Исторические портреты
Шрифт:
Вице-адмирал был первым «поводырём» Дмитрия Сенявина на морской стезе.
Дмитрий Сенявин, автор примечательных «Записок», описал так свои первые шаги:
«Я родился в 1763 году, августа 6 в полдень, в селе Комлево, Боровского уезда. Священник прихода сего учил меня грамоте, а на 8-м году я читал хорошо и писал изрядно... Дядюшка мой, адмирал Алексей Наумович Сенявин, проезжая из Таганрога в Петербург, остановился в Москве. Батюшка мой находился при нем генеральс-адъютантом. Перед самым выездом их из Москвы батюшка представил меня дядюшке, я ему очень понравился, взяли меня с собой, привезли в Петербург и очень скоро определили в Морской корпус.
Первые годы учения Сенявин, несмотря на способности, попросту отлынивал, бедокурил, три года просидел в одном классе. На путь истинный его «наставил секанцами» дядя, капитан 2-го ранга Иван Сенявин. Дело пошло успешно, и в 1777 году Дмитрия произвели в гардемарины. Одно из первых его плаваний на Се вер, к мысу Нордкап, на линейном корабле «Преслава» дало хорошую закалку.
«Преслава» входила в состав эскадры контр-адмирала Степана Хметевского, которая по указу императрицы должна была пресечь действия американских каперов на торговых путях на Севере России. В начале мая 1779 года эта эскадра направилась в дальний вояж.
Чем ближе к Нордкапу, тем ярче озарялся ночью и без того светлый небосвод. Однажды в полночь, к изумлению высыпавших на бак матросов, красны и диск солнца покатился по горизонту, едва касаясь его, к востоку, а затем поднялся, отсчитывая новые сутки.
У Нордкапа Хметевский разделил эскадру и назначил каждому кораблю свою акваторию для охраны. «Преславе» выпало крейсировать к западу на меридиане Нордкапа.
Шли недели, изредка у горизонта вдали белели паруса. «Преслава» устремлялась к ним, но это оказывались обычные «купцы», направлявшиеся в Архангельск. Командир «Преславы», = капитан 2-го ранга Верх решил подняться к северу, и за неделю с небольшим «Преслава» ушла на триста миль от Нордкапа. Зачастили снежные заряды, переходящие в снегопад. Утром в Петров день на верхнюю палубу насыпало сугробы в пол-аршина. Ванты и паруса обледенели, и «Преслава» повернула обратно. За всё время крейсирования американские каперы так и не встретились. Видимо, они прознали о русской эскадре.
В начале сентября корабли собрались на назначенном Хметевским рандеву у Нордкапа. К ним присоединился отряд кораблей из Архангельска, и вся эскадра направилась в Кронштадт. Погода с каждым днём ухудшалась. Море штормило, всё время налетали шквалы. Матросам прибавилось работы, то и дело приходилось менять паруса, а главное — успевать брать рифы, уменьшая парусности. Однажды ночью крепкий норд-вест развёл крупную волну, корабли валяло с борта на борт. На рассвете, едва матросы «Преславы» успели взять марс-рифы, как налетел сильный шквал. Следом раздался встревоженный возглас вахтенного офицера:
— На «Храбром» грот-мачту снесло!
Прямо по корме, сильно накренившись на левый борт, зарывался носом в волны фрегат «Храбрый», рухнувшая грот-мачта волочилась и била по борту, грозя проломить его. Было видно, как лихорадочно рубили ванты матросы, среди волн появлялись и исчезали упавшие за борт. Не успел «Храбрый» освободиться от сломанной мачты, как рухнула бизань-мачта, а следом оторвало и швырнуло в бушующие волны марс-рею вместе с матросами, так и не успевшими взять рифы...
Подоспевшие корабли вылавливали из воды матросов, но спасти удалось немногих. В волнах погибло сорок три человека. Хметевский приказал одному из кораблей взять «Храбрый» на буксир и отвести его на ремонт в ближайший норвежский порт, эскадра направилась на Балтику.
