История русской литературы второй половины XX века. Том II. 1953–1993. В авторской редакции
Шрифт:
В «Дьяволиаде», «Записках на манжетах», «Похождениях Чичикова», «Роковых яйцах» и др. Булгаков средствами сатиры создал фантастический мир, полный противоречий, больших и малых конфликтов, возникающих всякий раз, когда человек оказывается не на своём месте, а думает, что на своём. Вот из этого противоречия и возникает фантастика действительности. А одновременно в его «Белой гвардии», «Мольере», «Пушкине», «Дон Кихоте», «Театральном романе» воссоздан другой человеческий мир, с его нравственными исканиями, в его утверждении человечности в жизни человеческой, опутанной многими искусственными путами. В «Мастере и Маргарите» эти два мира, как бы до сей поры существовавшие отдельно, слились в один, полномерный и многогранный. Не всем удавалось воплощать эти разнородные художественные миры в своих произведениях. Гоголь, больной, издёрганный, измученный душевным неустройством, сделал попытку во второй книге «Мёртвых душ» вырваться из созданного им самим мира отрицательных явлений, но потерпел художественную неудачу именно вследствие неспособности органического соединения положительного и отрицательного в своём мышлении и чувствовании.
Булгаков обладал редким талантом, талантом гармонического миросозерцания, где в полном равновесии уживаются и отрицательное, и положительное… Тем более нелепо ставить знак равенства между отрицательными героями и самим автором. А ведь именно такие невежественные утверждения и сыграли роковую роль в оценке булгаковской сатиры. Многие из критиков Булгакова усматривали в его творчестве стремление развенчать советский строй, оболгать людей, строящих новое общество. Произошёл разрыв в понимании определённых эстетических категорий. Различные люди, занимающиеся литературой, по-разному стали понимать и, естественно, трактовать проблемы гуманизма, сатиры, сознательного и бессознательного в человеке.
Печатался в журнале «Россия» роман «Белая гвардия», часто выходили хлёсткие фельетоны, рассказы и повести, один за другим вышли два издания сборников «Дьяволиада», в которые вошли лучшие произведения Михаила Булгакова. И тут пошёл целый поток рецензий и откликов на его сочинения, как положительных (Горький, Замятин), так и отрицательных. Леопольд Авербах, один из лидеров пролетарской литературы и последователь Льва Троцкого, 20 сентября 1925 года в «Известиях» напечатал рецензию на сборник «Дьяволиада»: «Булгаковы появляться будут неизбежно, ибо нэпманству на потребу злая сатира на советскую страну, откровенное издевательство над ней, прямая враждебность. Но неужели Булгаковы будут и дальше находить наши приветливые издательства и встречать благосклонность Главлита?» «Тема эта – удручающая бессмыслица, путаность и никчемность советского быта, хаос, рождающийся из коммунистических попыток строить новое общество» – так истолковал Л. Авербах «Дьяволиаду». Откровенно искажая авторский замысел, Л. Авербах в таком же духе истолковывает и «Похождения Чичикова»: «Компания гоголевских типов въезжает в Советскую Россию. И что она тут не делает! А Булгаков радуется: вот кто только и может разгуляться на советской земле. На ней место и приволье Чичиковым, а я, писатель, даже Гоголя на толкучке вынужден распродавать». И тут же предупреждает: «Рассказы Булгакова должны нас заставить тревожно насторожиться. Появляется писатель, не рядящийся даже в попутнические цвета… наши издательства должны быть настороже, а Главлит – тем паче!»
Авербах был, к сожалению, не одинок. Г. Лелевич, перечисляя «несколько литературных вылазок, выражающих настроения «новой буржуазии», прежде всего называет повести Булгакова. Именно эти повести, по его мнению, являются наиболее характерными примерами этого «ново-буржуазного литературного выступления». В. Блюм писал: «М. Булгаков хочет стать сатириком нашей эпохи» (Книгоноша. 1925. № 6). Против такой постановки вопроса резко возражал сам М. Булгаков: «Увы, глагол «хотеть» напрасно взят в настоящем времени. Его надлежит перевести в плюсквамперфектум. М. Булгаков стал сатириком…» А если сатирик, то, значит, посягает на советский строй, – такова нехитрая логика В. Блюма и его единомышленников. В критике 20-х годов много говорилось о контрреволюционности романа «Белая гвардия», о едкой усмешке, издёвке автора по поводу революции. Я. Эльсберг, Е. Мустангова, И. Нусинов и многие другие критики рапповского толка не жалели ругательных слов, чтобы очернить роман и самого Булгакова. Особенно после того, как М. Булгаков написал по роману пьесу «Дни Турбиных», и её блистательного успеха в постановке МХТ 5 октября 1926 года. А 28 октября 1926 года в Театре Вахтангова режиссёр А.Д. Попов поставил ещё и «Зойкину квартиру». Два года «Дни Турбиных» и «Зойкина квартира» с огромным успехом шли в двух замечательных театрах Москвы, актёры играли с большим подъёмом, публика получала удовольствие, а критики и партийные деятели просто пришли в ярость от этого успеха, в сущности, запрещённого ими автора: накануне премьеры ГПУ запретило постановку «Дней Турбиных» вопреки разрешению Наркомпросом играть только во МХТ и только один сезон. Луначарский обратился к А. Рыкову, который поставил вопрос на Полибюро, решившем поддержать Луначарского. И премьера состоялась. Спасая положение, Станиславский убрал из спектакля некоторые сцены, что вызвало в последующем ярость Михаила Булгакова.
