История Лизи
Шрифт:
Что-то насчет истории. Твоей истории, истории Лизи.
Аманда действительно это сказала? Теперь все казалось сном, и полной уверенности у Лизи не было, но вроде бы сказала.
И афгане. Только…
– Только он называл его африканом, – проговорила Лизи. – Он называл его африканом и он называл это булом. Не бупом, не бипом, а булом.
– Лизи? – позвала Аманда из другой комнаты. – Ты что-то сказала?
– Разговариваю сама с собой, Анда.
– То есть у тебя есть деньги в банке, – отозвалась Аманда, а потом слышался только саундтрек фильма. Лизи, похоже, помнила каждую его ноту, каждый звук.
Если ты оставил мне историю, Скотт, где она? Не здесь, не в кабинете, я готова поспорить на любые деньги.
Но тут она кривила душой. В амбаре она нашла как минимум два приза: лопату с серебряным штыком и кедровую шкатулку доброго мамика, которую засунули под бременскую кровать. А в шкатулке обнаружился желтый вязаный квадрат, «услада». Не об этом ли говорила Аманда?
Лизи так не думала. В шкатулке была история, да только их история: «Скотт и Лизи: Теперь нас двое». А что есть ее история? И где она?
И, если уж речь зашла о «где», где Черный принц инкунков?
Не оставил весточки ни на автоответчике Аманды, ни на ее автоответчике. Она нашла только одно сообщение – на автоответчике, который стоял в доме. От помощника шерифа Олстона.
«Миссис Лэндон, гроза причинила городу немалый урон, особенно южной его части. Кто-нибудь, надеюсь, я или Дэн Боукмен, заглянет к вам при первой возможности, а пока хочу напомнить: держите все двери на замке и не впускайте в дом незнакомых людей. То есть пусть снимут шляпу или откинут капюшон, чтобы вы смогли увидеть лицо, даже если лить будет как из ведра, понимаете? И постоянно держите при себе мобильник. Помните, в случае чрезвычайных обстоятельств вам нужно лишь нажать на клавишу быстрого набора и на кнопку с единицей. И вы тут же дозвонитесь до управления шерифа».
– Круто, – фыркнула Аманда. – Когда они приедут сюда, наша кровь еще не успеет свернуться. Возможно, это им упростит анализ ДНК.
Лизи комментировать сообщение не стала, потому что не собиралась отдавать Джима Дули управлению шерифа округа Касл. По разумению Лизи, Джим Дули оказал бы всем неимоверную услугу, перерезав себе горло ее консервным ножом.
На табло автоответчика в амбарном кабинете светилась цифра «1», но Лизи, нажав на клавишу «ВОСПРОИЗВЕДЕНИЕ», услышала лишь три секунды тишины, короткий вздох, а потом на другом конце провода положили трубку. Кто-то мог неправильно набрать номер, люди постоянно ошибались с набором номера, а потом клали трубку, но она знала, это не тот случай.
Нет. Звонил Дули.
Лизи выпрямилась, прошлась пальцем по обтянутой резиной рукоятке револьвера, взяла его, откинула цилиндр. Простая задача, если уже приходилось это делать. Вставила патроны в гнезда, вернула барабан на место. Послышался короткий щелчок, свидетельствующий о том, что револьвер готов к использованию по прямому назначению.
В другой комнате Аманда смеялась над каким-то эпизодом. Лизи тоже улыбнулась. Она не верила, что Скотт все это спланировал; он даже не составлял плана своих романов при всей сложности некоторых из них. Говорил, что план выхолащивает работу над книгой, отнимает радость, которую доставляет эта работа. Он утверждал, что писать книгу – все равно что найти в траве яркую нитку и идти по ней, чтобы узнать, куда она выведет. Иногда нитка обрывалась и оставляла ни с чем. Но в других случаях (если тебе улыбнулась удача, если ты проявил смелость и выдержку) нить эта приводила к сокровищу. И сокровищем были не деньги, которые ты получал за книгу: сокровищем была сама книга. Роджеры Дэшмайлы этого мира не верили его словам, и Джозефы Вудбоди думали, что написание книги – нечто более важное, более возвышенное, но Лизи прожила со Скоттом много лет и верила. Создание книги представляло собой охоту на була. А вот не говорил он ей другого (хотя Лизи подозревала, что всегда об этом догадывалась): если нить не обрывалась, то она обязательно заканчивалась у пруда. Того самого пруда, к которому мы приходим, чтобы утолить жажду, забросить сети, поплавать, а иногда и утонуть.
