История русской литературы второй половины XX века. Том II. 1953-1993. В авторской редакции
Шрифт:
И сразу попал в беду – сбился с дороги. Кругом снег, сурово и беспощадно завывает ветер, да и голод постоянно напоминает о себе, – словом, есть от чего прийти в отчаяние, подумать о смерти. А ведь так не хочется умирать в неполных семнадцать лет, когда переполняют желания отплатить людям добром за то добро, которое они сделали ему, «отрывая от себя последний кусок». Борьба исчерпала его: казалось бы, всё – силы оставили его, сейчас он прислонится к обрыву, заметёт его снежком, и он останется здесь, так и не сделав никакой пользы людям, которые растили его. Еле слышный лай собак пробудил в нём надежды, но ненадолго, слишком отупел, устал бороться со стихией. Но вспомнил про хлеб, вспомнил мастера, который догадливо исхлопотал ему две пайки хлеба. И силы стали прибывать от хлеба, пахнущего пашней, родной землёй, жестяной формой, смазанной автолом. И снова на его пути оказался добрый человек, впустивший его на ночлег и обогревший его теплом, ласковым словом. Откуда берутся вот такие люди, как Дарья Митрофановна, «конюшиха из Собакинской», которые обязательно пустят на ночлег, обогреют, ототрут, спасут и последнее отдадут?! И вот эту Дарью Митрофановну, спасшую ему жизнь, избушку, где он отогрелся, Виктор уже никогда не забудет: «Позднее, гораздо позднее, через много-много лет попробую я разобраться и уточнить, откуда у человека берётся доподлинная, несочинённая любовь к ближнему своему, и сделаю открытие: прежде всего из таких вот избушек, изредка встречающихся на нашей жизни». И ещё одно открытие сделает на этот раз Виктор: так сильно соскучился по родному селу, что даже сердце защемило у него от «такого одинокого, такого сиротливого и чистого, такого родного и близкого села. Как трудно жить вдали от него. Когда показались дома, он заторопился, хотелось поскорее увидеть то, что дорого с детства. Но мало что изменилось здесь… Село стояло на месте: дома, улицы, а значит, и весь мир жили своей неходкой жизнью, веками сложенным чередом. С этой встречи с родным селом-деревушкой останется в душе моей вера в незыблемость мира до тех пор, пока есть в нём моя странная, земная деревушка. Они так и будут вечно жить сообща – деревушка в мире и мир в деревушке».
«Деревушка в мире и мир в деревушке» – с этого мгновения вся его жизнь, все его мысли, действия, поступки, свершения окрашиваются этим неугасимым высоким патриотическим чувством любви к своей Родине. Любовь к своей деревушке питает и любовь к своей стране, формирует и воспитывает патриотическое сознание человека, подобно тому как незаметные родники – великие реки. Любовь человеческая перерастает в любовь всенародную.
«Здесь было всё: и игры, и драки. Здесь меня приучили к труду, заставляли сгребать снег, выпроваживать весенние ручьи за ворота. Здесь я пилил дрова, убирал навоз, ладил трактор из кирпичей, садил первое в жизни деревце». Здесь была тайга, дедушкина заимка. Здесь, наконец, была русская печка, куда забирался он и от бабушкиного гнева, и с различными мальчишескими бедами, огорчениями, секретами. Здесь испытывал голод, нужду. Здесь узнал первые радости, тревоги, счастье, здесь же получил первые уроки нравственного воспитания. Словом, здесь он сформировался как человек, как личность. И то, что он пришёл сюда, к тётке Августе, чтобы разделить с нею горе, обрушившееся на неё – похоронная с фронта пришла, – свидетельствует, что уроки, преподанные бабушкой и дедушкой, близкими и родными, всем деревенским людом, не прошли даром: «Когда снаряжали меня в путь-дорогу, все, по-моему, догадывались, зачем покликала меня тётка, и своей заботой хотели облегчить мою дорогу. А я шёл в ночь, в стужу, в метель, чтоб облегчить горе Августы. И не знал, как это сделать, но всё равно шёл». Таков уж характер русского человека – горе и радость делить пополам со своими близкими, родными, со всем своим народом.
