Итальянец
Шрифт:
После некоторых размышлений Скедони счел за лучшее самолично сопроводить Эллену — по крайней мере, через леса Гаргано; затем при первой же возможности сменить монашеское одеяние на светское и в таком виде двигаться с Элленой в сторону Неаполя до тех пор, пока не придумает верного средства послать ее вперед, в город, или же не найдет для нее временного убежища в каком-нибудь монастыре вблизи Неаполя.
Но и придя к решению, монах не обрел спокойствия, и сомкнуть этой ночью глаза ему так и не удалось. Тревожные мысли его постоянно возвращались к недавней сцене в комнате Эллены и к опасениям,
Близился час, когда пора уже было подумать об отъезде, а Скедони так и не знал, что сказать в объяснение своих поступков.
Скедони отомкнул дверь комнаты Спалатро и приказал тому без промедления раздобыть в ближайшей деревне лошадей и проводника, а сам отправился к Эллене, чтобы предупредить ее о скором отъезде. Он сумел проделать лишь часть пути: мучительные воспоминания, связанные с потайной лесенкой и ведущими к ней коридорами, настолько овладели его чувствами, что ему пришлось вернуться в свою комнату. Вскоре, обретя если не спокойствие, то обычное самообладание, Скедони вновь приблизился к комнате Эллены, но не к потайной, а к главной двери. Трясущимися руками духовник отпер засовы; при входе он, однако, придал своему лицу привычную важность; лишь голос Скедони выдал бы чуткому слушателю его волнение.
Его появление очень взволновало Эллену. Она встретила его нежной улыбкой, которая, однако, быстро исчезла, как фантастическое легкое сияние на вершинах гор; улыбку застлала тень сомнения и тревога. Ступив вперед, Скедони сделал приветственный жест, но внезапно заметил оставленный ночью кинжал и непроизвольно уронил руку. Эллена, проследившая его взгляд, указала на клинок, подняла его с пола и, приближаясь к монаху, произнесла:
— Этот кинжал я обнаружила ночью у себя в комнате! О, отец мой!
— Кинжал? — спросил Скедони с деланым удивлением.
— Посмотрите внимательно, — продолжала Эллена, протягивая ему оружие. — Вам известно, кому он принадлежит? И кто его сюда принес?
— О чем ты говоришь? — спросил Скедони, беспокойством выдавая себя.
— И знаете ли вы, почему он здесь оказался? — говорила Эллена печально.
Исповедник в молчании нерешительно поднял руку, чтобы ухватить кинжал.
— О да, я вижу, вам это известно, как никому другому, отец мой. Пока я спала…
— Дай мне кинжал. — Голос Скедони был страшен.
— Да, отец мой, я дам его вам в знак благодарности. — Эллена подняла на монаха затуманенные влагой глаза, но облик его и застывшая поза испугали ее, и она тоном нежного увещевания добавила: — Неужели вы не примете его от своей дочери в благодарность за спасение от удара убийцы?
Скедони потемнел еще более; он безмолвно принял кинжал и с яростью отшвырнул его в дальний конец комнаты, не сводя при этом глаз с Эллены. Неистовство монаха внушило ей страх.
— Не пытайтесь долее по доброте душевной скрывать правду, — произнесла Эллена, не тая слез. — Мне все известно…
При этих словах Скедони вновь очнулся от оцепенения, черты его исказились, во взгляде выразилось бешенство.
— Что тебе известно? — Приглушенный голос
— Я знаю, чем я вам обязана, знаю, что прошлой ночью, когда я, ничего не подозревая, спала на этом матрасе, в комнату с этим-оружием в руках проник убийца и…
Речь Эллены прервал сдавленный стон; она увидела, как мечутся глаза Скедони, и затрепетала; потом, решив, что он вскипел от возмущения при упоминании об убийце, продолжала:
— К чему скрывать грозившую мне опасность, если избавлением я обязана не кому иному, как вам? О отец мой, не отнимайте у меня эти сладкие слезы благодарности; не отвергайте признательность, принадлежащую вам по праву! Пока я спала на этом ложе, на сон мой посягнул убийца, и кто же стал моим спасителем? Вы, мой отец, и этого я не забуду вовеки!
Взамен прежних монаха охватили иные, не менее бурные страсти — ему едва удалось их унять. Дрожащим голосом он произнес: «Довольно, молчи», поднял Эллену, но не обнял ее, а отвернулся.
Эллену удивило крайнее волнение собеседника, принявшегося молча мерить шагами дальний конец комнаты, но она решила, что монах не может спокойно вспоминать об опасности, от которой ее избавил.
Слова благодарности клинком впились в грудь Скедони; его настолько поглотила душераздирающая борьба с угрызениями совести и мир собственных чувств, что он ничего вокруг не замечал. Он продолжал ходить по комнате в угрюмом молчании, пока Эллена не принялась умолять его перестать думать об опасностях уже миновавших, а взамен порадоваться тому, что ему дано было спасти ее. Голос девушки затронул чувствительную струну в душе исповедника и возвратил его к действительности. Скедони велел Эллене готовиться к немедленному отъезду и поспешно вышел.
Более чем когда-либо стремился теперь исповедник покинуть место задуманного им преступления, ибо питал тщетную надежду, что вслед за отъездом потеряют остроту воспоминания и притупятся уколы совести. Однако ему предстояло путешествие в обществе Эллены, а ее облик — воплощение невинности — и нежные слова благодарности причиняли исповеднику муку поистине непереносимую. Временами Скедони был близок к тому, чтобы открыть Эллене глаза, ибо скорее готов был терпеть ее ненависть и — даже хуже — презрение, чем благодарность, но неизменно с ужасом и нетерпением отвергал эту мысль и решился наконец примириться с тем объяснением событий, которое изобрела Эллена.
Спалатро вернулся из деревни с лошадьми, но без проводника, необходимого путешественникам, которые вознамерились преодолеть сплошь поросший лесом Гаргано.
Спалатро не нашел желающих взять на себя эту многотрудную задачу, но взамен предложил свои услуги, поскольку хорошо знал местные запутанные дороги.
Скедони мог лишь пожалеть, что отпустил проводника, который его сюда доставил, и согласиться на предложение Спалатро, хотя едва мог выносить его присутствие. Насилия с его стороны Скедони не опасался, но как нельзя лучше понимал, что имеет дело с негодяем, и потому рассчитывал, что сам будет вооружен до зубов и в то же время позаботится, чтобы у Спалатро оружия не было; монах надеялся также, что в случае столкновения превосходство в росте поможет ему одолеть противника.