История России. XX век. Деградация тоталитарного государства и движение к новой России (1953—2008). Том III
Шрифт:
На 1940–1950 гг. приходится наибольшая активность печально известного «Дальстроя». Добыча золота и оловосодержащей руды – кассетерита была развернута на необъятных просторах Колымского края. Сотни приисков и драг «фильтровали» породу и русла многочисленных речек. «Дальстрой» распоряжался самостоятельно и безоглядно всей природой края, реками, рыбой, зверем, лесом и людьми. Во всех его владениях царили порядки ГУЛАГа, которые ярко описаны А. Жигулиным («Чёрные камни»), Варламом Шаламовым («Колымские рассказы»), О. Куваевым («Территория»). Экологические потери безоглядной эксплуатации Колымского края, видимо, еще никто не оценивал. Можно только предполагать, что они сопоставимы со страшными гуманитарными увечьями от деятельности «Дальстроя».
Во второй половине 1940-х гг. по-прежнему было голодно. Пыльные бури, не только
Осенью 1948 г. Совет Министров СССР и ЦК ВКП (б) приняли постановление «О плане полезащитных лесонасаждений, внедрения травопольных севооборотов, строительства прудов и водоемов для обеспечения высоких и устойчивых урожаев в степных и лесостепных районах Европейской части СССР». По этому «сталинскому» плану предусматривалось посадить несколько тысяч километров полезащитных лесных полос, развивать оросительные системы, строить пруды и водоемы. Лесными полосами и лесоразведением советская власть намеревалась «задержать» губительные суховеи и качественно улучшить условия для сельского хозяйства в степной зоне Юга России. На этот план работала вся государственная машина, от «передовой» советской науки до пропаганды. Т. Д. Лысенко «изобрел» знаменитый квадратно-гнездовой (то есть посев групп семян деревьев по «гнёздам» – небольшим прикопкам в естественном травостое) метод посева, киностудии снимали ленты фильмов о людях Страны Советов, преобразующих природу.
Несмотря на то, что степное лесоразведение было теоретически подготовлено целой школой русских ученых, от Докучаева до Сукачёва, штурмовые методы возведения лесных полос, естественно, были часто неэффективны. Усилия десятков тысяч людей часто нередко мгновенно сводились на нет поздними заморозками, весенней засухой, осенними проливными дождями, другими капризами природы. Со смертью Сталина в 1953 г. про план довольно быстро забыли, тем не менее, на двух миллионах гектаров были созданы лесные полосы, более чем на ста тысячах гектаров вдоль рек были посажены лесные массивы. Лесные полосы теперь стали для нас неотъемлемой частью степного культурного ландшафта, и мы почти забыли о пыльных бурях, а по левому берегу Дона, ниже Воронежа и на Северском Донце зеленеют обширные массивы сосновых лесов, выращенных на голых песчаных холмах. В значительной степени в черноземной зоне европейской части России преодолена эрозия почв. Однако скорого решения продовольственной проблемы эти положительные перемены не дали, да и не могли дать.
Между тем, острота состояния продовольственного вопроса требовала экстренного решения. В разграбленной деревне не оставалось сил ни пахать, ни жать, да и приказывать было уже некому – всех деловых, активных людей перемолол ГУЛАГ и индустриализация. Дефицит продовольствия явно угрожал «светлому коммунистическому будущему». Необходим был быстрый и ощутимый результат, которого не могли дать старопахотные земли, нуждающиеся в длительной мелиорации, а главное, в восстановлении сельского уклада жизни, что явно противоречило идее коммунистического строительства, видевшего на земле сельхозрабочего, но никак не самобытного самостоятельного крестьянина. Быстрый успех могло дать только что-то новое, как по географии, так и по организации. Именно поэтому лично Никита Хрущёв настоял на «целинном» варианте.
На начало 1950-х гг. приходится и наступление на заповедники. В эту первую волну реорганизаций были ликвидированы полностью и «освоены» или сильно сокращены в размерах 88 из 128 заповедников. Сильно урезанными оказались старейшие заповедники России – «Центральный лесной», Печеро-Илычский и Баргузинский. Уже в конце 1950-х площади заповедников в большинстве случаев были восстановлены или приближены к первоначальным размерам. Хрущёвская «оттепель» спровоцировала многие социальные явления, в том числе и всплеск агрессивного отношения к природе как препятствию для «строек коммунизма». Именно на начало 1960-х гг. приходится вторая волна сокращения площадей заповедников, вплоть до полной ликвидации 16 из них. Аргумент приводился простой: «Коммунисты рационально эксплуатируют природу и потому она в особом сохранении не нуждается. Заповедники нужны только для научных исследований».
