История русской литературы второй половины XX века. Том II. 1953-1993. В авторской редакции
Шрифт:
Повесть своевременная для меня и, если хотите, злободневна. Потому что меня глубоко оскорбляют истеричные голоса на Западе о том, что наша страна кому-то угрожает, кого-то устрашает» (Литературная газета. 1977. 6 апреля).
Носов Е.И. Собр. соч.: В 5 т. М., 2005.
Анатолий Степанович Иванов
(1928 – 31 мая 1999)
Родился в селе Шемонаихе Восточно-Казахстанской области, учился в 1946—1950 годах в Казахском университете на факультете журналистики. Много лет работал журналистом в газетах Средней Азии и Сибири, два года сотрудничал с армейскими газетами. Писал стихи и рассказы, первый сборник рассказов «Алкины песни» вышел в 1956 году, роман «Повитель» – в 1958, в том же году стал заместителем главного редактора журнала «Сибирские огни». Роман «Повитель» переиздан в издательстве «Советский писатель» и рекомендован в Иноиздат для перевода на французский язык. А вскоре Анатолий Иванов привёз из Новосибирска рукопись романа «Изуверы», его рецензировал известный критик Александр Макаров, написал положительную рецензию, но вместе с тем высказал немало замечаний, с которыми автор согласился и через год привёз доработанный роман под новым названием – «Тени исчезают в полдень». Доработанный вариант вновь рецензировал Александр Макаров, а прочитал рукопись, как будущий редактор, автор этой книги. И здесь, в этом варианте, не всё удалось в равной степени, были нелепые эпизоды, публицистические рассуждения, мало влияющие на развитие сюжета, на характеристики действующих лиц. Особенно яростное неприятие вызвали страницы, на которых как персонаж романа появляется Луна, и от имени Луны автор даёт оценки некогда происходившим и происходящим событиям. Вот Луна видит с высоты своего положения мальчика и размышляет о его будущей судьбе, вот ещё кто-то возникает в поле зрения Луны, и она опять, как живой человек, раздумывает о том, что ждёт его впереди. Поражало своеволие художника, которому казалось, что он всё может. Да, может, но нужны серьёзные мотивы возникновения той или иной картины или судьбы.
В феврале 1963 года А. Иванов роман доработал, в журнале будет печататься с седьмого номера: «Раньше не получается, потому что идёт очень тусклый и примитивный по мысли роман А. Коптелова о Ленине, который вам так горячо, кажется, рекомендует Г. Марков. После вещей о Ленине Казакевича сей «роман» огромный скачок назад в ленинской теме. Так писали о Ленине 10—15 лет назад… Что касается издания моего романа, то, конечно, мне очень важно, просто необходимо, чтобы он попал в план 1964 года. Если не попадёт, я буду просить у издательства разрешения издать его где-нибудь в другом месте, – иного выхода у меня, к сожалению, не будет», – сообщал Иванов в письме от 20 февраля 1963 года. В марте 1964 года А. Иванов, довольный своевременным выходом в свет романа, писал: «Жалею только об одном – зря мы сократили с тобой кусок о Луне. Ей-богу, зря!»
В апреле 1964 года А. Иванов беспокоится:
«Как там, Лито, не читал ещё роман? Сейчас там драконовские порядки, ох и измучило оно нас! У вас, вероятно, тоже.
Если по этой части что будет – немедленно сообщи мне…»
Среди множества писем есть и письмо о книге критика В. Петелина «Гуманизм Шолохова» (М., 1965):
«Я получил твою книгу, которую сейчас с удовольствием, вечерами, на ночь, читаю, постигаю мудрость шолоховских образов в твоей отличной и глубокой трактовке, и вообще – радуюсь за то, что ты написал такое глубокое исследование. Ей-богу, молодец!
Мне кажется, теперь на тебя некоторые критические, да и чисто литературные круги будут поглядывать косо, потому что ты, вопреки установившимся или, вернее сказать, установленным кем-то мнениям и оценкам некоторых книг, высказываешь своё, далеко не лестное мнение (напр.: о книгах Либединского), споришь со многими критическими светилами. Ну и чёрт с ними, пусть смотрят косо» (письмо от 30 марта 1966 года).
В одном из писем Анатолий Иванов вспоминает один из наших разговоров за обеденным столом у меня в доме, за которым много говорилось о свободе слова и о цензуре, страсти сидевших за столом просто были «кипящими»:
«Ты всё помнишь о той «кошмарной» сцене?! Боже мой, а я уже и позабыл. Многое там говорилось просто в пьяном запале. Причём все, в том числе и я, считают Шолохова великим художником. Мы ведь говорили о другом – о том, что он, при его чудовищном весе и авторитете, мог бы, если захотел, что-то сделать для нас, как-то облегчить нашу (в том числе и нашу с тобой) пис. участь. Ведь нас обложили со всех сторон, порой трудновато приходится даже писателям с солидными именами. Авторское право урезано до минимума. А что делается в некоторых редакциях журналов, в театрах, особенно в киностудиях?
Видишь ли, у нас есть Шолохов, но нет Горького. А ей-богу, он мог бы в какой-то степени оздоровить атмосферу. Он должен хотя бы занимать пост Генерального секретаря СП СССР. Уже одно это многое облегчило бы наше существование, как мне кажется.
Ну – об этом хватит…» (15 августа 1966 года) (Петелин В.В. Мой ХХ век. М., 2009. С. 122—135).
И о свободе слова, о цензуре, о свободе печати столько было разговоров и с Астафьевым, и с Беловым, и с Лихоносовым, чуть ли не со всеми писателями того времени!
