История одной зечки и других з/к, з/к, а также некоторых вольняшек
Шрифт:
Утром, одеваясь на работу, Зойка-малярка спросила ее:
— Чего тебе снилось? Металась, стонала.
— Руки в кровь порезала во сне, — ответила Надя.
— Кровь во сне видеть хорошо! К кровному знакомству.
— И еще, девочку на руках держала.
— Девочку тоже хорошо. Дивиться будешь новому знакомству «кровному», учти! — захихикала Зойка.
Но никаких знакомств, ни кровных, ни бескровных, не произошло, а угнетенное настроение не покидало ее целый день.
Перед ноябрьскими праздниками Надю посетила редкая гостья-удача, и даже не удача, а счастливый случай. Дело было на исходе рабочего дня. Девушки, отмытые и одетые, уже собрались кто куда. Одни домой, другие, как Надя и Аня, в общагу, когда из конторы прибежала нормировщица Валя и, отозвав в сторону бригадира, шепнула ей на ухо что-то такое, от чего лицо Ани покрылось красными пятнами и она, как бешеная, мигом сорвалась с места и, бросив сумку с вещами, помчалась в контору. Девушки из Аниной бригады подходили одна к другой, в недоумении пожимали плечами: «Что это с ней?» — и, сгорая от любопытства, не расходились по домам. Решили ждать. Через некоторое время с искаженным от ярости лицом влетела Аня и, сотрясая все этажи новостроящегося дома отборной бранью, объяснила все:
— Два с лишним года стою на очереди, как строитель-передовик, ишачу, как вол, сами знаете! И вот! — тут она обвела бригаду взглядом, полным ярости и злобы. — Подходит очередь и предлагают квартиру, знаете где?
— Где? Где? — всполошились плиточницы.
— Где контора! Контора переезжает в другой дом, а квартиру отдают нам строителям-очередникам. Видите ль, горящий ордер! На первом этаже, загаженная всеми, кому не лень. И решетки на окнах, как в тюрьме! А?.. За что же мне такое? Маляры отказались, паркетчики на смех подняли! Видите ль, ордер горящий! Да сгори он, этот ордер, совсем! Кому нужно отстоять в очереди и лезть на первый этаж!
Девушки побросали спецовки и собрались вокруг Ани, высказывая сочувствие ей и неодобрение начальству.
— Первый этаж, дверь на улицу день и ночь хлопает!
— Все в окна заглядывают.
— Унитаз заделали хуже, чем на вокзале.
— Вечно живи, как на улице.
— Машины под окнами день и ночь воняют.
— Страшно на первом!
— Всегда первые этажи обворовывают.
— В парадное войти нельзя, вонь стоит, оправляются мужики? Долго еще горячилась и возмущалась вся бригада, переживая, как личное оскорбление, предложение строителям такой квартиры. Внезапно появился Степан Матвеевич. Злые сплетницы поговаривали, что у него с Аней «роман взахлеб», но в этот раз он был решителен и суров.
— Так! — начал он. — Ты, Сидоренко, два года живешь в общежитии, так?
— Не два, а два с половиной, почти три! — живо возразила Аня.
— Тем более! Сейчас ты вне очереди получаешь ордер на хорошую квартиру…
— Хорошая квартира! — завопила возмущенная Аня. — Каталажка какая-то с решетками на окнах.
— Тьфу! Ну и дура! — сплюнул на пол Степан Матвеевич, теряя терпение.
— Прошу не оскорблять! Я вообще могу уйти с вашего участка!
— Так вот, мое последнее слово! Не хочешь, не надо, другие найдутся, а ты жди-пожди еще год!
— Уж лучше еще год перебиться, чем всю жизнь маяться!
— Лучше, лучше! — загудела бригада на разные голоса.
— Значит, оказалось, никому не нужна квартира, лучше общежитие?
Степан Матвеевич зловеще насупил брови и в гневе застегнул доверху пуговицы на спецовке.
