История русской литературы второй половины XX века. Том II. 1953-1993. В авторской редакции
Шрифт:
И ещё одно чувство движет ими – любовь. И здесь, на войне, любовь торжествует над всем – над ужасами, страхами, смертью. Любовь всемогуща, она не терпит условностей, преград, которые воздвигает на её пути время. Она торжествует и когда идёт неумолимая война. Но мы видим, как сдерживают свои чувства люди, ставя превыше всего чувство долга: Шура боится быть счастливой, Вере стыдно быть любимой. Не могут они быть счастливыми, когда война сеет кругом ужас и смерть. И война действительно беспощадна к влюблённым: Скворцов и Рогов, их любимые, погибают.
У П. Проскурина человек всегда личность с резко выраженной индивидуальностью, волевой, остро чувствующий жизнь. Каждый человек – это огромный мир, наполненный неповторимыми качествами. Но здесь, на войне, человеческое «я» мало и незначительно с точки зрения происходящего: «Война есть война, здесь не место личным эмоциям. Война – это беспощадное подавление и своего «я», и тысяч, миллионов других «я», война – это вынужденная железная необходимость делать то, чего не
Большое внимание Пётр Проскурин оказывает врагам-фашистам.
Образ Зольдинга – в какой-то мере художественное открытие Проскурина. Это твёрдый, бесстрашный воин. Он слепо подчиняется приказам командования: сжигает деревню, уничтожает людей, хотя втайне осуждает свои действия. Присутствуя при расстреле мирных жителей, он, привыкший к чёткости и ясности, не понимает смысла этой абсурдной акции: ведь люди могли бы работать, приносить пользу рейху. Он проявляет милость, отпуская Павлу на все четыре стороны, не зная, что именно она будет охотиться за ним с топором в руках. Многое не знал полковник Зольдинг, не мог совместить многое, происходящее на Русской земле, с тем, что ему казалось разумным и закономерным. Он не мог поверить, что всего одна женщина может вселить страх в гарнизонные войска Ржанска. Даже тогда, когда Павла побывала у него на квартире, он отказывается в это поверить: настолько всё это несовместимо с его жизненными представлениями. Он не любил неожиданностей. Всё в его мире определено жёсткими рамками инструкций. А в русском городе всё идёт не так. Сначала, например, он доволен, что возобновились службы в русских церквах. Пока это была его единственная удача в большой политике. Но когда он побывал на церковной службе, чужим и непонятным пахнуло на него. Всё было не так: «Он перевёл глаза на настенные росписи и сразу уловил непривычное взгляду непокорство тел, что-то более одержимое и фантастическое, чем он привык видеть в костёлах». Ему не понять непокорство русского человека. Когда Зольдингу удалось разгромить отряд Трофимова, он ощутил, как ранее чужой и враждебный город становится для него привычным и своим. Он навёл здесь относительный порядок. Однако ни логика, ни хладнокровие, ни здравый смысл не помогли Зольдингу, когда он сталкивался с русскими, всё опрокидывалось в его стройной жизненной философии, всё пришлось пересматривать, передумывать, заново осмысливать: «Он верил в силу и превосходство Германии и только теперь начинал понимать, как слепа и ненадёжна была эта вера, и он ненавидел теперь русских за то, что они опрокинули его, Зольдинга, веру и заставили его страдать. Он глубоко продумал план разгрома партизанских соединений Трофимова, учёл все случайности».
Зольдинг два года пытался уничтожить Трофимова, ибо в нём для Зольдинга начинает олицетворяться Россия, непокорный дух чужого народа, собственные неудачи, неудачи Германии. Трофимов вырастает для Зольдинга в роковое «нечто», в «противника номер один». Но Зольдинг не желает, да и не в силах понять, что борется не с одним человеком, а вступает в непосильную борьбу с духом народа, который создал самого Трофимова как героя, необходимого родине в тяжкий час. Он не может понять, что, не будь Трофимова, был бы другой, третий, десятый – так до бесконечности, – и в этом непонимании уже таится зародыш гибели Зольдинга. Здесь борьба не только личностей, но и философий, взаимно исключающих друг друга социальных миров. Вот это и привело в итоге Зольдинга к бесславному концу. Победа в поединке с Зольдингом на стороне Трофимова, несущего в себе нравственную мощь русского народа.
Затем Пётр Проскурин опубликовал романы «Камень сердолик» (1968), «Черта» (1972) и приступил к главным своим произведениям – «Судьба» (1973) и «Имя твоё» (1978). Эти романы, опубликованные, сразу поставили Петра Проскурина в первые ряды современной русской литературы.
Здесь он вернулся к тому времени, когда в характерах персонажей многое формировалось, многие черты и привычки уходили, а многое нарождалось. Захар Дерюгин, Тихон Брюханов, секретарь обкома Петров – эти образы несомненные творческие удачи писателя. Покоряют и женские образы – Ефросиньи, жены Захара Дерюгина, и матери его – бабки Авдотьи. Множество психологически точных и правдивых эпизодов связано с ними. Всё в них просто, естественно и глубоко. Превосходны и образы детей Захара Дерюгина – Ивана, Алёнки и Егора. Главы, в которых описывается жизнь в Густищах после освобождения от немецкой оккупации, особенно убедительны своей достоверностью, глубоким осмыслением народной жизни, пониманием народного характера. П. Проскурин смело идёт на описание сложных состояний человеческой души, когда невозможно сразу однозначно определить суть происходящей душевной борьбы. Люди, порой сами того не желая, создают настолько запутанные жизненные ситуации, что много требуется, чтобы вернуть жизнь в её нормальные берега.
