История политических учений. Первая часть. Древний мир и Средние века
Шрифт:
Все это относится к человеку вообще, к собственно ему свойственной практической деятельности. Но человеческие действия различаются по образу жизни людей. Поэтому следует рассмотреть отдельно каждый образ жизни и указать цель, ему присущую. Образ жизни человека может быть теоретический и практический. Первый состоит в исследовании истины, второй — в деятельности для известной полезной цели. Последний опять подразделяется на три вида: экономический, или домашний, политический и духовный. К каждому из них прилагается сказанное вообще о началах человеческих действий.
Таким образом, цель экономической деятельности есть сохранение семейства и дома посредством экономических действий, имеющих в виду Бога как конечную цель. Так как дом состоит из отдельных лиц, а сохранение целого следует тому же закону, как и сохранение частей, то и здесь должны действовать все означенные четыре добродетели, которыми руководится человек. Правила домашней жизни выводятся из естественного
Цель политической жизни состоит в сохранении мирного состояния государства посредством политических действий, которые все должны иметь в виду, чтобы правая гармония государственного порядка оставалась ненарушимою, чтобы между людьми соблюдалось равенство права и чтобы Бог познавался как конечная цель человеческого общества. И здесь, по той же причине, как и в семействе, необходимо господство четырех добродетелей. Силлогизм и здесь строится так же, как в предыдущем: все, что сохраняет политический быт, предписывается естественным законом; этот быт не может быть сохраняем без порядка высших и низших, т. е. властей и подчиненных; следовательно, этот порядок предписывается естественным законом. Ибо если разрушение человеческого общества противно природе, то ей противна и анархия, производящая это разрушение; следовательно, природа требует порядка высших и низших.
Наконец, цель духовной жизни есть ее сохранение действиями, ей свойственными, каковы познание Бога и поклонение ему. К этой жизни как к конечной цели должны приводиться и экономический, и политический быт. И здесь прилагаются те же начала и умозаключения, какие изложены выше.
Исследовав таким образом пути мысли в познании начал права, Гемминг переходит к разбору десяти заповедей, с тем чтобы показать сообразность их с выводами разума. Предшествующие писатели строили естественный закон на основании Откровения; Гемминг, напротив, старается вывести предписания десяти заповедей из естественного закона. Рациональный путь занимает у него первое место, божественный закон является только подтверждением естественного. Доказательства, которыми Гемминг пользуется при рассмотрении заповедей, те же. что и прежде: силлогизмы, основанные, с одной стороны, на охранении природы общежития, с другой — на понятии о Боге как конечной цели общества.
Очевидно, что рациональная метода Гемминга не что иное, как приложение формальной логики к содержанию, взятому извне. Первоначальные аксиомы ума дают только способ делать умозаключения, основания же доказательств черпаются из других соображений. Таким образом, чтобы вывести предписания естественного закона насчет сохранения человеческой природы, необходимо знать, в чем состоит эти природа и каков должен быть в ней нормальный порядок, а это дается не первоначальными аксиомами ума, а исследованием самой человеческой природы. Точно так же для вывода предписаний относительно тех или других форм общежития — семейства, государства, церкви — необходимо доказать предварительно, что эти формы вытекают из природы человека и что в них требуются известные отношения. Наконец, и доводы, почерпнутые из понятия о Боге как конечной цели человеческой жизни, предполагают целую философскую теорию об отношении Бога к миру, теорию, выходящую опять из тесных пределов естественного права. Гемминг справедливо указал на то, что разум имеет, свой собственный путь познания и присущие ему законы, посредством которых он может делать достоверные выводы относительно практических начал человеческой жизни. В этом состоит его значение в истории науки; это выход из богословских пеленок. Но развитие мыслей, положенных в основании его воззрений, остается у него совершенно недостаточным. Содержание своих выводов он берет более или менее случайно, из разных источников, не сводя его к общей философской системе.
