История Франции глазами Сан-Антонио, или Берюрье сквозь века
Шрифт:
— Извиняюсь, — останавливает меня Пинюш, — но мне скоро уходить. Много ещё про Людовика Пятнадцатого?
— Ещё на тридцать метров плёнки, уважаемый.
— Давай быстрее, а то мне ещё надо на рентген, делать снимки желудка. Представляешь, когда я ем сырые овощи, меня мучит изжога…
— И ты боишься рака?
— Приходится всё время думать об этом, — признаётся Старина.
Я думаю, что господа врачи не очень-то стараются найти противораковую сыворотку в связи с тем, что эта гадость приносит им бабки! Что они имели бы от уколов по десять франков? Представляете, какая была бы нищета среди белых халатов! Да рак — это их гарантированный жизненный минимум. С этой штучкой им не придётся голодать, и у них всегда будет на что провести отпуск на Капри.
И потом, если бы они его и победили, людям осталось бы только гибнуть в автомобильных авариях. Пока движение ещё как-то регулируется, ждать клиентуру пришлось бы долго.
Я высказываю Пинюшу свою точку зрения. Разумеется, он усмехается. Люди всегда усмехаются, когда им говорят правду. Им по душе только ложь. Иллюзия!
— О чём ты думаешь? — тихо спрашивает Старина.
— О смерти Людовика Пятнадцатого, — отвечаю я. — Сейчас, старая крыса, сейчас закончу.
Итак, король безумно влюблён в малышку Пуассон. Крошка вообще-то была не фонтан и даже некоторым образом фригидная, как я уже упомянул. Короче, мороженая рыба! Это большой недостаток для жены, но редкое качество для любовницы. Когда у мужчины фригидная жена, он её бросает и кидается на какую-нибудь шмару. Если же любовница фригидна, он её не бросает. Может быть, он надеется на то, что однажды ему удастся превратить её полярную шапку в жаровню? А может быть, он находит в супружеской измене больше поэзии, когда совершает её с холодной партнёршей. Большой вопрос!
Как бы то ни было, эта самая Помпадур негласно становится одновременно премьер-министром и королевой Франции. Она принимает все главные решения, объявляет войны и заключает мирные договора. Она наказывает тех, кто напоминает ей о её простом происхождении, и ссылает тех, кто ей не нравится. Будь то герцог или министр, в её руках они весили не больше, чем пустой орех. Короче, мы уже видели, как на протяжении истории такую роль играли многие шаболды.
С маркизой де Помпадур сексуальная жизнь Людовика доходит до буйства. Он сохраняет метрессу, но и оказывает честь одной за другой многим молоденьким девушкам. Людовик Пятнадцатый был ещё тем композитором! На приветствие скаутов его дирижёрская палочка, наверное, отвечала: «Всегда готов!» Он вписал самые прекрасные любовные страницы в наше национальное достояние (Сен-Бернардена) в Оленьем парке. Некоторые думают, что речь идёт о каком-то месте, где голые девушки бегали под луной, а олени и король преследовали (и настигали) их. На самом деле речь идёт попросту об одном месте в Версале, где Возлюбленный держал несколько лежаков. Но что там происходило в утренние часы, трудно передать. Я бы тебе рассказал одну десятую часть, но её убрала бы цензура. Благодаря Людовику Пятнадцатому любовь превратилась в ювелирную работу, поверь мне, и поэтому я испытываю уважение к этому изящному монарху.
Он был мудрым и знал, что победы и поражения не много стоят, ибо за ними следуют другие и делают сомнительными результаты предыдущих. Но он сделал любовь тем, чем она стала сегодня: искусством, в котором французы — я это говорю без шовинизма, поверь, держат пальму первенства. Французам пришлось уступить во всех дисциплинах: военных, культурных, художественных. Но они остаются, вопреки всему, принцами ширинки! Они уже не всегда снимают головной убор в лифте, в котором находятся дамы; они проходят в метро впереди своей супруги, они отказываются от филе из птицы, строя комбинаты для гамбургеров, они проигрывают войну с Египтом за сорок восемь часов, а цацки, которые они производят, оказываются самыми дорогими в мире; но в постели они остаются хозяевами положения!
Это тоже не имеет объяснения. Это просто в порядке вещей.
В их порядке вещей!
Я замолкаю, чтобы глотнуть мюскаде. Я в форме. Мой вирус отпустил меня.
Видя, что Старый берёт своё тряпьё, я его останавливаю:
— Придержи свои кожурки на стуле, Пинюш, я сейчас закончу, и ты передашь эту ленту — о, сколь магнитную, — нашему другу Берю.
И Сан-Антонио берёт микрофон.
