История украинского народа. Автобиография

Грушевський Михайло Сергійович

В этом же направлении, хотя и иными дорогами — не путем законодательства, а практики — слагались отношения и в землях вел. княжества Литовского.

Пока права крестьянина на землю признавались, свободный выход крестьян, сидевших на собственных землях, создавал чрезвычайные трудности для владельцев, получавших от правительства этих крестьян и их земли, как источник доходов взамен военной службы. Ноэтому правительство в интересах служилого землевладения всячески ограничивает право передвижения крестьян-собственников. А так как граница между крестьянами, сидевшими на собственных землях, и крестьянами поселенными на землях господских, в это время уже сгладилась, то в конце концов были закрепощены и те, и другие. И как давность владения и сумма труда, вложенного в землю, создавали права крестьянина на землю, так давность стала критерием

его закрепощения; термин «отчич», указывавший собственно на наследственные права крестьянина на данный участок земли, превратился в термин для обозначения крестьянина, «засидевшего» в продолжение нескольких поколений и потому потерявшего право выхода. Для такого крестьянина законодательство вел. кн. Литовского, уже в Литовском Статуте 1529 г., не делает различия от «челядина» и совершенно не вмешивается в его отношения к «господину».

Таким образом практика великого княжества Литовского и здесь встретилась с практикой и законодательством Польши То же видим и в вопроси о правах крестьянина на землю.

На этом пункте была значительная разница, даже полный контраст между обычным правом украинских земель и современным правом польским: первое знало крестьянина-собственника, второе — крестьянина, пользующегося господской или княжеской землею. Эти воззрения встретились в западных украинских землях, и если практика делала уступки обычному праву туземцев, то по праву за крестьянами признавалось только владение, а не собственность, и в случае надобности их земли бесцеремонно отчуждались, отбирались и т. п. Особенно в период распространения господских запашек, фольварочного хозяйства принудительное отчуждение широко практиковалось — с согласия правительства в государственных землях, волею помещика — в частных. Это вызывало, конечно, чрезвычайное озлобление и развитие побегов среди крестьян, которые не могли расстаться с воззрением на разработанную ими землю как на полную свою собственность; даже принимая в новопоселяемых селах участки для разработки, крестьяне затем, разработав их, считали своею собственностью, к удивлению королевских ревизоров, встречавшихся с такими странными в их глазах притязаниями во время ревизий.

10¹

Так было в украинских провинциях. Польши В землях вел, кн. Литовского с одной стороны права крестьянина на землю были подкопаны отмеченным уже условным характером землевладения вообще, с другой стороны тем обстоятельством, что раздачами населенных земель стерта была граница между крестьянами-своеземцами и безземельными, сидевшими на господских землях. Крестьяне, правда твердо сознают свои права, и практика допускает за ними право распоряжения землями; но законодательство постепенно вырабатывает весьма суровый взгляд на крестьянское владение. С полной определенностью это выступает в документах половины XVI века, может быть, не без влияния польского права в своей окончательной формулировке. «Кметь и вся его маетность наша есть*, говорит устав 1557 года.

Таким образом, параллельно с ограничением личной свободы ограничены были самым решительным образом и имущественные права крестьянства.

Этот процесс закрепощения крестьянина, лишения прав и превращения в рабочий инвентарь помещика развивался в продолжение XVI в. из укранпских земель главным образом в землях западных и в бужско-припетском Полесье. Поднеировье, до 1569 г. недоступное польской шляхте да и непривлекательное для шляхетского сословия благодаря своим специальным колонизационным условиям (о них ниже), этим процессом до самого конца XVI в. было весьма мало затронуто. Только с улучшением колонизационных условий в конце XVI в. начинается движение из соседних провинций крупных землевладельцев, приобретающих в Поднепровьи разным путем огромные имения в чаянии грядущего заселения. 1569 год открыл сюда дорогу польской шляхте, с жадностью бросившейся на здешние плодородные пространства, выпрашивая у правительства грамоты на земли «пустые» (т. е. не имевшие владельца с королевской грамотою, хотя бы и заселенные) и пожизненные «державы», устраивая здесь фольварки и пересаживая сюда приемы барщинного хозяйства эксплуатации крестьянина и все те понятия о бесправии крестьянина, развитие которых мы только что представили.