В середине 1950-х начато своеобразное покорение Сибири. В 1957 г. в Новосибирске перекрыта река Обь плотиной высотой в 33 метра. В эти же годы в Иркутске перекрыта река Ангара. Высота плотины 44 метра, водохранилищем стал Байкал, уровень воды в котором поднялся на 1 метр. Эта плотина стала первой в грандиозном каскаде Енисейско-Ангарских гидроэлектростанций, последняя из которых, Богучанская, еще не возведена и поныне. В 1961 г. пущена Братская ГЭС с высотой плотины 124,5 метра, затем в 1963-м – Усть-Илимская ГЭС с плотиной 105 метров. На Енисее, выше Красноярска в 1967 г. введена в строй Красноярская ГЭС, высота плотины – 117 метров. Самая грандиозная Саяно-Шушенская ГЭС, с высотой плотины 242 метра, дала первое электричество в 1974 г.
Как и в европейской части России, водохранилища на сибирских реках затапливали наиболее обжитые земли и поймы с максимальным биологическим разнообразием. Все русское заселение Сибири происходило по рекам. Вдоль сибирских рек, в течение трех столетий формировался сельский уклад жизни русского вольного крестьянства. Водохранилища уничтожили долины рек, которые были единственным возможным местом в Восточной Сибири для существования такого уклада жизни. Переселение живых сел и деревень из зон затопления происходило особенно трагично, о чем ярко рассказал Валентин Распутин в повести «Прощание с Матерой». Потери биологического разнообразия были также весьма заметны. Так, даже в наиболее узком из всех сибирских водохранилищ, Саяно-Шушенском, при минимальном разливе по площади, произошли необратимые изменения. В результате на большей части склонов, обращенных к Енисею, из состава растительности на многие десятилетия практически выпала сосна, которая прежде составляла наибольший удельный вес в биомассе приенисейских ландшафтов.
Дешевая электроэнергия сибирских рек позволила развернуть масштабное промышленное строительство в регионе. Стройки того времени в Сибири отличались гигантскими масштабами. Каждый завод, каждая фабрика должны были стать если не самыми большими в мире, то, по крайней мере, крупнейшими в СССР. Во второй половине 1960-х и в 1970-х гг. в Сибири были построены такие опаснейшие для окружающей среды гиганты, как Братский и Красноярский алюминиевые заводы, Братский и Усть-Илимский целлюлозно-бумажные комбинаты. Алюминиевые заводы выбрасывают в атмосферу свободный фтор. Соединяясь в атмосфере с водой, он превращается в токсичную и очень агрессивную плавиковую кислоту. Уже к концу 1970-х гг. вокруг Братска площадь погибших от промышленных выбросов в атмосферу лесов составляла тысячи гектаров.
Гигантские целлюлозные производства (ЦБК) потребляли в огромных количествах древесину из окружающих лесов. Феномен знаменитой ангарской сосны, возобновляющейся на вырубках без смены пород, позволял проектировщикам рассчитывать на большой и воспроизводящийся сырьевой ресурс. Один из самых больших в мире Усть-Илимский ЦБК проектировался и строился в расчете на неограниченные ресурсы древесины региона и минимальные транспортные издержки в себестоимости сырья. В реальности, из-за неизбежного роста затрат на заготовку и транспорт древесины, близлежащие к комбинату леса в 70-х и 80-х гг. вырубались безоглядно для выполнения планов и ради побед в социалистическом соревновании. В результате к концу 80-х гг. уникальная по качеству древесины и способности к естественному воспроизводству сырьевая база – массив ангарской сосны (запас древесины – сотни миллионовкубических метров, ежегодный прирост – миллионы кубических метров) – была сильно подорвана перерубами. Комбинат начал испытывать острый дефицит сырья, а до 40 % производственных мощностей – простаивать.
Абсурдность социалистического природопользования ярко проявилась в практике лесозаготовок. В 1960–1980-е гг. леспромхозы получали раздельные планы по заготовке, т. е. по вырубке леса и вывозке древесины на склады. Так как все «командиры производства» стремились заработать грамоты, медали, ордена и премии, бригады лесорубов рубили, сколько могли, а вывозить срубленную древесину всегда не успевали – на строительстве дорог «отличиться» было гораздо сложнее. Вследствие ведомственного обособления на «нижних» складах, куда стекалась вывезенная древесина со сплавных рек, в ожидании железнодорожных вагонов годами простаивали и гнили гигантские штабели леса.