История с продолжением

Белецкая Екатерина

– Ты это… не надо, – попросила она. – Ты же ему этим не поможешь? – он кивнул, и закусил губу. Сильно, почти до крови. – Что они с ним сделали? Ты не рыдай, ты помоги мне в ситуации разобраться.

– Они поставили его в клетку на шесть суток… то есть, он выдержал шесть дней, а потом… они мне сказали, что он умер. Я не поверил. Вот… – Лин показал Валентине свои руки, страшно разбитые, все в ссадинах. – Это я дверь ломал.

– И как?

– Сломал. А потом меня опять побили. Я так и не смог к нему прорваться.

– Ты в курсе, кто его так избил?

– Как

это не в курсе? – удивился Лин. – Те же, что и меня. Те двое, что вас сюда провожали. Тот, что постарше – Андрей. А младший – Коля, он немного получше… в смысле, умеет останавливаться. Андрей не умеет.

– Что с тобой, ты мне можешь сказать?

– Потом. Не сейчас.

– Сейчас, – Валентина встала со стула и подошла к Лину. – Снимай рубашку и садись к свету, я посмотрю…

– Погодите-ка! – вдруг встрепенулся Лин. – Он, по-моему…

Они вместе подошли к кровати. Лин сел на корточки рядом с кроватью и тихонько позвал:

– Дзеди… ёт раски ние… проснись, пожалуйста… это я…

– Как тебя там… Пятый? Эй, дружок, просыпайся, давай, – сказала Валентина. – И чего Лукич плёл про ступор?… Лин, он в сознание?

– Погодите, – не оборачиваясь сказал тот. – Секунду… Пятый, это я Лин. Ну открой глаза, пожалуйста… ну постарайся.

Валентина в жизни своей прежде не видела столь чёрных глаз. Тогда, днём, это был бессмысленный омертвевший взгляд, но сейчас… столько жизни – во взгляде, просто во взгляде. На какую-то секунду Валентина испугалась – ей показалось, что этот больной немощный человек знает про неё всё или даже больше, чем всё. Удивительные глаза – кошачий зрачок на чёрном бархате… как там было?… Да, я узнаю тебя в Серафиме, при дивном свидание… Странные у этих двоих лица и глаза – противоестественно сочетание драгоценных камней и концлагерных антуражей. Надо разобраться. И уколы на ночь сделать. Обоим.

– Лин… – Валентина с трудом разобрала, что он говорил. – Рыжий… я так рад… они говорили – ты умер… или мне это снилось… не помню…

– Мне тоже, – Лин горько кивнул, – всё ложь. Очередная ложь. Плохо?

– Нет… – секундная пауза. – Не знаю…

– Зато я знаю, – вмешалась Валентина. – Спать немедленно. Оба. Время – три часа ночи.

Её страх пропал, как первый снег. Перед ней была какая-то новая загадка, проблема, как на заказ. Она решила непременно узнать, что всё это значит, что здесь такое происходит. Эти двое – что-то такое экстраординарное. Самое то. Валентина с трудом разбиралась в своих чувствах – любопытство и страх смешались в какую-то непередаваемую кашу. Слова Лукича не давали ей покоя. Почему – любой ценой? Для кого столь важна эта жизнь? И Лин… Странные слова, странный диалог между этими двоими. О какой лжи шла речь?… Пленники? В наше время?… Откуда они взялись?… Вопросов было множество, они роились, как пчёлы над клеверной лужайкой…

Ночь прошла спокойно, но Валентина тем не менее не сомкнула глаз. Пятый спал, как мёртвый, Лин – тревожно, часто просыпаясь и почти что мгновенно отключаясь вновь. Утром Валентина позволила себе немного прикорнуть на стуле подле кровати. Разбудил её Лин.

– Простите, –

он несмело потряс её за плечо, – мне кажется, ему хуже…

– Чего… ой! Я что – уснула? – Валентина потёрла глаза и зевнула.

– Ему стало хуже, – сказал Лин.

– А что, есть куда?… – Валентина подошла к кровати. – Чего такое? – спросила она.

– Больно… почти везде, – тихо ответил тот. – Не могу…

– Это хорошо, что больно, – ответила Валентина. – Вот если бы было не больно – было бы совсем хреново.

Лин с возмущением посмотрел на неё.

– Дурак, – сказала она в ответ. – Чего ты понимаешь? Чувствительность восстанавливается, он же вчера вообще ничего не ощущал…

– Но вы хоть как-то ему поможете? – спросил Лин.

– А чем я, по-твоему, вторые сутки занимаюсь? Ты, чтоб без дела не сидеть, принеси мою сумку и вскипяти воду. Повязки надо поменять. И тебе, кстати, тоже. Я пока посмотрю, есть ли какой прогресс…

Прогресса не было. Раны и нарывы всё так же мокли под повязками, они даже не подсохли. Пока она осматривала, Лин принёс лекарства. Вместе они перевернули Пятого на бок (Лин осторожно поддерживал тому сломанную руку) и Валентина принялась за перевязку. Пятый терпел всё молча, лишь учащённое, прерывистое дыхание выдавало его.

– Ещё минутку подожди, – заметив это, сказала Валентина, – я уже почти закончила… ага, всё. Лин, клади его обратно. Ну, как? Очень больно?

– Терпимо, – шепотом ответил Пятый, – только голова… как чужая…

– Это в твоём духе, – заметил Лин, усаживаясь рядом, – тебя всегда интересовали именно чужие головы, своей тебе явно мало. И от кого ты оторвал себе голову на этот раз?

– Рыжий… тебе бы всё… только шутки шутить… попить принеси…

– Ты подожди пару минут, я сейчас Лину тоже дыры в шкуре обработаю, – попросила Валентина, – а потом попьёшь. Хорошо?

– Ладно… Рыжий, что с тобой такое? – спросил Пятый.

– Андрей – патриот СССР, – кратко ответил Лин. – До такой степени патриот, что украшает звёздами всё, что находится в пределах его досягаемости.

– Понятно… на спине?

– А как же! – ухмыльнулся Лин. – Хочешь, покажу?

– Садись на стул, – приказала Валентина, – и сними этот дурацкий балахон. Как вы всё это терпите? Такое издевательство…

– Нам поделом… достаётся… – Пятый закашлялся. – Просто так подобным образом с людьми не поступают…

– Сейчас он вам начнёт задвигать, если прежде не уснёт, – пообещал Лин. – Он у нас по этой части – специалист. Ночью спать не будете.

– Буду, – ответила Валентина. – Меня речами не проймёшь.

– А чем проймёшь?… Ой! Больно же!

– Терпи, это как раз и была твоя обожаемая звезда… а я тебе не скажу, чем меня пронять можно. А то как бы не воспользовался.

– Ну вот ещё, – отмахнулся Лин. – Очень надо… не особенно и хотелось.

– Всё, свободен. Одевайся. И принеси другу чая, он же просил.

– А он уже спит. У него это очень быстро делается, – Лин понизил голос и добавил: – я не знаю, кто вы и откуда, Валентина Николаевна, но… спасибо вам, огромное. Он бы умер, если бы не вы.