История Лизи
Шрифт:
Они идут обратно к лестнице, мимо палат ЯНЕСА-ТОМАСА и ВАНДЕРВУ-ЭЛИЗАБЕТ, а «мультяшная» медсестра говорит с кем-то по телефону. Только потом Лизи понимает, что Джантзен попросил медсестру позвонить наверх и отключить принудительную вентиляцию легких Скотта, чтобы тот смог в достаточной мере прийти в себя. Узнать жену и услышать слова прощания. Возможно, даже самому сказать слово-другое, если Бог смилуется и позволит толике воздуха пройти через голосовые связки. Позднее она поймет, что отключение принудительного вентилирования сократило остаток жизни Скотта с часов до минут, но Джантзен подумал, что это честная сделка, раз уж часы не оставляли Скотту надежды
Позднее.
По ходу медленного подъема на пятый этаж она узнает, сколь мало Джантзен может сказать ей о болезни Скотта… сколь чудовищно мало он знает. Торакотомия, говорит он, это не лечение, она служит лишь для того, чтобы откачать накопившуюся жидкость. Второй шаг состоял в том, чтобы удалить застоявшийся воздух из плевральных полостей Скотта.
– О каком легком мы говорим, доктор Джантзен? – спрашивает она его, и он ужасает ее своим ответом:
– Об обоих.
Именно тогда он спрашивает, как давно болеет Скотт и побывал ли он у врача перед тем, как его «текущее состояние обострилось». Лизи отвечает, что ничего у Скотта не обострялось. Он и не болел. Последние десять дней у него текло из носа, он кашлял и чихал, но ничего больше. Он даже не принимал оллрест, хотя думал, что и насморк, и кашель, и чихание вызваны аллергией, и она так думает. С ней ежегодно происходит нечто похожее в конце весны и в начале лета.
– Никакого глубокого кашля? – спрашивает он, когда они приближаются к лестничной площадке пятого этажа. – Никакого глубокого влажного кашля вроде утреннего кашля курильщика? Уж извините, что лифты не работают.
– Все нормально. – Дышит она тяжело, слова даются с трудом. – Он кашлял, как я вам и сказала, скорее даже подкашливал. Раньше он курил, но уже много лет как бросил. – Она задумывается. – Пожалуй, в последние два дня кашель чуть усилился, и однажды ночью он меня даже разбудил…
– Прошлой ночью?
– Да, но он выпил глоток воды, и кашель прекратился. – Джантзен открывает дверь в еще один тихий коридор, но Лизи останавливает доктора, коснувшись его руки. – Послушайте… это вчерашнее выступление. В свое время Скотт мог выходить на сцену с сорокаградусной температурой, и ничего. Черпал энергию в аплодисментах и доводил дело до конца. Но все это закончилось пять, может, семь лет назад. Если бы он действительно чувствовал себя плохо, то, я уверена, позвонил бы профессору Миду, заведующему кафедрой английского языка и литературы, и отменил бы это долба… это чертово выступление.
– Миссис Лэндон, когда мы привезли его в больницу, температура зашкалила за сорок градусов.
Теперь она может только смотреть на доктора Джантзена, на его не внушающее доверия молодое лицо. В ее глазах стоит ужас, но это не означает, что она ему не верит. Приведенные доказательства вкупе с некими воспоминаниями, которые ей не удается похоронить навсегда, позволяют воссоздать полную картину.
Чартерным рейсом Скотт улетел из Портленда в Бостон, а оттуда самолетом «Юнайтед эйрлайнс» в Кентукки. Стюардесса самолета «Юнайтед», которая взяла у него автограф, потом рассказала репортеру, что мистер Лэндон кашлял «почти без перерыва», и лицо у него горело. «Когда я спросила, не заболел ли он, – сообщила она в интервью, – он ответил, что это всего лишь летняя простуда, он примет пару таблеток аспирина и тут же поправится».
Фредерик Борент, аспирант кафедры английского языка и литературы, который встречал самолет Скотта, также упоминал о кашле и сказал, что Скотт
Борент точно удивился. И получил огромное удовольствие. Как и большая часть слушателей Скотта. Согласно заметке в «Боулинг-Грин дейли ньюс», Скотт своим чтением «почти что зачаровал» аудиторию, лишь несколько раз останавливаясь, чтобы чуть откашляться, словно у него першило в горле. Но это покашливание сводилось на нет маленьким глотком воды из стакана, который стоял у него под рукой. Говоря с Лизи несколькими часами позже, Джантзен по-прежнему пребывал под впечатлением жизненной энергии, которая так и бурлила в Скотте. И вот это его изумление в сочетании со словами мужа, переданными ей заведующим кафедрой английского языка и литературы во время их телефонного разговора, проделали дыру в тщательно оберегаемом занавесе, которым Лизи отгораживалась от воспоминаний, во всяком случае, на время. После выступления, перед самым началом приема, Скотт сказал профессору Миду следующее: «Позвоните моей жене, хорошо? Скажите, что ей, возможно, придется прилететь сюда. Скажите, что я, похоже, съел что-то не то после захода солнца. Это у нас такая шутка».
117
Найкуил – популярное жаропонижающее средство, отпускается без рецепта.
Лизи делится с молодым доктором Джантзеном своим самым жутким страхом, даже не подумав, а стоит ли:
– Скотт от этого умрет, не так ли?
Джантзен медлит с ответом, но наконец-то она видит – он молод, но не мальчик.
– Я хочу, чтобы вы увидели его, – говорит он, затянув паузу. – И я хочу, чтобы он увидел вас. Он в сознании, но это ненадолго. Вы пойдете со мной?
Джантзен идет слишком быстро. Останавливается у сестринского поста, и медбрат, который дежурит в эту ночь, отрывается от журнала «Современная геронтология». Джантзен что-то говорит ему. Медбрат отвечает. Разговаривают они шепотом, но на этаже очень тихо, и Лизи ясно и отчетливо слышит три слова, которые произносит медбрат. Они ее ужасают.
– Он ее ждет, – говорит медбрат.
В дальнем конце коридора две закрытые двери. На них – ярко-оранжевая надпись:
Слева от дверей раковина, над которой Джантзен моет руки, а потом, по его указанию, Лизи проделывает то же самое. На тележке-каталке справа лежат марлевые маски, латексные перчатки в герметичной упаковке, эластичные желтые бахилы в картонной коробке с надписью «БЕЗРАЗМЕРНЫЕ», аккуратная стопка зеленых хирургических халатов.
– Изолятор, – говорит Лизи. – Господи, так вы думаете, что мой муж подхватил штамм Андромеды?
Джантзен пожимает плечами.
– Мы думаем, что у него, возможно, какая-то экзотическая пневмония, а может, птичий грипп, мы пока не можем идентифицировать его болезнь, и она…