История русской литературы второй половины XX века. Том II. 1953-1993. В авторской редакции
Шрифт:
Самая известная повесть Л. Бородина «Третья правда» была опубликована в журнале «Наш современник» в 1990 году в № 1—2 и сразу привлекла внимание читателей и критиков. В этой повести, как и в других сочинениях прозаика, резко обозначились христианское мировоззрение и русская национальная направленность во всём – в образах, сюжетах, сибирском колорите.
Повесть «Третья правда» была издана в издательстве «Посев», переведена и издана во Франции, Италии, Германии, Англии, Австралии. В крупнейших газетах Запада дали высокую оценку повести: «Бородин – несомненно, один из наиболее талантливых и сложных романистов. Тайга, им описанная, – это не рождественская открытка с заснеженными берёзами, а настоящая реальная действительность. Это и древняя Россия народных легенд, и современная Советская Россия с её конфликтами и драмами. Селиванов и Рябинин – два героя «Третьей правды» – выглядят почти как библейские типы», – писали в английской газете «Обсервер».
После публикации повести в журнале появилась она и в «Роман-газете». О «Третьей правде» писали в «Литературной газете», «Литературной России», в газетах «День», «Сегодня», высказывались разные точки зрения, критики спорили. И наконец Леонид Бородин высказал то главное, что заложено в повести: «У каждого человека – своя правда, при условии, что он искренен. И в повести третья правда – не панацея, хотя на Западе во многих рецензиях именно так была принята. В первом варианте название стояло в кавычках, это «Посев» их снял. Селиванов, нашедший третью правду «промеж белыми и красными», – отнюдь не счастливчик, ощущает такой же дискомфорт, как и все другие. Так что каждый волен искать свою правду».
Леонид Бородин не пристал ни к одному из литературных лагерей, которыми советская действительность была просто наводнена. Во время своих арестов и сидений в лагерях он изучал философию Николая Бердяева и других религиозных русских и иностранных философов. Ни карьера советского поэта Куняева, ни благополучная карьера Михаила Алексеева не прельщала Леонида Бородина, его привлекали православие, церковь, христианские учения. Его привлекали поиски русских «почвенников», «деревенщиков», тех, кто в душе сохранил «мужицкое чутье», здоровый «консервативный инстинкт» и национальное сознание. «Достоевский чётко сказал: социализм не прав, потому что есть Бог, – сказал Леонид Бородин в одном из интервью. – Русский консерватизм – это Православие. Вычлени Православие из русского консерватизма – и ничего не останется. Сейчас консерватизм так же популярен, как и патриотизм. Консерватизм без Православия обернётся очередным уродством…»
Выступая в Иркутске в составе писательской группы, Леонид Бородин ответил на вопрос из зала: почему он, бывший зэк, отсидевший столько лет в лагерях, выступает вместе с советскими писателями? И он ответил: «Есть одно, что нас объединяет независимо от политических пристрастий, – любовь к России»… Это состояние души и роднит многих из нас. Мы можем принципиально не общаться по разным политическим позициям, но, безусловно, человек, любящий Россию, для меня в любом случае близок, особенно если рядом есть люди, а их немало, не любящие Россию, презирающие её, считающие её историческим недоноском» (Бондаренко В. Пламенные реакционеры. Три лика русского патриотизма. М., 2003. С. 341).
Если в начале 80-х годов Запад носил повести Леонида Бородина «на руках», популярность его была огромна, переводили, издавали, писали о нём, то в конце 80-х, когда Леонид Бородин обозначил свою литературную и политическую позицию, Запад остыл к нему, как остыл и к Владимиру Максимову, когда тот начал сотрудничать с русской оппозицией и противостоять Ельцину и его компании.
В 1989 году в издательстве «Московский рабочий» вышла автобиографическая повесть «Чёрные камни» прекрасного русского поэта Анатолия Жигулина, в которой он рассказал, как в 1948 году стал членом подпольной организации, выступавшей против культа личности, против обожествления Сталина (Знамя. 1988. № 7—8). В 1949 году поступил в Воронеже в Институт лесного хозяйства, был арестован, осуждён и до 1954 года пребывал на Колыме, в 1956 году полностью реабилитирован. Анатолий Жигулин подробно рассказывает об «истоках судьбы», о том, что мать его, Евгения Митрофановна Раевская, «родилась в 1903 году в бедной многодетной семье прямых потомков поэта-декабриста Владимира Федосеевича Раевского», дед по матери был образованный человек, знал европейские языки, во время Первой мировой войны был в чине капитана, имел царские ордена; «отец, Жигулин Владимир Федорович, родился в 1902 году в селе Монастырщина Богучарского уезда Воронежской губернии в зажиточной многодетной крестьянской семье. Имели землю и сеяли хлеб, справлялись с урожаем сами, батраков не нанимали».
