История украинского народа. Автобиография
Шрифт:
2 «Низом» называлось ннжнее течение Днепра; так как козаки занимались промыслами в этих краях, им усвояется название «низовых».
175
ков, вывести их с «Низу», взяв на службу лучшую их часть, а остальных задавив репрессиями. На эти требования и советы новый король польский Стефан Баторий ответил скептическими замечаниями, свидетельствовавшими, что недостаточность рекомендованных ему мер была ему достаточно ясна. Однако он сделал все, чтобы показать свою готовность удовлетворить желания турецкого правительства: навербовал из Козаков отряд в 500 человек (которым воспользовался в войне против Москвы), а против остального козачества издал ряд суровых распоряжений, которые однако могли служить администрации поводом для придирок и взяток с Козаков, но совершенно не могли остановить «козацкого своевольства*. Чтобы исполнить правительственные распоряжения, поручавшие ловить и арестовывать участников козащшх походов,
В 1580 гг. коэачество как раз начинает сильно возрастать в численности, Появляется ряд козацких предводителей — гетманов, как их называют. Козаки продолжают свои походы на турецкие и татарские земли, особенно на Молдавию, принимая участие в борьбе разных претендентов на нее. Турки и Татары грозят войною. Испуганное этими угрозами польское правительство еще раз решается повторить ту же, столько раз испытанную и оказавшуюся негодной меру. Оно поручает организовать козацкий отряд, возможно больший (наибольшая численность его достигала трех тысяч). Эти козаки имели очистить «Низ» от своевольных Козаков и занять гарнизоны на степном пограничье. Но, очевидно, не надеясь на осуществимость такого очищения Низа, правительство одновременно отдало приказ не нускать никого на Низ, хотя бы на промыслы, не впускать в города и местечки людей, приходящих с Низу, не продавать им никаких припасов, арестовывать тех, которые будут приносить из степей какую-нибудь добычу и т. д. (1590),
Все эти правительственные мероприятия, не достигая цели, какую имели в виду — т.е. прекращения козацких походов на соседние земли,
176 @
усмирения «украинного своеволия», производили эффект, о котором я уже упомяпул выше: все эти опыты правительственной организации козачества весьма существенно повлияли на сформирование идеи козацкого иммунитета. Они дали ей известное юридическое оправдание. Принимая Козаков на службу, правительство освобождало их из-под власти всяких «урядов»: отныне они подлежали власти и суду только своих, козацких властей. И хотя эта привилегия собственно предназначалась только для Козаков, вписанных в правительственный реестр1, в действительности на нее претендуют все, причислявшие себя к козакам, все «козаковавшие». Они уже и прежде очень неохотно и слабо подчинялись всяким властям; теперь изъятие реестровых Козаков давало известное юридическое оправдание стремлениям козачества к полной независимости от всякой правительственной или помещичьей власти. Создается убеждение, что всякий козак по роду своих занятий свободен от всяких властей: от власти старосты, если он сидит на земле, входящей в непосредственное ведение правительственных чиновников, от власти городского магистрата — если он сидит на территории общины магдебургского права, от власти помещика — если сидит на земле помещичьей; он не подлежит их юрисдикции, свободен от всяких далей, оплат и работ на них вместе со своим хозяйством и семьею, потому что он несет службу королевскую: оберегает границы и воюет со врагами государства. Нужды нет, внесен ли он в реестр или нет: ведь н в этом последнем случае он не перестает себя считать козаком, ничем не уступающим реестровому: все козаки считают себя привилегированным военным сословием, взамен своей пограничной службы освобожденным от всяких иных обязанностей. Оправдание такому взгляду дает само правительство, так как в тех случаях, когда ему нужны были более значительные военные силы, оно без разбора привлекает к участию в походах и военных действиях реестровых и нереестровых. И если реестровые должны были, в принципе по крайней мере, подчиняться своим специальным властям, назначенным от правительства, то вся остальная масса козачества, оставшаяся вне реестра, не признает над собою иной власти и юрисдикции, кроме выборной козацкой старшины.
Можно себе представить, какой переворот производит в общественных отношениях юго-восточной Украины эта идея, когда она входит в сознание населения — что мы видим в конце XVI и начале XVII в. В это время, под сильнейшим воздействием указанных представлений о привилегиях, связанных с козацким званием, окончательно формируется
1 Отсюда термин «реестровых» Козаков — состоящих на правительственном жаловании и легально пользующихся привилегиями коаацкого звания.
