История Лизи
Шрифт:
Они идут обратно к лестнице, мимо палат ЯНЕСА-ТОМАСА и ВАНДЕРВУ-ЭЛИЗАБЕТ, а «мультяшная» медсестра говорит с кем-то по телефону. Только потом Лизи понимает, что Джантзен попросил медсестру позвонить наверх и отключить принудительную вентиляцию легких Скотта, чтобы тот смог в достаточной мере прийти в себя. Узнать жену и услышать слова прощания. Возможно, даже самому сказать слово-другое, если Бог смилуется и позволит толике воздуха пройти через голосовые связки. Позднее она поймет, что отключение принудительного вентилирования сократило остаток жизни Скотта с часов до минут, но Джантзен подумал, что это честная сделка, раз уж часы не оставляли Скотту надежды на выздоровление. Позднее Лизи также поймет, что они поместили Скотта в единственный в маленькой городской больнице инфекционный изолятор.
Позднее.
По ходу медленного подъема на пятый этаж она узнает, сколь мало Джантзен может сказать ей о болезни Скотта… сколь чудовищно мало он знает. Торакотомия, говорит он, это не лечение, она служит лишь для того, чтобы откачать накопившуюся жидкость. Второй шаг состоял в том, чтобы удалить застоявшийся воздух из плевральных полостей Скотта.
– О каком легком мы говорим, доктор Джантзен? – спрашивает она его, и он ужасает ее своим ответом:
– Об обоих.
Именно тогда он спрашивает, как давно болеет Скотт и побывал ли он у врача перед тем, как его «текущее состояние обострилось». Лизи отвечает, что ничего у Скотта не обострялось. Он и не болел. Последние десять дней у него текло из носа, он кашлял и чихал, но ничего больше. Он даже не принимал оллрест, хотя думал, что и насморк, и кашель, и чихание вызваны аллергией, и она так думает. С ней ежегодно происходит нечто похожее в конце весны и в начале лета.
– Никакого глубокого кашля? – спрашивает он, когда они приближаются к лестничной площадке пятого этажа. – Никакого глубокого влажного кашля вроде утреннего кашля курильщика? Уж извините, что лифты не работают.
– Все нормально. – Дышит она тяжело, слова даются с трудом. – Он кашлял, как я вам и сказала, скорее даже подкашливал. Раньше он курил, но уже много лет как бросил. – Она задумывается. – Пожалуй, в последние два дня кашель чуть усилился, и однажды ночью он меня даже разбудил…
– Прошлой ночью?
– Да, но он выпил глоток воды, и кашель прекратился. – Джантзен открывает дверь в еще один тихий коридор, но Лизи останавливает доктора, коснувшись его руки. – Послушайте… это вчерашнее выступление. В свое время Скотт мог выходить на сцену с сорокаградусной температурой, и ничего. Черпал энергию в аплодисментах и доводил дело до конца. Но все это закончилось пять, может, семь лет назад. Если бы он действительно чувствовал себя плохо, то, я уверена, позвонил бы профессору Миду, заведующему кафедрой английского языка и литературы, и отменил бы это долба… это чертово выступление.
– Миссис Лэндон, когда мы привезли его в больницу, температура зашкалила за сорок градусов.
Теперь она может только смотреть на доктора Джантзена, на его не внушающее доверия молодое лицо. В ее глазах стоит ужас, но это не означает, что она ему не верит. Приведенные доказательства вкупе с некими воспоминаниями, которые ей не удается похоронить навсегда, позволяют воссоздать полную картину.
Чартерным рейсом Скотт улетел из Портленда в Бостон, а оттуда самолетом «Юнайтед эйрлайнс» в Кентукки. Стюардесса самолета «Юнайтед», которая взяла у него автограф, потом рассказала репортеру, что мистер Лэндон кашлял «почти без перерыва», и лицо у него горело. «Когда я спросила, не заболел ли он, – сообщила она в интервью, – он ответил, что это всего лишь летняя простуда, он примет пару таблеток аспирина и тут же поправится».
Фредерик Борент, аспирант кафедры английского языка и литературы, который встречал самолет Скотта, также упоминал о кашле и сказал, что Скотт попросил его остановиться у аптеки и купил пузырек найкуила [117] . «Наверное, у меня грипп», – сказал он Боренту. Аспирант очень хотел услышать, как Скотт читает свой новый роман, и спросил, удастся ли тому выйти на сцену. «Я вас удивлю», – ответил Скотт.
Борент точно удивился. И получил огромное удовольствие. Как и большая часть слушателей Скотта. Согласно заметке в «Боулинг-Грин дейли ньюс», Скотт своим чтением «почти что зачаровал» аудиторию, лишь несколько раз останавливаясь, чтобы чуть откашляться, словно у него першило в горле. Но это покашливание сводилось на нет маленьким глотком воды из стакана, который стоял у него под рукой. Говоря с Лизи несколькими часами позже, Джантзен по-прежнему пребывал под впечатлением жизненной энергии, которая так и бурлила в Скотте. И вот это его изумление в сочетании со словами мужа, переданными ей заведующим кафедрой английского языка и литературы во время их телефонного разговора, проделали дыру в тщательно оберегаемом занавесе, которым Лизи отгораживалась от воспоминаний, во всяком случае, на время. После выступления, перед самым началом приема, Скотт сказал профессору Миду следующее: «Позвоните моей жене, хорошо? Скажите, что ей, возможно, придется прилететь сюда. Скажите, что я, похоже, съел что-то не то после захода солнца. Это у нас такая шутка».
117
Найкуил – популярное жаропонижающее средство, отпускается без рецепта.
Лизи делится с молодым доктором Джантзеном своим самым жутким страхом, даже не подумав, а стоит ли:
– Скотт от этого умрет, не так ли?
Джантзен медлит с ответом, но наконец-то она видит – он молод, но не мальчик.
– Я хочу, чтобы вы увидели его, – говорит он, затянув паузу. – И я хочу, чтобы он увидел вас. Он в сознании, но это ненадолго. Вы пойдете со мной?
Джантзен идет слишком быстро. Останавливается у сестринского поста, и медбрат, который дежурит в эту ночь, отрывается от журнала «Современная геронтология». Джантзен что-то говорит ему. Медбрат отвечает. Разговаривают они шепотом, но на этаже очень тихо, и Лизи ясно и отчетливо слышит три слова, которые произносит медбрат. Они ее ужасают.
– Он ее ждет, – говорит медбрат.
В дальнем конце коридора две закрытые двери. На них – ярко-оранжевая надпись:
Слева от дверей раковина, над которой Джантзен моет руки, а потом, по его указанию, Лизи проделывает то же самое. На тележке-каталке справа лежат марлевые маски, латексные перчатки в герметичной упаковке, эластичные желтые бахилы в картонной коробке с надписью «БЕЗРАЗМЕРНЫЕ», аккуратная стопка зеленых хирургических халатов.
– Изолятор, – говорит Лизи. – Господи, так вы думаете, что мой муж подхватил штамм Андромеды?
Джантзен пожимает плечами.
– Мы думаем, что у него, возможно, какая-то экзотическая пневмония, а может, птичий грипп, мы пока не можем идентифицировать его болезнь, и она…