Но насаждение здесь шляхетской культуры не легко дается, Местное крестьянство, составившееся из беглецов, бросивших насиженные места и ушедших в эти нустынные пространства, под татарскую стрелу и аркан, для того, чтобы избавиться от крепостных пут, среди тревожной и трудной жизни выработало в себе независимость и отвагу.

Крайне враждебно встречало оно всякий намек на крепостные порядки, грозило бегством, объявляло себя козаками, и все усилия сломить это противодействие только приготовляли горючий материал для народных движений.

Здесь складывалась социальная основа народных движений XVII в., — между тем как окраска национальной борьбы, усвоенная ими, ведет свое начало прежде всего из отношений городских. Город был нервым очагом национальной борьбы, слившейся затем с массовым социальным движением крестьянства.

Подробнее; История Украини-Руси т. V, гл 3 (эволюция крестьянства), там же в гл. 5 — сельское управление, в т VT л 1 и 2 — экономические отношения.

XIII. ГОРОДА. РЕЛИГИОЗНО-НАЦИОНАЛЬНОЕ И КУЛЬТУРНОЕ ДВИЖЕНИЕ XVI—XVI! вв.

В жизни украинских городов влияние польских порядков выразилось в преобразовании их по типу саксонских общин «магдебурского права». Правда, начатки такой организации, в особенности по отношению к немецким колониям, мы встречаем в Галицко-волынском государстве еще перед польским завоеванием. Но только в эпоху польского господства начинается систематическое преобразование старых городских общин и основание новых по «Магдебургекому праву», — отчасти под влиянием общего увлечения этими немецкими формами, отчасти из политических видов, чтобы этим путем ввести в городское (и даже сельское) население украинских земель иноплеменные, приверженные к польскому господству колонии. В начале XV в. все более значительные города Галиции и целый ряд второстепенных городов, местечек и даже сел имели уже немецкое устройство. Затем, из тех же политических мотивов и под влиянием польских порядков, хотя и гораздо медленнее, оно распространяется также и в землях в. кн. Литовского: в начале XV в, в Побужье, в XV—XVI вв. на Волыни, а в землях Киевской и Брацлавской — главным образом уже после 1569 г.

Это преобразование по немецкому праву производило коренной переворот в жизни города. Старый украинский город (как вообще города в старом славянском быту) был тесно связан с землею; можно было сказать; город — это земля; он быль ядром, где более плотно группировались те же общественные клеточки, из которых состоял и организм земли. В Германии же городской быт организовался в форме иммунитета, исключения из общеземского строя и этот институт усвоился теперь украинским городам. Связь города с землею, с общим государственным устройством совершенно разрывалась этим городским иммунитетом; каждый город существовал сам по себе, как маленькое государство, даже без связи с другими городами.

Для самого города исключение его из общеземской организации приводило лишь к самыми печальным результатам. Обособленные, лишенные взаимной связи городские общины, за исключением нескольких наиболее сильных, попали в полную зависимость от старост или помещиков, и скоро от их независимости остался пустой звук. Таким же пустым звуком оказалось самоуправление, муниципальная свобода, так

как все, что оставалось свободным от вмешательства местной администрации (старост) или помещиков, оказывалось или во власти наследственного войта, или тесного кружка мещанских фамилий, державших в своих руках выборные должности. Выборные коллегии райцев (административный совет) и лавников (судебная коллегия) часто превращались в их руках в пожизненные, замкнутые корпорации. Наконец, отстраненные от участия в парламентарной жизни и законодательстве государства, подпав законодательной власти шляхетского сословия, города подвергаются целому ряду тягостных ограничений и оказываются в конце концов в таких условиях, которые делали вообще невозможным никакое экономическое развитие.

В результате, под влиянием этих условий города под польским режимом Украины постепенно хиреют и упадают, как и города коренной Польши¹. Утрачивают свое значение культурных центров, нищают и отстают все более от современного прогресса экономической и культурной жизни и вместе с тем приобретают все более инородный характер. Уцелевшие жалкие остатки торговли и промысла попадают в руки Евреев, несмотря на все направленные против них запрещения и ограничения. Как элемент наиболее выносливый, умевший приспособиться к невозможным условиям этой городской жизни и обойти стеснительные условия разными кружными путями, они даже вытесняют прочие национальности, так что города и местечки занадной Украины получают и до сих пор сохраняют преобладающий еврейский характер. Это был один из ощутительнейших результатов прославленной «культурной миссии* Польши в украинских землях.