Захар Дерюгин мог бы жить как все. Мог бы растить детей, председательствовать в колхозе. Так и было поначалу. Но в жизни Дерюгина произошло нечто необычное, и художник внимательно стал вглядываться в его характер, обращать внимание на детали и подробности этой необычной жизни. Он находит в своём герое всё новые черты и черточки, которые считает важными и интересными. Захар Дерюгин – человек действия, решительный и страстный. Ни в чём он не признаёт половинчатости, осторожности, жить в полную силу – вот его девиз. Участник Гражданской войны, конармеец, коммунист, молодой Дерюгин во время коллективизации становится председателем колхоза, успешно справляется со сложными делами, хватает ему и напористости, и неуёмности, и настойчивости в достижении цели. Но настигает его любовь к красавице Мане, и вся жизнь превращается в муку. Лишь бы в колхозе всё было в порядке, а в личной жизни он сам разберётся. Но так казалось ему на первых порах. Разворачиваются события, а Захар всё глубже запутывается в сетях, уготованных ему жизнью. Переселиться бы к Мане, а как же четверо детей… Чем выше поднимается человек, тем строже оцениваются его действия. И Захар всё острее чувствует сковывающую власть общества. Возможно ли в таком случае сохранить своё собственное «я»? Возможно, отвечает писатель, хотя это сопряжено с серьёзными испытаниями для человеческого характера. Захару Дерюгину кажется, что его личная жизнь начисто отделена от общественной и никому нет дела до того, что творится в его душе и в его семье. Захар дорожит своей свободой, никогда не идёт на компромисс с совестью. Не побоялся он возразить районному уполномоченному, не побоялся защитить от несправедливого раскулачивания умного и работящего Акима Поливанова. Такие крепкие, хозяйственные крестьяне нужны и колхозу. Зачем же их-то разорять? Два сына Поливанова сражались в Красной армии. Правда, люди могут подумать, что он защитил своего соседа из-за Мани, но эту мысль он отбросил, как мелкую и ничтожную. Он же любит Маню, его любовь большая, истинная. А секретарь райкома Брюханов, его друг, думает по-другому. В романе возникает ещё одна фигура – питерский рабочий Анисимов, председатель совета и скрытый белогвардеец, ему не нравится Захар Дерюгин, прямой, открытый, сильный, бескомпромиссный. Анисимов написал письмо в райком, Брюханов не разобрался в деле, поверил, и на Захара Дерюгина открыли персональное дело.
В разговоре наедине Дерюгин и Брюханов не знали, как правильно поступить в этой драматической ситуации. Брюханов, понимал, насколько все у Захара непросто, представляет дело работникам райкома в несколько искажённом свете, хотя сам гордился своей нравственной безупречностью и считал, что имеет полное право строго относиться к любовным похождениям друга, ибо Захара стали осуждать в деревне, а это косвенно бросает тень на партию, на всех коммунистов. Захар не покаялся в райкоме, ушёл с председательского поста, зажил обычной крестьянской жизнью.
В романе много интересных и глубоких персонажей. Вальцев, Чубарёв, Фома Куделин, Анисимов, первый секретарь обкома Константин Леонтьевич Петров. После ареста Чубарёва Петров считает, что Брюханов не очень-то внимательно разглядел Чубарёва, а он допустил неосторожность, много совершенно секретных данных со строительства моторного завода стало известно в Германии, а в Германии и Испании «разгул фашизма».
Петров, размышляя о надвигающейся войне, о троцкизме и пятой колонне, заключает: «Что такое абсолютная свобода? Возьмём Великого Инквизитора Достоевского и его понимание свободы. Прав ли он, рассуждая об абсолютной свободе? Нет, не прав, потому что абсолютной свободы в человеческой природе вообще не существует. Свободу даст одно только знание, только оно поможет перешагнуть бездны в самом себе, от которых шарахались и шарахаются раньше и теперь… Любая истина изменчива и текуча во времени, даже самый гениальный человек не может вместить всего. В одном я убеждён: знание теперь открыто народу, и это, возможно, главный итог нашей революции» (Проскурин П. Судьба: Роман. М., 1973. С. 247).
Сокольцев, Пекарев, Козев, Фёдор Макашин – сложные и неповторимые характеры, сколько мужественного и безрассудного совершают они, оставаясь звеном в галерее характеров в романе. Но есть и досадные сопоставления с известными произведениями. В частности, сцена персонального дела Захара Дерюгина в райкоме партии заставляет вспомнить соответствующие главы «Поднятой целины», где рассказывается о переживаниях в райкоме партии Макара Нагульнова, обвинённого в левацких загибах.
«Судьба» – сложное, многоплановое произведение о судьбах народа в один из самых драматических периодов нашей истории, а П.Л. Проскурин – один из серьёзных писателей, которые талантливо и искренне воспевают то, что люди совершили в труде и в бою.
«У каждого человека, у каждого события есть особые рубежи в развитии и становлении; бывает так, что живёт человек в душевном и физическом равновесии, молодо и полновесно себя чувствует, но вот случается даже мелочь порой, в сосуд падает последняя капля, и весь устойчивый, длившийся очень долго порядок нарушается… есть такие переломные этапы и в народных движениях, в войнах и революциях, с той только разницей, что, переступив ещё и ещё один рубеж тягчайших испытаний и свалив с плеч очередную беду, народ молодеет в новом, необходимом для полнокровного развития порыве, и в нём хотя ещё и продолжается, до полной завершённости, начатое прежде движение, уже появляется зародыш нового, слегка начинает просвечивать очередной поворот исторической судьбы, и чем жизнеспособнее народ, тем решительнее и быстрее свершаются подобные смены» – так определяет П. Проскурин замысел романа» (Там же. С. 578—579).