Он это знал? В конце своей жизни он знал, что это конец?
Она выпрямилась еще больше, пытаясь вспомнить, отговаривал ли ее Скотт ехать с ним в «Пратт», небольшой, но известный гуманитарный колледж, где он в первый и последний
Он знал? Он намеренно пытался оставить меня дома, зная, что грядет?
На все сто процентов Лизи в это не верила, но когда позвонил профессор Мид, разве она не поняла: Скотт знал, что-то надвигается. Если не длинный мальчик, то что? Не потому ли их финансовые дела были в столь безупречном порядке, все необходимые бумаги были подготовлены и подписаны? Не потому ли он принял все необходимые меры для разрешения будущих проблем Аманды?
«Я думаю, будет правильно, если вы вылетите как можно скорее и дадите разрешение на хирургическое вмешательство», – сказал тогда профессор Мид. Она так и поступила, позвонила в авиационную чартерную компанию, услугами которой они всегда пользовались, после того как поговорила с неизвестным голосом в городской больнице Боулинг-Грин. Представилась женой Скотта Лэндона, Лизой, и разрешила доктору Джантзену провести торакотомию (слово она едва выговорила) и «все сопутствующие процедуры». С авиакомпанией она говорила более уверенно. Ей требовался самый быстрый самолет. «Гольфстрим» быстрее «Лира» [115] . Отлично. Готовьте к полету «Гольфстрим».
115
«Гольфстрим», «Лир» – небольшие (4—10 пассажиров) самолеты бизнес-класса, скоростью и дальностью полета не уступающие пассажирским лайнерам.
В соседней комнате, где стояли телевизор и музыкальный центр, Аманда по-прежнему смотрела черно-белый фильм «Последний киносеанс». Там Анарен был домом, Джефф Бриджес и Тимоти Боттомс оставались молодыми, а старина Хэнк пел о храбром индейском вожде Ко-Лайге.
За окнами воздух начал краснеть, как это случалось, когда приближался закат в некой таинственной стране, однажды открытой двумя испуганными мальчишками из Пенсильвании.
Все произошло так внезапно, миссис Лэндон. Мне бы хотелось предложить вам некоторые ответы, но у меня их нет. Может, они есть у доктора Джантзена.
Но доктор Джантзен не помог. Он сделал торакотомию, но никаких ответов не дал.
«Я не знала, что это было, – думала Лизи, глядя, как покрасневшее солнце спускается к западным холмам. – Я не знала, что такое торакотомия, не знала, что происходит… да только, несмотря на все, я спряталась за пурпуром, спряталась».
Пилоты, пока самолет находился в воздухе, договорились о том, чтобы к трапу подали лимузин. «Гольфстрим» приземлился в двенадцатом часу, а вскоре после полуночи она подъехала к небольшому зданию из шлакоблоков, которое местные называли больницей. День выдался жарким, и ночью температура упала ненамного. Когда водитель открыл дверцу, у нее возникло ощущение, она это хорошо помнила, что она может протянуть руки, крутануть ими и выжать воду прямо из воздуха.
И еще, естественно, лаяли собаки (судя по всему, все собаки Боулинг-Грин лаяли на луну) и… Господи, все эти разговоры насчет d'ej`a vu, старик расхаживал по холлу, а две старушки лет восьмидесяти, никак не моложе, судя по всему, однояйцевые близнецы, сидели в комнате ожидания и смотрели прямо перед собой…
Прямо перед ней – двери двух лифтов, выкрашенных сине-серой краской. И еще на подставке табличка с надписью «НЕ РАБОТАЕТ». Лизи закрывает глаза и одной рукой слепо тянется к стене, потому что в это мгновение не сомневается, что сейчас лишится чувств. И почему нет? У нее ощущение, что она совершила путешествие не только в пространстве, но и во времени. И это не Боулинг-Грин 2004 года, а Нашвилл 1988-го. У ее мужа и тогда возникла проблема с легкими. Проблема двадцать второго калибра. Безумец всадил в него пулю и всадил бы еще несколько, если бы Лизи не пустила в ход, и очень быстро, лопату с серебряным штыком.