Горе тётки Августы ни с чем не сравнить: похоронная с фронта, а тут голодные, страдающие от многих недостатков и лишений родные дети. Видеть, как они тают на глазах, слышать их требовательные голоса, просящие хлеба, – что может быть страшнее и трагичнее, особенно для матери. А тут дикие козы напали на сено, а без сена коровёнка не перезимует. Без коровы тётке Августе с детьми не выжить. И когда до Виктора дошёл смысл этого нового горя, он в испуге перестал даже есть, холод прошёлся по его спине. Ему хочется заорать на тётку Августу, но он сдерживает себя и своим спокойствием показывает, что нет безвыходных положений. «Хорошо, что ты пришёл… Надумала я удавиться. И верёвку припасла…» Самоубийством надумала она спасти своих детей, ведь их бы забрали в детдом, стали бы кормить и одевать. А вот пришёл Виктор, поплакала, пожалобилась, сердце и отошло. Вернулась к жизни со всеми её тяготами и новыми заботами: «Одну беду над моей тёткой пронесло. Она потянет дальше тяжёлый свой воз, одолевать будет метр за метром тяжкую, многими русскими бабами утоптанную тропу».
И Виктор помог ей в этой беде, выдержав первый экзамен на зрелость. Так рос, мужал, закалялся и формировался как личность Виктор Астафьев – писатель, автор многих рассказов и повестей.
До сих пор казалось, что автор этой книги хорошо знал Виктора Астафьева и как писателя, и как человека, и некоторые основания были к тому: редактировал книгу его рассказов, разговаривал, спорил, слушал его на официальных и дружеских встречах: весь он, беспокойный, ершистый, прямой, беспредельно честный и открытый, был как на ладони. Но созданный им образ простой русской женщины, мужественной в беде и горе, умной, чуткой, бескорыстной, трудолюбивой, открыл какие-то новые стороны и его характера…
Думаю, что надежда Виктора Астафьева оправдается: в образе его бабушки Катерины Петровны и дедушки многие читатели отыщут черты своих бабушек и дедушек, черты своих матерей и отцов, и будет их «жизнь беспредельна и вечна, как вечна сама человеческая доброта».
В какой-то книге Виктор Астафьев вычитал, будто жизнь пахнет розами. В такую жизнь и он сам, и герои его произведений не верят, такую жизнь они просто-напросто не знают. «Мы живём в тяжёлое время, на трудной земле. Наша жизнь вся пропахла железом и хлебом, тяжким трудовым хлебом, который надо добывать с боя» – вот пафос творчества Виктора Астафьева, таков его положительный герой, такова его жизненная позиция.
В 1976 году в журнале «Наш современник» (№ 4—6; отд. изд. – 1980) была опубликована повесть Виктора Астафьева «Царь-рыба», вокруг которой сразу развернулись оживлённые споры…
И в этом произведении Виктор Астафьев остаётся верным себе, своему творческому кредо: ставить героя в тяжкое положение, когда, казалось бы, нет выхода, когда медленно приближается опасность, наступает критическое положение, и всё-таки герой не окажется сломленным. Если он проявит все свои нравственные силы, если он никогда не был белоручкой, если не считает себя этаким сверхчеловеком, если он не жалеет себя и не бережёт себя для каких-то выдающихся дел, а просто работает не покладая рук.
Повествование ведёт сам автор, рассказывая о своём отце, о своих братьях и сёстрах, о своих близких и родных, знакомых, случайно оказавшихся на его житейском пути, но чем-то глубинным и характерным привлёкших его писательское внимание. Жизнь-то у обыкновенного человека состоит из повседневных забот, будничных дел, но чуть ли не в каждой человеческой судьбе наступает какой-то кризисный момент, когда характер человека должен проявиться во всей его глубине и неповторимости. Вот такие кризисные ситуации и привлекают внимание писателя.
