. Мощный штурм бастионов Видо ошеломил французов, и, видя безнадёжность сопротивления, они сдались.
Командир «Магдолины» сообщил Фёдору Фёдоровичу, что турки ворвались на первую батарею и хотели начать резню французов, сдавшихся в плен.
В полдень Ушаков вызвал своего адъютанта лейтенанта Балабина и приказал немедля передать Пустошкину, чтобы у входа в бастион «караул выставите крепкий, турок и албанцев туда не пускать, а если полезут — гнать прикладами».
В два часа дня внезапно, как по команде, смолкли пушки и громовое «Ура» сотрясло могучие утёсы острова — над крепостью взвились русские флаги.
Полчаса спустя к борту «Святого Павла» подошли шлюпка с пленёнными офицерами, во главе с генералом Пивроном.
С падением Видо и передовых укреплений Новой крепости участь Корфу была решена. Ключ от морских ворот цитадели был в руках Ушакова. С высот Видо открывалась возможность беспрепятственного обстрела Старой крепости. Стремительный штурм бастионов на острове и Новой крепости показал французам, что им противостоит иной, совершенно отличный противник от всех, встречающихся ранее, австрийцев, итальянцев, турок... В ожесточённых рукопашных схватках на бастионах и укреплениях Святого Рока и Сальвадора, в Новой крепости, французы явно уступали русским матросам и солдатам. Дело было только во времени, и, видимо, это хорошо уяснили себе французские генералы.
Не успели возобновиться утром следующего дня атаки французских укреплений, как на стенах последней Старой крепости показались белые флаги. Флагман приказал немедленно прекратить огонь.
На борт «Святого Павла» поднялись три французских офицера-парламентёра. Комиссар Директории Дюбуа просил начать переговоры о сдаче крепости. Ушаков немедля вручил ответ парламентёрам: «До сдачи крепости Корфу, дабы не проливать напрасно кровь людей, я на договоры согласен». Вызвал адъютанта Балабина и тотчас отправил его к французам.
Все условия, предложенные русским флагманом, были приняты.
Все крепости со всем находящимся в них, а также корабли сдавались победителям по описи. Сдавшийся гарнизон перевозился в Тулон с договором под честное слово — 18 месяцев не применять оружие против союзников.
20 февраля комиссар Директории Дюбуа и генерал штаба подписали капитуляцию.
Ранним утром 22 февраля на стеньгах флагмана запестрел сигнал: «Обеим эскадрам сняться с якоря и идти линией по всему рейду на якоря». Корабли в цели предосторожности окружили крепость.
В полдень французский гарнизон, выходя из крепости, положил перед фронтом наших войск ружья и знамёна. На всех крепостях и пленённых кораблях взвились русские флаги.
На верхней палубе «Святого Павла» у мачт и на реях, на батарейных деках в открытые порты глазели торжественно-радостные матросы.
— Ух ты, француза попёрли здорово...
Ушаков подозвал Пустошкина, и ему тоже передалось это ликующее состояние команды. Простым глазом просматривалось, как, опустив голову, понуро отходили в сторону французы.
— Фёдор Фёдорович, а сия виктория наша над войсками Директории впервой в кампании против французов...
— Всё верно, Павел Васильевич, как-никак четыре генерала и три тыщи войск в таких крепостях... Пожалуй, это так впервые. — Ушаков вдруг озабоченно глянул на Пустошкина: — После молебна, Павел Васильевич, немедля к гошпиталям, съездим к служителям, а торжества после...
Крепости салютовали адмиральскому флагу. На борт флагмана доставили знамёна крепостей и флаги кораблей, ключи от всех крепостей. Трофеи были богатыми — больше шестисот мортир с пушками и тысячи ружей, сотни пудов пороху, тринадцать кораблей. История не знала подобного штурма и взятия приморских крепостей с моря. Отныне русская эскадра владела ключами Адриатики, Венеции, Италии.
Первый воскресный день после штурма на рейде Корфу выдался по-весеннему тёплым, солнечным. Настолько привыкли моряки за три месяца к оглушающему грохоту каждодневно гремящей канонады, что тишина, стоявшая в гавани, непривычно давила на уши и клонила в дремоту. Подставив лица к солнцу, на баке «Святого Павла» уселись кружком матросы и гренадеры пехотного батальона, приписанного корабля.
— Вишь ты, братцы, ныне у нас в Угличе-то вьюжит, — разомлевший бомбардир с медно-красными щеками прикрыл глаза, — Масленица скоро...
— Хороша Масленица, хоть досыта накормили после штурма. — Усатый гренадер погладил себя по животу.
— А всё она, война треклятая.
— Куда уж, скольких, почитай, отпели-то нонче... — Седой капрал вздохнул, перекрестился. Все невольно повернули голову к корме. Играла флейта, в прозрачной тишине над бухтой струилась грустная мелодия.
Во всё время службы на флоте в редкие минуты отдыха Ушаков предавался любимому занятию. Гармония звуков успокаивала душу, напоминала о прелестях жизни.