История жизни, история души. Том 2

Эфрон Ариадна

¹⁰ В стих. «Если душа родилась крылатой...» М. Цветаева пишет: «Два на миру у меня врага, / Два близнеца, неразрывно-слитых: / Голод голодных - и сытость сытых!» (I, 421),

¹¹ Цикл из трех стихотворений 1932 г.

¹² В.Н. Орлов приводит цитату из книги И.Г, Эренбурга «Портреты русских поэтов» (М., 1923. С. 73) о том, как М. Цветаева читала стихи: «Читая стихи, напевает, последнее слово кончая скороговоркой».

^,э В окончательном варианте предисловия нет упоминания о немецком писателе-романтике Г Швабе (1792-1850) и его книге «Прекраснейшие сказания классической древности» (т. 1-3). Вероятно, первоначально В.Н. Орловым были приведены слова М.И. Цветаевой из письма к Ю. Иваску от 4 апреля 1933 г.: «Источники

моей Федры - вообще всей моей мифики - немецкий пересказ мифов для юношества Густава Шваба» (VII, 381).

¹⁴ Как пример легчайших стихов приводится отрывок из трагедии М, Цветаевой «Федра», завершающийся строками: «На хорошем деревце / Повеситься не жаль...» (Ill, 662).

¹⁵ Пьеса испанского драматурга Тирсо де Молины (1583-1648) «Стыдливый во дворце» в переводе А.С. опубликована в книге: Тирсо де Молина. Комедии. Т. 1. М., 1969.

В.Н. Орлову

15 сентября 1965

Милый Владимир Николаевич! Рада, что Вы с Е<леной> В<ла-димировной> уже в Ленинграде: всюду за пределами больших городов начинается специфический осенний неуют, серость и сирость¹; дома от всего этого и стены помогают. Не без отвращения перевожу никому не нужного и не интересного гишпанца⁷⁴– пьеса в стихах, тоже никому не нужных; самая же страхота — «сжатые сроки», часть из коих прогуляла (по Енисею), а теперь пытаюсь нагнать время — куда там! Оно всё уже в Ледовитом океане и вспять не течёт. Это — сиречь пьеса — предпенсионная работа; авось поможет мне выколотить «хорошую» пенсию.

Отец мой был реабилитирован в 1956 г. — «в силу вновь открывшихся обстоятельств и за отсутствием состава преступления». В 1955 г., вернувшись из Туруханской ссылки, я взялась за хлопоты о маминой первой (несостоявшейся) книге и о папиной реабилитации; для последней требовалось разыскать оставшихся в живых «однодель-цев», к<отор>ые могли бы свидетельствовать о его невиновности; увы, живых не было, мёртвые же молчали; связаться с заграницей в те годы не было возможности; всё же сыскала кое-кого, из числа «ни живых, ни мёртвых», и истина восторжествовала, как всегда — посмертно.

Отец мой был человеком совершенно поразительной человечности, мужества и благородства. Я до сих пор просыпаюсь ночами в отчаянье и ужасе от его гибели, от такой его гибели, от того, что он погиб в такое беспросветное время, в лубянском кровавом застенке. Маме хоть была предоставлена «свобода» умереть самой.

Я думаю, что одноколыбелъники^ъ, вместе умершие, и воскресать должны вместе в памяти человеческой, и буду Вам бесконечно благодарна, если Вы — в меру возможностей сегодняшнего дня — измените сколько-нибудь «белогвардейский» штамп — жестокий и нелепый. Если бы Вы знали, как мне хочется дожить до пенсии, развязаться с переводами (с теми, что не для души!) и записать всё, что помню и знаю, о матери, об отце, о Времени. Дай Бог!

Да, надо начать хлопотать о книге пьес; и вообще о многом подумать, многое подготовить и т. д. Не хватает рук, головы, времени, сил — на всё необходимое. <...>

Ну, дай Бог!
– Моя благодарность за маму и моё доверие к Вам — всегда с Вами. Всего самого доброго и радостного Вам и Е<лене> В<лад имировне>.

ВашаАЭ

' Ср. в стих. М. Цветаевой «Рассвет на рельсах» (1922): «Из сырости - и серости», «Из сырости - и сирости» (II, 159-160).

² «Стыдливый во дворце» Тирсо де Молины.

