Итальянец
Шрифт:
— Похоже на то, — заметил Скедони.
— Да, попал-таки старый Марко из огня да в полымя. Пока жарилась рыба, старик места себе не находил, но что ему было делать?
— Просто встать да идти себе куда глаза глядят. Я вскоре и сам так сделаю, если твоя история не кончится.
— Да нет же, синьор, послушайте, в чем дело: так бы он и поступил, если бы думал, что тот даст ему уйти, но…
— Так вот, этот человек был Спалатро, а жилище его — тот самый дом на берегу, о котором ты говорил раньше.
— Ловко же вы угадали, синьор, хотя, сказать по правде, я уже с полчаса жду, что
Многозначительный взгляд, который бросил на него крестьянин, не понравился Скедони, но он все же велел ему продолжать.
— Первое время, синьор, Спалатро все помалкивал, но постепенно приходил в себя и, пока жарилась рыба, стал весьма разговорчив.
Тут Скедони взволнованно встал и принялся шагать по комнате.
— Бедняга Марко подумал, что он, быть может, не так уж и опасен, а тем временем в окна барабанил дождь, и старику совсем расхотелось вставать с места. И вот Спалатро вышел из комнаты за тарелкой для рыбы…
— Вышел из комнаты? — Скедони встал как вкопанный.
— Да, синьор, но, не будь дурак, свет унес с собой. Однако же старик, которого разбирало любопытство…
— Чего-чего, а любопытства ему, вижу, не занимать! — бросил Скедони, вновь принимаясь расхаживать по комнате.
— Нет, синьор, об этом я еще ничего не сказал, до сих пор он это любопытство не обнаружил, — так вот, Марко так и подмывало доведаться, что же там в мешке и стоит ли здесь оставаться; меж тем случай выдался удобный, очаг горел ярко, вот старик и подумал, что теперь самое время посмотреть. Марко подошел к мешку и попытался его поднять, но не смог: он был чересчур тяжелый, хотя и не набит под завязку.
Скедони вновь остановился, на сей раз прямо против крестьянина.
— Но чуть-чуть Марко все же его приподнял, а потом поневоле выронил из рук, и так тяжело он свалился на пол, что стало ясно — тут не простая добыча. Тут Марко померещилось, что возвращается Спалатро, — испугался, стало быть, когда стукнул мешок, — и старик юркнул на свое место. Но нет, оказалось, все спокойно, и Марко снова подобрался к мешку… Но, мне сдается, вы не слушаете, синьор, а, как это с вами бывает, задумались о чем-то своем, и я…
— Продолжай, — приказал Скедони, — я тебя слушаю.
— …снова подобрался к мешку. — Проводник возобновил рассказ именно с тех слов, на которых он остановился. — Он ослабил веревки и немного приоткрыл мешок, но представьте себе, синьор, что он пережил, когда рука его коснулась хладного тела и при свете очага он разглядел лицо мертвеца. О, синьор!
Крестьянин, увлекшись рассказом, последовал за Ске-дони в другой конец комнаты и даже схватил монаха за платье, чтобы привлечь его внимание к развязке. Монах, однако, не остановился, а проводник держался шаг в шаг, по-прежнему не отпуская край его одеяния.
— Марко, — вновь заговорил проводник, — был так напуган (рассказывал мой отец), что забыл, где находится, и побелел, ручаюсь, не меньше вашего, синьор.
Исповедник резко вырвал у него из рук свое платье и глухо проговорил:
— Если меня потряс даже рассказ о том, что увидел твой Марко, то не приходится удивляться его испугу. — Немного помолчав, Скедони добавил: — И что же дальше?
— Марко рассказывал, что у него не было
— Почему же Спалатро не был схвачен после такого разоблачения? Какие оно возымело последствия?
— Старый Марко, синьор, чудом пережил эту ночь; от простуды и со страху у него сделались горячка и бред, и он нес такое, что, когда ему стало лучше, все равно никто ему не верил.
— Да, и в самом деле, эта история больше походит на бред, чем на истину. Совершенно согласен с мнением соседей об этом старике.
— Но слушайте дальше, синьор; прошло время, и они переменили мнение; поднялся шум, но что же могли они сделать, коли доказать нельзя было ничего! Дом обыскали, но хозяина не нашли, да и ничего не нашли. Тогда же дом заколотили, прошло много лет, и там появился этот самый Спалатро; старый Марко ни минуты не сомневался, что он и есть прежний хозяин дома, но все же под присягой этого не подтвердил бы, так что сделать нельзя было ничего.
— Так, выходит, ты даже не уверен, имеет ли эта длинная история хоть какое-то отношение к Спалатро! Более того, ты даже не ручаешься, что это не бред сумасшедшего!
— Не знаю, синьор, какое вам нужно ручательство, а мне достаточно того, что все мы в это верим. Но самое странное, синьор, еще впереди — вот уж чему в жизни никто бы не поверил, если бы…
— Нет уж, я наслушался довольно! И больше не хочу.
— Но, синьор, я вам еще и половины не рассказал; а уж как я испугался, когда сам услышал эту историю впервые!
— Я уже слишком много времени потратил на дребедень, которая, судя по всему, к правде не имеет ни малейшего отношения. Вот то, что я тебе должен, а теперь ступай.
— Ну что ж, синьор, выходит, все остальное вы уже знаете, иначе бы непременно выслушали меня до конца. Но вряд ли вам известно, что за уму непостижимый… — у меня аж волосы дыбом встали, когда я об этом услышал, — что за уму непостижимый…
— Я не намерен долее выслушивать эту чушь, — сурово прервал проводника Скедони. — Мне еще раньше следовало понять, что, кроме пустых сплетен, у тебя за душой ничего нет. Все, любопытство мое на этом иссякло. Можешь идти и передай хозяину, чтобы он пришел ко мне.
— Что ж, если той малости, что я успел рассказать, вам хватило, — отозвался крестьянин с нескрываемым разочарованием, — то о чем речь, правда вот…
— Но ты можешь задержаться и выслушать мое предупреждение насчет того, что делать, когда будешь проезжать вблизи виллы, где, не исключено, все еще прячется Спалатро, — ибо, хотя рассказанная тобой история не вызвала у меня ничего, кроме улыбки…
— Рассказанная? Даже наполовину не рассказанная! Если бы вы только соблаговолили набраться терпения…