Колька, брат повествователя, работал на машине, жил тихо, спокойно, но много дней точила его мечта махнуть в тундру поохотиться зимой, стать промысловиком, авось пофартит. Забурлила в нём отцовская неугомонная кровь, в городе стало скучно, работал без души. Подобрались втроём в артель промысловиков, заключили договор и отправились на всю зиму в одинокую избушку в надежде на хороший фарт. Всё складывалось хорошо, настроение у Кольки и его молодого напарника Архипа было поначалу боевое и даже шаловливое, думалось, что такое будет и всю зиму. И старшой у них был человек бывалый: и войну, и тюрьму прошёл. За много лет работы на Севере привык к опасностям, напряжённым ситуациям: беспокойная душа его требовала движения, просторов, фарта, удачи. Прежде всего ему хотелось уберечь молодых своих напарников от разочарования, которое он первым почувствовал, когда понял, что фарта не будет: мор лемминга в тундре влечёт за собой миграцию песца. А это значит, что вскоре откочует песец в поисках еды в другие места и они останутся ни с чем. «Не будет охоты», – твёрдо упреждает напарников старшой, не будет фарта, ждёт их большая неудача в жизни. И вот это им предстоит перенести. Конечно, можно сделать нарту, погрузить продукты, запрячься в лямки и, пока неглубокий снег, уйти в город. Но пускаться в такой путь чрезвычайно опасно: они-то знали, что такое пройти по тундре много-много немереных километров, без палатки и без упряжных собак. А они даже не могли прикинуть, сколько дней им предстоит идти, чтобы выйти к ближайшему населённому пункту. Тяжёлое положение, ничего не скажешь… И сразу возникает раздражение, отчуждение, некоторая растерянность. Но пока только старшой по-настоящему отчётливо представлял масштабы опасности: прозимовать-то они были готовы, у них есть всё для этого: снаряжение, продукты, дрова, но как зимовать без работы, как поведут они себя в одной маленькой избушке? Сколько слышали они рассказов о том, что зимовщики не выдерживали нервной нагрузки и погибали из-за несовместимости характеров, из-за психологической перегрузки. И старшой прямо им говорит об этом, о том, что они могут перестреляться, потому что если они останутся, то может напасть на них «маята», когда всё становится безразличным, наступает равнодушие, тупость овладевает всем существом, человек перестаёт бороться за жизнь и чаще всего погибает. Колька и Архип сразу переменились, от шаловливости не осталось и следа. Сначала они крепко обиделись на старшого: «Насулил, губы мазнул отравой фарта, подзадорил, растревожил – и что?! Чувство неприязни, желание свалить на кого-то свою пока ещё не беду, всего лишь неудачу забрезжило и во взглядах, и в разговорах молодых охотников. Разъедающая ржавчина отчуждения коснулась парней, начала свою медленную, разрушительную работу… Они готовились к работе, ими двигало приподнятое чувство ожидаемой удачи, охотничьего чуда, но в зимней, одноликой и немой тундре даже удачный промысел не излечивает от покинутости и тоски…» Потом крепко задумались. Что же делать? Промысловики остались. И Виктор Астафьев со всеми подробностями описывает эту драматическую ситуацию, когда три человека, разные по всем своим устремлениям и планам, по всем своим индивидуальным человеческим особенностям, должны были долгие зимние дни и ночи проводить вместе. Сам старшой определил, что им надо «жить союзно», что бы ни произошло, будет или не будет удача. «И помните всякий час, всякую минуту – в тундре заблудиться страшнее, чем в нехоженой тайге». «И потекли часы, складывающиеся в длинные сутки, сутки в более долгие недели. Песец не шёл… Время двигалось еле-еле…» И вот тут-то и произошло то, чего больше всего опасался старшой: не выдержали нервы и передрались между собой старшой и Архип, оба сильные и напористые. Оно и понятно: «Нарушилась душевная связь людей, их не объединяло главное в жизни – работа. Они надоели, обрыдли друг другу, и недовольство, злость копились помимо их воли…» Пришла та самая болезнь, которой больше всего боялся старшой, – ребята стали маяться от безделья, а это жуткая болезнь. Старшой старался занять их, но работы не хватало. И когда приземлился самолёт, прилетевший забрать незадачливых промысловиков, на снегу сидели два здоровенных мужика и плакали, а третий лежал больной. Никаких назиданий не произнёс писатель, однако было ясно: промысловики выдержали экзамен, они не были избалованными, были нормальными парнями.