³ В стих. 1921 г. М. Цветаевой «Как по тем донским боям...», посвященном

С.Я. Эфрону, есть строчки: «Так вдвоем и канем в ночь: / Одноколыбельники» (II, 76).

В. Н. Орлову

26 сентября 1965

Милый Владимир Николаевич, спасибо за письмо и книгу. Я бесконечно рада, что (относительно отца) Вы сменили «формулировку» на формулу.

«Человек героической жизни» - это действительно формула моего отца, и нашли её — Вы. Очень точно и очень верно.

Блоковские записные книжки¹ просто потрясают, хотя не прочла ещё всерьёз. Это надо читать так же глубоко, как Евангелие (религию в сторону, конечно!), ибо за этим всем то же моление о чаше² и смер-тию смерть поправ³ — наивечнейшее на фоне одной из революций...

Сейчас принесли Ваше письмо с «заявкой»⁴, в которой, после Вашей правки, зазвучал голос не девочки, а мужа. Всё очень хорошо, кроме вопроса о вступительной статье, к<отор>ый остаётся открытым. Конечно, м. б. нахально — навязываться с «почему», но всё же: почему Вы не хотите (не хотели бы) её написать? Ведь любой другой, будь он распроантоКольским, хуже сделает. Павел Григорьевич⁷⁹ остался, несмотря на преклонный возраст, на уровне только «Романтики»⁵ (уровень весьма и весьма неплохой, но до цветаевских трагедий ему ещё дальше, чем ей самой было в 20-е годы!). Тут что хочется: если делать, так делать хорошо. Вообще-то есть два пути: «плевать на предисловие» — лишь бы книга вышла! или: чтобы всё было хорошо. О пьесах — в особенности о трагедиях⁶ — не напишешь без глубокого проникновения в творчество зрелой Цв<етаевой>; без «После России», поэм «Горы» и «Конца»⁷; тут уж не до Романтики, даже с большой буквы. Павлику это просто не по плечу, ибо эту Цв<етаеву> он понимает не изнутри, не из собственного нутра, так как нутро его не таково. В статье Павлика, убеждена, «романтика» бы перевесила; предгорья, а не вершины. А Вам бы дались вершины. Как это важно! Важно ещё и то (тут пришли какие-то два парня, «студенты на картошке», поговорить о Цв<етаевой>, причём выяснилось, что кроме «Тарус-ских страниц» они ничего и не читали, и я забыла, что «важно ещё»...)

Короче говоря, мне бы ужасно хотелось, чтобы написали Вы, Вы и только Вы. Обо мне и речи нет, статьи я писать не умею и не берусь, и надо мне писать (успеть написать) совсем другое. Не думаю, чтобы на «данном этапе» (своего и общественного развития) справилась бы и Саакянц, чья добрая воля, рвение, знание материала и многое другое — вне сомнения; но в чём-то ещё — дитя. Подрастёт — и завещаем ей эту (эти) темы. Боюсь, что у Вас какие-нб. побочные соображения: как бы кто не подумал, что Вы «специализируетесь» на цв<ета-евском> творчестве (самолюбие, гордыня, спесь) — или ещё что-нибудь в этом роде. Или — много другой работы. Но эта– то - важнее.

Взялись бы Вы - я бы Вам подсобила всякими материалами, по-доплеками, а, Владимир Николаевич? Подумайте всерьёз и всерьёз ответьте мне, в чём дело, почему. И подумаем сообща, как устранить или обойти то, что Вам мешает написать такую статью. Буду ждать Вашего ответа и заявку пущу в ход только по получении его.

Ещё многое должна сказать Вам, но потом.

Всего вам обоим самого наидобрейшего.

Ваша АЭ

¹ Имеется в виду только что вышедшая в свет кн.: БлокА. Записные книжки. 1901-1920. М., 1965 (подготовлена В.Н. Орловым).

² См. Мк. 14, 36.

³ Слова из тропаря на Пасхальную службу.

⁴ В.Н. Орлов отредактировал заявку А.С. в издательство «Искусство» на публикацию книги пьес М. Цветаевой.

⁶ А.С. имеет в виду цикл пьес М. Цветаевой 1918-1919 гг.

⁶ Речь идёт о трагедиях «Ариадна» (1924) и «Федра» (1927).

⁷ В книгу М. Цветаевой «После России» были включены стихи 1922-1925 гг. «Поэма Горы» и «Поэма Конца» написаны в 1924 г.