7 февраля 1927 года в Театре Вс. Мейерхольда состоялся диспут по поводу постановок пьес «Дни Турбиных» М. Булгакова и «Любовь Яровая» К. Тренёва. На диспуте выступил и Михаил Булгаков. Много лет спустя об этом выступлении вспоминают Э. Миндлин (Наш современник. 1967. № 2) и С. Ермолинский (Театр. 1966. № 9), М. Булгаков показан совершенно по-разному: в первом случае М. Булгаков «медленно, преисполненный собственного достоинства, проследовал через весь зал», во втором: «возбужденный и нервный… он выкрикивал»… Но это лишь внешняя сторона впечатлений. Сохранилась стенограмма выступления М. Булгакова на этом диспуте, а также выступления А. Луначарского, А. Орлинского, П. Юдина, П. Маркова. Слишком часто в эти годы выступал против Булгакова А. Орлинский. Одну из своих статей он назвал «Об одном «открытии сезона»; автор статьи называет пьесу Булгакова «правооппортунистической шовинистической» (На литературном посту. 1927. № 6. С. 15–16). Булгаков заявил в полемике с А. Орлинским, что в романе Алексей Турбин врач, в пьесе Алексей Турбин – полковник, возникший от слияния трех фигур романа – полковника Най-Турса, полковника Малышева и врача Турбина из романа: «Фраза, с которой А. Турбин умирает, – это есть фраза полковника Най-Турса в романе. Это произошло по чисто театральным и глубоко драматическим соображениям, два или три лица, в том числе и полковник, были соединены в одно…» (Петелин В. Огонёк. 1969. № 11. Стенограмма хранится в РГАЛИ. Ф. 2355. Оп. 1. Ед. хр. 5. Как только статья «М.А. Булгаков и «Дни Турбиных» была опубликована и указано место хранения, К. Симонов тут же поехал в архив, перепечатал и подарил Елене Сергеевне Булгаковой полный текст стенограммы диспута).
После всех этих треволнений М. Булгаков успешно заканчивает работу над пьесами «Бег» и «Багровый остров», они становятся известными критикам и партийным деятелям.
И снова поднимается критическая «буря» по поводу творчества М.А. Булгакова, его хотят уничтожить как писателя, как художника. Появилось, по словам М.А. Булгакова, 298 отрицательных отзывов, три положительных. В квартире Булгаковых эти рецензии аккуратно развешивались, над ними иронизировали, но единодушие было так велико, что вскоре все пьесы были сняты из репертуаров театров, и Булгакову стало не до смеха и иронии: критики повесили плотный занавес между ним и театрами, нечем стало жить, к тому же не издавали прозу.
Елена Сергеевна Булгакова, на которой М.А. Булгаков женился в 1932 году, составила «Список врагов М. Булгакова по «Турбиным», хранящийся в фонде Булгакова, № 562, в отделе рукописей Российской государственной библиотеки (бывшей Ленинской): «Авербах, Киршон, Пикель, Раскольников Ф.Ф., Кольцов М., Фурер, Сутырин, Пельше, Блюм В.И., Лиров, Горбачёв, Орлинский А., Придорогин А., Ян Стэн, Нусинов, Якубовский, Загорский М., Каплун Б., Рокотов Т., Маллори Д., Влад. Зархин, Кут Я., Алперс Б., Вокс Б., Масленников Н., Попов-Дубовской, Гроссман-Рощин, Литовский О., Безыменский, Бачелис».
В том же отделе рукописей хранятся ещё два списка, составленные всё той же Е.С. Булгаковой, в том числе крайне интересный список «с крестиком»: «А. Орлинский+, Н. Минский, М. Загорский+, Момус, Г. Горбачёв, Влад. Зархин, И. Кор, Бор. Вакс, С. К-ов, Н. Масленников, Сутырин В., Н. Крэн, Попов-Дубовский, Р.И. Рубинштейн, Л.Л. Оболенский+, Р. Пельше+, Амаглобели+, А. Селивановский, A. Кут, Б. Розенцвейг, И. Гроссман-Рощин, Зельцер, Ник. Никитин, Горев, Пикель+, Арго, Абцев+, Г. Лелевич, М. Лиров, Л. Авербах, B. Шкловский, В. Блюм, А. Ценовский, Литовский, Грандов, Киршон+, Билль-Белоцерковский, Ян Стэн, Н. Волков, С. Якубовский, И. Бачелис+, Ермилов, А. Фадеев+, М. Подгаецкий» (К. 54. Ед. хр. 16, «с крестиком» – это фамилии, которые повторяются).
Елена Сергеевна Булгакова была уверена в том, что когда-нибудь справедливость восторжествует, имя Михаила Булгакова займёт своё законное место в отечественной литературе. И пусть будущие читатели (а именно для нас, читателей произведений М.А. Булгакова, она и составляла эти списки) узнают имена тех, кто травил Булгакова, кто мешал ставить его пьесы, кто снимал их из репертуара театров, кто создавал мрачную обстановку 20—30-х годов. Публикация этих списков – исполнение её посмертной воли, неоднократно выраженной.
Над романом «Мастер и Маргарита» М.А. Булгаков работал почти всю свою творческую жизнь, начав его в конце 20-х и завершив в конце жизни. О возникновении творческого замысла романа существует несколько версий, некоторые исследователи считают, что над романом Булгаков начал работать в 1928 году, набросал несколько глав, потом перед обыском сожжённых. Но возник замысел гораздо раньше. 5 января 1925 года М. Булгаков записал в дневнике: «Сегодня специально ходил в редакцию «Безбожника». Она помещается в Столешниковом переулке, вернее, в Козмодемьяновском, недалеко от Моссовета. Был с М. С., и он очаровал меня с первых же шагов.