Этот недостаток в исследовании оснований естественного закона хотел восполнить другой писатель той же школы, Бенедикт Винклер, которого книга «О началах права» вышла уже в начале XVII столетия [216] . Меланхтон и Ольдендорп, не считая омраченный разум достаточным руководителем в нравственной философии, черпали содержание закона из слова Божьего как более совершенного источника. Гемминг, напротив, исследовал собственные пути разума в познании нравственных начал; но рациональный метод предполагает предварительное изучение природы человека, от которой разум отправляется в своих выводах. Винклер, наконец, возводит естественный закон к настоящему его источнику, к человеческой природе; но так как последняя искажена грехопадением, а потому не может служить надлежащим указанием, то он обращается к первоначальному состоянию человека, вышедшего из рук Божества, к состоянию невинности и в нем ищет оснований естественного права. Это было возвращение к точке зрения анабаптистов, на которую, как мы видели, нападал Ольдендорп. Но последние видели в состоянии невинности идеал совершенства, цель, которую надобно осуществлять в действительной жизни. Винклер же берет его главным образом как первоначальную точку отправления, которая служит источником последующего развития права, не уничтожая потребностей, вытекающих из состояния греха. Оттого выводы у него совершенно иные. Очевидно, однако, что точка зрения у него не научная, а богословская. Это оказывается из самого его вступления.
216
Principiorum juris libri qainque etc. 1615.
Изучающий юриспруденцию, говорит Винклер, должен отправляться от первых ее начал. Разум показывает, что все исходит известным порядком из своих начал; следовательно, без такой точки отправления невозможно полное познание предмета. Но начала юриспруденции не могут быть почерпнуты из нее самой, ибо всякий закон предполагает предварительное доказательство, что ему следует повиноваться, а это доказательство не дается самим законом. Никакая наука не доказывает сама своих начал, а получает их как данные. Поэтому начала юриспруденции следует взять из общего источника всех наук, из богословия и философии; из последней, потому что здесь дело идет о предметах, которые познаются человеческим разумом, из первого, потому что здесь говорится о Боге, о природе человека и о естественном законе, который человек получает от Бога, а для исследования всего этого требуется помощь богословия. В учении о законе юриспруденция — служанка богословия, точно так же, как правитель государства является служителем Бога: он не может исполнять своей обязанности, если не знает воли господина.
Таким образом, в познании закона следует начать с Бога как с верховного его источника. Это делали и языческие философы, тем более должны делать это христиане. Воля Божия есть высший закон, от которого все другие заимствуют свою силу. От него происходят и закон природы вообще, и в особенности закон природы человеческой. Последний открывается из самого естества человека. Оно состоит не в том, что обще людям и животным, и не в порче, происшедшей от грехопадения, а в доброте и совершенстве формы и материи, из которых составляется человек. Истинные свойства человека раскрываются из того состояния души и тела, в котором он впервые вышел из рук Творца. Поэтому, говоря о законе человеческой природы, мы не должны разуметь закон плоти, который произошел случайно и вследствие греха, а истинное естество человека, какое Бог создал в наших прародителях. Человек состоит из тела и души, первое есть его материя, вторая — его форма. Но известно, что не форма движется матернею, а материя формою. Следовательно, первым началом и правилом движения и покоя, первым законом человеческих действий, будет душа. Она имеет свои собственные, постоянные способности: разум и волю. Из них разум познает честное и полезное, он же наставляет и направляет волю. Следовательно, мы должны заключить, что закон, которым управляется человек, есть его разум.
Против этого возражают, что человеческие действия не всегда направляются разумом, а нередко последний сам впадает в ошибки или увлекается дурными наклонностями. Но причина этих отклонений заключается в том, что закон разума не единственный, которым управляется человек. Кроме него есть закон греха, совращающий людей с истинного пути. Наконец, человек может следовать закону, общему ему и животным, и тогда он действует как животное, а не как человек. Но когда он управляется истинным законом своей природы, тем, который вложен в него самим Богом, тогда он следует закону разума, который есть закон добра. Сам по себе разум способен познать правду, и познание его согласно с волею Божиею. Это ясно из того, что человек создан по образу и подобию Божьему, он не перестал быть человеком вследствие грехопадения. Однако нет сомнения, что в настоящее время божественный закон понимается разумом несовершенно. Для этого и даны человеку десять заповедей, которые служат ему светильником. Но закон заповедей не противоречит закону разума. Это один и тот же закон, как можно видеть из сравнения обоих.
Таким образом, если воля Божия есть первоначальный источник закона человеческой природы, то второй и ближайший его источник есть человеческий разум. Это двери, через которые правда Божия вселяется в человека; этим путем, естественным способом, открывается нам воля Божия. Этот закон существует во всех людях, ибо природа всех одинакова, хотя не все одинаково сознают его, потому что не все исследуют истину с одинаковым вниманием. Все люди одарены и свободною волею, которая дает им возможность исполнять закон, ибо к чему служили бы все законы и все наказания, если бы человеческие действия не были свободны?