Роман «Тени исчезают в полдень» вышел в свет в 1963 году, «Вечный зов» – в 1977 году. В 1968 году А. Иванов переехал в Москву, став заместителем главного редактора журнала «Молодая гвардия», затем – членом Правления и секретарём Союза писателей СССР, с 1972 года – главным редактором журнала «Молодая гвардия», лауреатом Государственной премии имени Горького, лауреатом Государственной премии СССР, депутатом Верховного Совета СССР. О жизни и творчестве А.С. Иванова вышло несколько монографий, десятки положительных, полемических и отрицательных статей. Выходили фильмы по его произведениям, особенно понравился зрителям многосерийный фильм «Вечный зов», ставили пьесы, даже опера по «Алкиным песням», которую Новосибирский театр показывал в Москве.
Действие романа «Тени исчезают в полдень», как и чуть ли не всех произведений Анатолия Иванова, происходит в сибирской деревне в 60-х годах ХХ века. Жизнь в деревне идёт своим чередом: люди работают, думают, грустят. Ничто, кажется, не предвещает драматических событий. Мир и спокойствие здесь. Деревня, залитая радостным солнечным светом, блестит всеми красками. И люди – особенно Иринка Шатрова – словно бы купаются в этом весёлом солнечном свете. Всё как будто хорошо складывается в это утро: люди повеселели, приободрились после долгожданного дождя. Только Захару Большакову – председателю колхоза – как-то не по себе. Стоило ему выглянуть в окно, как лицо его нахмурилось, сделалось озабоченным: он увидел, что жена бригадира Морозова – старая Пистимея, быстро перейдя дорогу, юркнула в переулок, а за ней следом потащилось несколько старушонок. Уж председатель-то знал, куда они пошли, – в той стороне, на краю деревни, стоял баптистский молитвенный дом.
Так вот, по двум руслам, и развивается действие в романе. Одно – сегодняшний день деревни со всеми её крупными и мелкими будничными делами. Другое возвращает нас в прошлое главных персонажей романа: Устина и Пистимеи Морозовых, Захара Большакова и Фрола Курганова.
Захар Большаков словно осокорь, высящийся на крутом берегу Светлихи. Вся его жизнь, его мысли и чувства на виду, ему-то скрывать нечего: ни своих идеалов, ни горечи утраты, ни мук сердца. А есть тут и такие, которые чем-то напоминают кочан капусты: завернулись в листья, и «попробуй раздень его до кочерыжки». Так и прожили почти всю свою жизнь Фрол Курганов и Анисим Шатров: свернулись в кочан, а развернуться уже не могли. Только уж тогда, когда жить осталось недолго, признался Анисим, какой обездоленной и тяжёлой была его жизнь – без любви, без радости, без друзей.
А. Иванов выбрал для событий романа трудное время – неурожайное лето и голодную зиму 1960/61 года. Ежедневно лил дождь. Люди каждый день выходили на работу, косили, а потом ворошили сено, не давая ему окончательно пропасть. И что только не делали: сушили накошенную траву на козлах, смётывая влажное сено в стога, пересыпали его солью, но сено всё равно гнило. Бесплодная работа иссушала души людей, настроение их падало. Этим моментом воспользовались Пистимея и Устин Морозовы. Они подбивали Фрола Курганова затеять «бузу» на лугу, чтобы люди отказались работать, тем более что многим работа казалась бессмысленной. И вот в один из таких дней, когда людям особенно тяжко, Фрол Курганов бросил вилы, отказался «зря спину надламывать». Все перестали работать. Казалось бы, люди сочувствуют Фролу, никто не упрекнул его, только Анисим Шатров чуть насмешливо кивнул в сторону Фрола: «Грех да позор – как дозор: хошь не хошь, а нести надо». «А Фролу, видимо, было бы легче, если бы вместо каждого слова ему вбивали в голову по раскалённому добела гвоздю. Он пошатнулся, обмякнув, сел, как упал, на кошенину, будто его в самом деле ударили по голове. Глянул на балаган, куда скрылся Устин Морозов, и как-то сник, сжался, стал смотреть вниз». Пока это ещё только намёк, пока мы только догадываемся, что Фрол почему-то зависит от Устина, подчиняется его повелениям. Выходка на лугу тяжкой болью отзовётся в его сердце. На драматическом противоречии внешнего и внутреннего разворачивает А. Иванов перед читателем сложный и противоречивый характер Фрола Курганова. На людях он груб, угрюм, нелюдим, зол. Но всё это только внешнее. Душа у него совсем другая. И раньше всех это поняла Клавдия Никулина. Своим по-бабьи чутким сердцем она угадала в нём доброго и сильного человека. В молодости Фрол Курганов случайно оказался соучастником преступления – убийства Марии Вороновой. Он был вдребезги пьян и смутно помнил, как это всё произошло. С тех пор отдалился от людей, стал угрюмым, нелюдимым: вот уже сорок лет казнит самого себя за то, что допустил убийство любимой женщины. Встреча с Устином Морозовым, подосланным Демидом Меньшиковым, круто изменила его жизнь. С тех пор он делал не то, что хотел. И в этом была его трагедия. Он не любил Стешку, а женился на ней, женился только потому, что так хотел Устин Морозов, а в конечном счёте Пистимея Морозова, в прошлом дочь миллионера Аркадия Клычкова. Она мстит людям за то, что они отняли у неё золотые рудники, за то, что лишили её сладостной возможности повелевать, и она выбрала религиозную среду как средство повелевать людьми. Но даже Фрол Курганов, зависимый от неё, порывает с ней, почувствовав внезапно возникшее чувство настоящей, большой любви к Клавдии Никулиной. Не считаясь с условностями, Фрол порывает с семьёй, уходит к любимой женщине.