История
понятие о козачьем сословии, и к нему начинают причислять себя в этих пограничных краях все общественные элементы, желавшие освободиться от стеснительных рамок польской общественной схемы: крестьяне помещичьих и государственных имений, мещане городов самоуправляющихся и подчиненных власти старость или помещиков, даже боярство и мелкая шляхта, привлекаемая старостами к тяжелой замковой службе1. И так как на это время падает, с одной стороны — небывалый до тех пор прилив крестьянского населения в юго-восточную Украину, а с другой — распространение в них польских порядков, господство шляхты и крепостных отношений, от которых считали себя освобожденными все причислившиеся к козачеству, — то козачество необыкновенно быстро растет, увеличиваясь с сотен на тысячи и десятки тысяч. Ведь и колонизационные условия были того рода, что каждый поселенец все равно должен быль одновременно быть воином. В виду этого совершенно не составляло затруднения причислиться к военному сословию, если оно давало такие важные общественные и экономические привилегии.
Но, конечно, ни правительство, ни тем менее — местные помещики и державцы государственных земель не имели ни малейшего желания признавать этой узурпированной свободы и привилегий. В их глазах «покозалившиеся» их «подданные» были только «непослушныекрестьяне», «непослушные мещане», как они часто и обозначают их в тогдашних актах, Они старались припудить их к послушанию, к отбыванию повинностей, но это удавалось плохо, вследствие слабости исполнительной власти, и только увеличивало обоюдное раздражение.
Бестолковая же политика правительства, которое то старалось задавить строгими репрессиями все козачество, за исключением горсти реестровых, то, нуждаясь в войске, обращалось к помощи нереестровых и даже, случалось, приглашало вступать в козаки всех желающих, — окончательно лишала местную администрацию и помещиков возможности положить предел «украинному своеволию». Давлением военной силы правительство иногда принуждало «непослушных» к повиновению помещикам и старостам, разгоняло «своевольных» Козаков и заставляло их бежать в степи или притаиваться на время, но такой «порядок» держался очень недолго. Только в десятилетие перед восстанием Хмельницкого, после больших народных движений 1637 и 1638 гг., сделаны были
1 Как было сказано выше (в гл. VI), нижние слои военно-служебных категорий не были допущены к привилегиям шляхетского звания и остались в полу привилегированном состоянии, из которого всячески старались выбиться, достигнув шляхетских нрав, и в этом смысле вели упорную борьбу со старостами. На Украине было несколько больших гнезд такой непривилегированной шляхты.
13 Зак. 35
Мlb. Грушевский
178
серьезные усилия, чтобы задавить козачину и это удалось на довольно продолжительное время (почти целое десятилетие); но было уже слишком поздно: фермент был уже настолько силен, что этот правительственный гнет только увеличил сиду народной реакции.
В своей политике по отношению к козачеству правительство имело вообще двоякие мотивы. Так как «набеги казаков на татарские и турецкие земли давали Татарам повод оправдывать ими свои набеги, а Турция серьезно грозила за них войною, которая страшно пугала Польшу о ее вечным недостатком денег и войска и казалась неотразимым бедствием, — то временами, под впечатлением этих угроз, правительство хотело во что бы то ни стало задавить козачество и не жалело для этого суровых циркуляров и военных экспедиций. Но вполне задавить козачество было невозможно, потому что козаки уходили в степи, совершенно недоступные польским войскам. Там устроили они себе неприступные убежища на нижнем Днепре, ниже порогов, на островах, которые образует здесь Днепр; одинаково недоступные и для польских войск, и для турецких судов, старавшихся иногда проникнуть сюда с моря, эти острова давали козакам вполне безопасное убежище1, Также неприступными были и «уходы» в глубине заднепровских пространств, откуда в особепно тяжелые времена украинские козаки уходили даже за границу, на Дон, в московские земли. Таким образом в наилучшем случае польским войскам удавалось очистить от своевольного украинского козачества только заселепные пространства Поднепровья, так называемую тогда «волость*, но не уничтожить козачество совершенно.
Однако с другой стороны, польское правительство не могло серьезно полагаться на уверения Татар, что их набеги прекратятся с прекращением козацких нападений, и так как козаки служили собственно главною, а иногда и единственной защитою восточной Украины от Татар, то правительство полного уничтожения козачества никогда не желало. По своей дешевизне и сноровке, отваге и выносливости это были незаменимые войска, и извеетную часть козачества, более дисциплинированную, правительство всегда желало оставить для государственной службы. Эта легальная часть Козаков, по планам правительства, имела служить также для обуздания остальной, своевольной массы козачества; она должна была удерживать ее в повиновении и не допускать ес походов на чужие земли.