«Сон о Белых горах» имеет принципиальное значение для выявления творческого замысла «Царь-рыбы». Кто хоть раз взял в руки ружьё, тот обязательно как-нибудь захочет «испытать отраву и сладость промыслового фарта, отметая мудрый совет: человек жив бывает хлебом, а не промыслом». Так Аким, друг Кольки, однажды захотел испытать счастье промыслового охотника и отправился в туруханскую тайгу. Если бы всё было в порядке, то Виктор Астафьев, возможно, и не заинтересовался бы этим обычным жизненным эпизодом. Но всё было необычным. Как только Аким подошёл к избушке, он сразу почувствовал, что там уже кто-то есть. Так оно и оказалось: в избушке находилась умирающая девушка, её совсем недавно поманил один прохвост, возомнивший себя сверхчеловеком и выработавший свои правила жизни, которые коренным образом отличались от привычных в России принципов. Ему всё дозволено, он может быть спесивым, высокомерным, горделивым, потому что он всё умеет лучше других. По крайней мере, так казалось молодому Гоге Герцеву, геологу, самостоятельно бродившему по тайге и делавшему самостоятельные исследования. Он всё мечтал найти золото и разбогатеть, а разве экспедиции этим занимаются… Нет, конечно. «В его молодые годы он знал и умел до удивления много… И во всём старался обходиться своими силами…» А почему? И вот он, этот сверхчеловек, погиб в тайге, оставив беспомощную Эльвиру, доверившуюся ему и обманутую им. Всю жизнь Гога стремился построить так, чтобы служить только самому себе, извлечь из своих знаний и умений как можно больше выгоды для самого себя. Аким тоже всё умеет, но он всё своё умение и ловкость использует для того, чтобы спасти другого человека, оказавшегося в беде по вине этого самого Гоги. Победителем в этом житейском соревновании оказывается Аким. Его сноровка, ловкость, высокое нравственное устремление помогли ему не только выжить, но и многому научить другого человека, до этого несколько снисходительно относившегося к такого рода простым людям. Аким покорил девушку своим бескорыстием, своей самоотверженностью, высокими человеческими качествами, когда он отказывался от многого ради другого человека. Гога только брал от жизни и от людей, ничего не давая им – ни своего тепла, ни душевной гармонии, ничего… Даже свою ловкость и сноровку он использует только для самого себя. Но этого ему однажды не хватило, и он погиб, бессмысленно, как и должно было случиться, рано или поздно. «Чего же не жил ты один-то? Чего толкался локтями, людей ушибал? Быть человеком отдельно от людей захотел! Вариться в общем котле, в клокочущей каше – и не свариться?! Шибко ловок! Нет, тут как ни вертись, всё равно разопреешь, истолчёшься, смелешься. Хочешь жить нарозь, изобрети себе корабль, улети в небо, на другую землю, живи там один себе, не курочь девок…» – так размышляет Аким, наткнувшись на труп этого «сверхчеловека».
Беспощаден Виктор Астафьев к такого рода «сверхчеловекам», которые чаще всего презирают, откровенно и нагло, всё, что их окружает: людей, землю, небо. И приговор этот от имени Природы и Человека произносит невзрачный, кривоногий, небольшой человечек, душевные силы которого неисчерпаемы.
Великолепно Астафьев раскрыл деликатность этого простого человека, его природный ум, глубину нравственных переживаний. Тонко, правдиво художник показал и перемены, которые неизбежно начали происходить в душе Эльвиры, городской девушки, оказавшейся впервые в сложнейшем положении. Сначала ей казалось, что такой невзрачный человечишка, как Аким, должен быть счастлив потому, что она оказалась рядом с ним. Она человек высшей породы, и всё грязное, будничное, тяжёлое должны делать для неё такие, как он. Но потом в ней происходят заметные сдвиги, она стала значительно лучше, человечнее, а потому и женственнее. Сначала она и не хотела укрощать себя, а потом научилась пересиливать себя, ко многому привыкла, многое в себе переборола.