— Представь, Берю, возле ног Помпадур был сам шеф полиции. И знаешь, как звали этого авторитетного служащего? Берюйе (или Берийе, я встречал это имя в нескольких разных написаниях). Ты видишь, Толстяк, как тесно твои предки связаны с историей! Так, заканчиваем с папашей Людовиком Пятнадцатым, Пино спешит забрать снимки своих внутренностей. Помпадур умирает. Чтобы утешиться, Людовик Пятнадцатый бросается в объятия одной шлюшки. Настоящей. Её звали Жанной Бекю. Как назвали, так и звали. Она была девушкой лёгкого поведения. Лучше быть девушкой лёгкого поведения, чем девушкой тяжёлого поведения. Одним мановением волшебной палочки король делает её графиней Дюбарри. Это было вызывающе с его стороны, но он это сделал! И здесь я тоже снимаю шляпу перед Любимым.
После того как он сделал маркизой дочь мясника по имени Пуассон и графиней блудницу по имени Бекю, я не устану повторять, что это прекрасно, это великодушно!
А теперь один небольшой итог вместо заключения! Один!
В чём нужно упрекнуть Людовика Пятнадцатого? В одном-единственном! В том, что он был Людовиком Пятнадцатым в то время, когда нужно было ещё побыть Людовиком Четырнадцатым. Но можно ли упрекать кого-то в том, что он не был собственным прадедом? Думаю, что нет!
Посмотрим в деталях. Он потерял Канаду («Я не смог уберечь Монкальма» [171] , — говорил он) и отделения Индийского банка. Но этим самым он избавил своих соотечественников от многих неприятностей. Если бы мы их сохранили, мы бы имели дело с целыми народами, и однажды нашему Генералу пришлось бы «я-вас-понять» их. Так или нет?
171
Монкальм де Сен-Веран — генерал, участник войны против англичан в Канаде, погиб при защите Квебека. — Прим. пер.
Зато Людовик Пятнадцатый подарил Франции Корсику. И когда знаешь, что на следующий год после покупки у генуэзцев острова Красоты там родился Наполеон, а через какие-то сто пятьдесят лет там ещё появился на свет Тино Росси [172] , ты можешь оценить по достоинству такой подарок! Подарок? Нет, милость!
Кроме этого неоценимого дара, Людовик Пятнадцатый дал Парижу площадь Согласия, самую большую площадь в мире. В противном случае, где бы ещё пришлось казнить на гильотине его внука? Простим ему военную школу и церковь Сен-Сюльпис. В конце концов, этот памятник имел большое значение для мочевого пузыря Рауля Поншона [173] . И поаплодируем ему за Пти Трианон [174] , верх изящества. После того как любовь стала озорной и элегантной, мебель последовала её примеру. Лёгкость, игривость, удобство пришли на смену монументальным катафалкам прошлого. Родился стиль Людовика Пятнадцатого, и он пережил все беды Франции, потому что мы его видим повсюду: в Америке и у Левитана [175] , а также в отеле «Крийон» [176] . Что ж, подведём черту, Берю. Пока Людовик Пятнадцатый занимался любовью, Жан-Жак Руссо, Вольтер и Монтескье подготавливали революцию. Разве не заслуга этого доброго короля то, что он позволил им это?
172
Константино Росси — очень популярный певец своего времени, родился в Аяччио на Корсике в 1907 г. — Прим. пер.
173
Рауль Поншон — французский поэт и оформитель церквей. Сан-Антонио намекает на то, что он был любителем алкогольного напитка абсент, который он воспел в своих стихах. — Прим. пер.
174
Пти Трианон — павильон, возведённый в Версале архитектором Габриелем по заказу Людовика XV и по просьбе мадам Помпадур. Образец французского классицизма. — Прим. пер.
175
Левитан — марка мебели. — Прим. пер.
176
Отель «Крийон» — один из самых знаменитых отелей-люкс, окна которого выходят на площадь Согласия. В 2005 г. продан американскому капиталу. — Прим. пер.
И ещё при нём появилось изобретение, которое не перестаёт нас восхищать: майонез. Одного этого достаточно, чтобы считать его великим.
Он умер в ужасных страданиях 10 мая 1774 года. Его члены, изъеденные оспой, превратились в лохмотья. Его лицо вздулось и почернело. И к тому времени, когда он издал последний вздох, тело, вызывавшее их так много, полностью разложилось, и смерти оставалось только подобрать его прах. Аминь!
Я выключаю магнитофон и смотрю на Пино.
Он плачет!
— Вы поговорили с вашей матушкой, Антония? — спросил Филипп Беррюшель, ласково обняв девушку за талию.
Она была красивой.
Он был красивым.
У неё были тёмные волосы, матовая кожа, горящие глаза, красиво вычерченные губы и прямой нос.
У него были светлые волосы, светлое лицо, глаза цвета Северного моря и чувственный рот.
Ей было восемнадцать лет.