— Нужна! Нужна! Только не на первый этаж!
— Не хотите, значит? Не надо! Так перебьетесь. А ты, Анна! Жди, когда в цековский дом высшей категории пригласят жить! — С этими словами он решительно направился к двери, но тут же круто обернулся и подошел к Наде, одиноко стоявшей у окна. В общий спор она не вмешивалась, на очереди не стояла и работала недавно.
— И тебе, Михайлова, не нужна прекрасная однокомнатная квартира?
— Прекрасная, замечательная!
— Булганину или Микояну предложите!
— Квартира хуже сортира! — голосили наперебой девушки. Надя, боясь нарушить негласный договор или, как сказали бы в Воркуте, «саботаж», молчала.
— Ну, говори же! — прикрикнул на нее Степан Матвеевич.
— Нужна! — робко произнесла она. — Только я ведь не на очереди…
— Иди за мной в контору, — приказал Степан Матвеевич и победоносно взглянул на Аню. Та тотчас отвернулась.
Девушки бросились уговаривать Надю не брать ордер, подождать.
— Стоит еще потерпеть немного и можно получить хорошую! Строителям все время понемногу выделяют жилплощадь, — уверяли они Надю.
Но она, сказав «да», уже никогда не отреклась бы от своих слов. Кроме всего, ее совсем не страшила жизнь на первом этаже.
— Ну и дура! — заключила Люба. — Учти — это на всю жизнь.
— Я привыкла жить на низу, — возразила Надя, еще не веря до конца своему счастью. Только Надя-маленькая, которая ходила с ней по городу и часто забегала на этажи, где работала Надя-большая, улыбнулась лукаво и хитро:
— Что вы, девчата! Спорю, года не пройдет, улетит она от нас.
На седьмом небе от радости почувствовала себя Надя, получив ключи от крохотной, изувеченной квартиры. «Бот что значит «общее — ничье», — подумала она. Выщербленный паркет, облупившиеся обои, побитый кафель в санузле и на кухне. И все же это была радость! Можно было запереть дверь и не сказаться дома. Можно было в воскресенье лечь с вечера и проспать до утра, не натягивая на голову одеяло, чтоб не слышать любовных игр Зойки-малярки и не вдыхать курева дешевых папирос «Бокс», или, как их еще называли, «Казбек в трусиках». Не прятать в бюстгальтер ключи от чемодана с нехитрым барахлом, со сберкнижкой. Можно было, наконец, купить свои собственные книги, зная, что их не уведут.
— Что будешь делать в такой разрухе? — спросила Аня.
— Кафель сама поправлю, плитку в ванной комнате заменю, на кухне тоже. Обои, сама знаешь, — пустяк, переклею. Паркетчики обещали кое-где паркет заменить. И все!
— Правильно! Вместо того, чтоб с парнями гулять, весь праздник будешь чужую грязь таскать! Ладно, отремонтируешь, дашь ключ на вечерок! — засмеялась Аня и покраснела, как маков цвет, увидев удивленные глаза Нади.
— Первым делом нужно купить занавески плотные, для ночи, и тюль на день. Тогда нижний этаж потеряет свое пугающее свойство, — посоветовала Надя-маленькая. Она всегда выражала свои мысли витиевато, но точно.
Вечером, после работы обе Нади отправились за покупкой занавесок. Из общаги Алена разрешила взять облупленную кровать.
— Зато матрац новый! — сказала она.
В тот же вечер Надя выкрасила ее в кастрюльно-голубой цвет, — другой краски под рукой не оказалось.
— Ты не вздумай новоселье устраивать, денег трахнешь много, а тебе вон сколько всего надо, — поучала Надя-маленькая, помогая вешать занавески. — Да не думай! Я не зря стараюсь, когда-нибудь пустишь в гости «без хозяев», — с озорной улыбкой сказала она. — У меня тоже «тузик» водится.