Заканчивая девятый класс, Анатолий Жигулин вступил в подпольную Коммунистическую партию молодёжи (КПМ), вошёл в тройку организаторов, они написали программу, устав, привлекли в организацию больше пятидесяти человек. Иногда на встречах Жигулина спрашивали, что сделала эта организация. Но организация существовала только восемь-девять месяцев. И не в этом толк – она была за Ленина и против Сталина, особенно после того, как «подпольщики» познакомились с «Завещанием Ленина», в котором резко говорилось о характере и деяниях Сталина.
Организация просуществовала недолго, несмотря на конспирацию, кто-то предал их (не будем упоминать имена этих людей, вокруг этого был большой спор), за ними стали наблюдать сотрудники НКВД, а потом всех арестовали и посадили на десять лет.
«Так что же удалось нам сделать за эти десять месяцев, не менее пяти из которых мы работали под угрозой арестов? – писал А.В. Жигулин. – В таких неимоверно трудных условиях нам удалось создать антисталинскую марксистско-ленинскую организацию, насчитывающую в своих рядах более пятидесяти человек, людей свободно мыслящих, готовых нести в народ ленинские идеи, критику сталинизма. Разве этого мало?» (Жигулин А.В. Чёрные камни. М.: Московский рабочий, 1989. С. 50).
Жигулин подробно описывает лагерную жизнь, со всеми трудностями, размышлениями, там он начал всерьёз писать стихи, читать их сокамерникам. И в последние годы А. Жигулин много раз вспоминал в стихах свои переживания на Колыме. С 1985 года выходили сборники стихов, в которых воплотилась «лагерная тема», цикл стихотворений «Сгоревшая тетрадь» (1987), «Весеннее имя» (1987) и др.
«Милосердие» – так назвал свой роман о Гражданской войне иркутский писатель Ким Николаевич Балков. Уже в самом названии произведения как бы открывается тайная суть творческого замысла писателя. И действительно, перед нами предстают персонажи, белые ли, красные ли, они размышляют о событиях, чаще всего невольными участниками которых они становятся; перед ними невольно встаёт вопрос, как поступить, и чаще всего происходит борьба между милосердными или немилосердными действиями. Мучаются, страдают оттого, что у жизни «неправильный ход» (вспомним Григория Мелехова и его раздумья о «третьей правде», которую он так и не находит), а изменить его в нужном направлении чаще всего они не знают как.
Да и где оно, нужное направление, – так всё запуталось в душах людей, в событиях, что невозможно разобраться во всём происходящем. Это тоже роман о трагических поисках «третьей правды».
Действие начинается с того, что белые под напором красных отступают из Омска. Двадцатисемилетний Генерал, предводитель народной армии, приезжает в город, где только недавно людские толпы запруживали улицы, где жизнь била ключом, а сейчас словно всё вымерло в предчувствии прихода красных, то ли убежали, то ли затаились. На заборах много афиш, плакатов, воззваний. Один из них привлёк Генерала, он прочитал воззвание: «Братья христиане!.. В этой войне встретились мир христианский и мир Лейбы Троцкого-Бронштейна. Настал час, когда мы должны спросить у себя, идём ли мы со Христом или противу него? Позорно христианину, осиянному силою Креста, бояться силы бесовской… Не сумев защитить Родины, защитим хотя семьи свои… Будут немцы, китайцы, французы – России и русских не будет…»
Генерал едет по городу и размышляет о событиях, в которых он принимает активное участие, возглавляя народную армию. На посторонний взгляд эта армия производит странное впечатление, в ней есть офицерские полки, идущие с Георгиевским знаменем против красных, и есть рабоче-крестьянские полки, идущие против красных с Красным знаменем. И ничего – между этими полками нет разногласий, они идут за одно общее дело – за Россию, где должны восторжествовать закон и справедливость, они идут за то, чтобы отнять узурпированную большевиками власть, установить порядок, когда можно будет устроить выборы и доверить правление страной выборному правительству. Только и всего, что их объединяет. И Генерал вёл эти войска, не зная никаких сомнений. Но вот штабные люди Колчака стали нашёптывать Верховному правителю об этой «разношёрстности» народной армии. Приехал Колчак и попытался внушить собственные идеи, за которые должны бороться дворяне и крестьяне в этой армии. И всё пошло не так, как хотелось бы Генералу. Вот почему он едет к Колчаку, чтобы переговорить с ним. И размышляет: почему у противоположной стороны столько ярких лидеров, а Белое движение возглавляют чаще всего люди слабые, безвольные. Вот Колчак… Умный, образованный человек, немало сделавший для довоенной России в морском деле, но почему он мечтает управлять Россией, если он не способен к этому? К тому же окружил себя мелкими, гнусными людишками, бесконтрольно действующими от его имени. Зачем уничтожили 1500 заключённых в тюрьме, среди которых были не только воры, убийцы, но много и социалистов-революционеров, идеи которых были не так уж чужды тем идеям, которые сплотили его народную армию.