Во время обеда в гардемаринской каюте Дмитрий вдруг озорно выпалил:
— В охотку бы мне побывать на «Храбром» в тот миг, когда там мачты рушились!
Гардемарины вначале опешили, а потом наперебой начали ругать Сенявина за неуместную шутку. Спор разгорелся, и на шум в каюту заглянул Верх. Узнан, в чём дело, он насупился:
— Негоже, когда товарищи в несчастии гибнут, потеху устраивать. А дабы тебе, Сенявин, в науку сиг пошло, отправляйся-ка на фор-салинг вахту нести. Авось тебя там бурный ветер развеселит!
Всё же Сенявин за время практики заслужил по хвалу, успешно сдал экзамен и в 1780 году был произведён в мичманы, первый офицерский чин.
В ту пору испанские крейсеры по королевскому указу начали перехватывать россиян у Гибралтара, в Средиземном море.
Испании сделали демарш. Императрица повелела снарядить эскадру в те края. В феврале Россия «для покровительства чести российского флага и безопасности торговли», приняла Декларацию, которую назвали «О морском вооружённом нейтралитете». Воюющим державам — Англии, Франции, Испании объявлялись российские правила «для поддержания её подданных противу кого бы то ни было».
В составе эскадры ушёл в плавание корабль «Князь Владимир», куда назначили мичмана Сенявина.
Около года «Князь Владимир» патрулировал в испанских водах, временами отстаивался в Лиссабоне. Кроме добротной морской практики Сенявин воочию знакомился с бытом и нравами европейской державы, иногда с товарищами гостил на берегу у негоциантов [17] .
По возвращении летом 1782 года мичмана Сенявина назначили в Азовскую флотилию и зачислили в экипаж корвета «Хотин». Вскоре «Хотину» призе лось доставить в Петровскую крепость крымского хана Шагин-Гирея. Там Сенявин впервые увидел князя Потёмкина.
17
...с товарищами гостил на берегу у негоциантов. — В ту пору, в 18 лет, Сенявин, видимо, впервые испытал чувство любви. « Были две сестры англичанки по фамилии Плиус, — вспоминал Сенявин. — Меньшая называлась Нанси, и ей было около 15 лет. Мы один другому очень нравились, я всегда просил её танцевать, она ни с кем почти не танцевала кроме меня, к столу идти — як ней подхожу или она ко мне подбежит и всегда вместе. Она выучила по-русски несколько приветливых слов, говорила мне, я на другой день, выучив по-английски, отвечал ей прилично, и мы так свыклись, что в последний раз на прощание очень скучали и чуть ли не плакали. Это ещё не всё. А будет продолжение, только не скоро, а ровно через 28 лет под конец моей молодости и при начале её старости».
Осенью того года Сенявин был переведён на только что построенный фрегат «Крым», а в январе 1783 года произведён в чин лейтенанта.
Образцового, расторопного офицера присмотрел младший флагман, контр-адмирал Мекензи, и Сенявин 2 мая 1783 года с эскадрой вице-адмирала Федота Клокачева вошёл в Ахтиарскую бухту. Флагман Клокачев сразу оценил Ахтиарскую гавань по достоинству. «О которой могу вам объявить, — сообщал он в письме, — подобной ещё гавани не видали, в Европе действительно таковой хорошей нет; вход в сию гавань самый лучший, натура сама разделила бухту на равные гавани, т.е. военную и купеческую, довольная в каждом лимане глубина, положение ж берегового места хорошее и надёжно к здоровью, словом сказать, лучше нельзя найти к содержанию флота места».
Вскоре Клокачев убыл в Херсон, а новый флагман Мекензи поручил своему адъютанту обустраивать гавань и порт. Томас Мекензи больше занимался личными делами, «спроворил себе дачу», балагур по натуре, он любил повеселиться. «Ко всему этому, адмирал наш, — заметил Сенявин, — очень любил давать празднества и беспрестанно веселиться, что была так же страсть его. В каждое воскресенье и торжественные дни у него обед, а ввечеру бал. Ни свадьба, ни крестины и даже похороны без присутствия его не обходились, везде он бывал, а потом все у него обедают и танцуют всегда почти до рассвета».