Иван Берладник. Изгой
Шрифт:
Жирослав Иванкович смутился. Передать такой ответ князю означало впасть в немилость.
– Князь мой хотел, дабы ты над Иванкой Берладником суд учинил, - наконец пробубнил он.
– Над Иванкой?
– нахмурился Изяслав.
– Передо мной он ни в чём не виновен! Мне его судить не за что. Он мой воевода, под моей рукой ходит, а что прежде у других князей служил, так то дело прошлое…
– Но он господина своего в трудный час кинул!
– вступил в спор Пётр Киянин.
– Мой князь Святослав Всеволодич стоял с ним вместе. Иванка Берладник с поля убежал, бросил княжича одного…
– Для князя не бесчестье с поля бегать, - сказал, как отрезал, Изяслав Давидич.
– Бесчестье к врагам в полон попасть.
Пётр Киянин вспыхнул, как сухой трут. Услышит такие слова Всеволодич - не миновать вражды до смертного часа.
– Все с поля бегали, даже я, - примирительно добавил Изяслав.
– Вины его в том нет. А коли какой другой грех есть за Берладником, так о том после поговорим, когда сие обнаружится. Покуда же пусть братья мои знают - Иван Берладник под моей рукой ходит, мне его и судить. А на чужой суд, неправедный, я его не выдам.
С этим послы удалились. В Киеве, на Горе, были у них терема ещё с той поры, когда княжил тут Всеволод Ольжич. Там и остановились, раздумывая, как донести до своих князей отказ.
И, как оказалось, задержались не зря. Ибо седмицы не миновало, как явились в Киев послы из Смоленска. А следом за ними - и волынские мужи, посланные братьями Изяславичами.
У смоленского посла Жидислава Нежировича был в Киеве свой дом. Там он остановился, туда и пригласил посланца с Волыни Жирослава Васильевича и луцкого боярина Онофрия. И уже оттуда отправился к Изяславу Давидичу.
Уже в пути их нагнал Избигнев Ивачевич. Долго наставлял его Ярослав Галицкий, десять раз кряду повторяя, как и что должен говорить боярин, уговаривая отдать Берладника.
Избигнев приехал не один. По пути он завернул в Дорогобуж, где сидел без стола, одинокий и всеми забытый Владимир Андреевич. Ему пытались добыть и Волынь, и Туров, но все эти попытки оканчивались неудачами. Занятый только собой и своими бедами, он не отозвался на грамоту Ярослава Галицкого. Неизвестно, что ему наплёл Избигнев, но Владимир Андреевич отпустил с ним своего боярина Гаврилу Васильевича.
Вступая в Киев, каждый посол спешил уведомить Изяслава Давидича, с чем приехал, по какому делу. Великий князь с удивлением и некоторым страхом выслушивал очередной доклад. Мало не вся Русь поднялась против Ивана Берладника! А от дальних границ уже скакали гонцы с вестями, что король Владислав Ляшский и Гейза Венгерский тоже отправили в Киев своих нарочитых мужей…
Прежде, чем принять послов, Изяслав Давидич кликнул своих бояр. Многих из них он знал и прежде, чем стал великим князем. Так, давним его соратником был воевода Шварн, уже стареющий, с пегой бородой, но важный и гордый, бывший воеводой ещё при Юрии Долгоруком и немало сделавший для вокняжения Изяслава. Также киянином был Глеб Ракошич, а братья Милятичи, Спепан и Якун, пришли с Изяславом из Чернигова. Уже став великим князем, Изяслав призвал в думу ещё одного нарочитого мужа - Нажира Переславича, который при Долгоруком жил в уединении и забросе, не признав власти суздальского Мономашича.
– Ну, мужи мои, - обратился к ним Изяслав, - задали мне князья русские задачу. Чуть не вся Русь отправила ко мне своих послов, дабы выдал я Ивана Ростиславича, прозванного Берладником. В грамотах, что послы передали, сказано, что он и роты нарушал, и с поля бегал, и грабил без меры, и смуту сеял. Мне же сей Иван был верным слугой, я про него слова худого сказать не могу. Так как же поступить? Отдать ли слугу своего на суд или нет?
– Да верно ли сие, что про него сказано?
– осторожно спросил Нажир Переславич. При Долгоруком он носа из своего поместья не казал и про то, что случилось с Берладником в Киеве, слыхал лишь краем уха.
– Что верно, не ведаю, ручаться не могу, - развёл руками Изяслав.
– Кабы был тут Иван, у него бы самого спросили. А раз его нет…
– То и суда нету, княже!
– воскликнул Шварн.
– Как же ты судить будешь человека, когда он на суд не явился?
– Так ведь и огульно осудить можно. Вспомни Правду, боярин, коль вина доказана, то всех делов-то - виновника изловить да наказать.
– Так пока его отыщешь… Берладник-то уже небось на Дунае, а там ищи ветра в поле!
– возразил боярин.
– Не на Дунае он, - покачал головой Изяслав Давидич.
– В Галиции он, тамошние города воюет. В грамоте Ярослава Владимирковича всё о том прописано.
– Так пущай Ярослав Галицкий сам с ним и разбирается, - загомонили бояре.
– Иль он так слаб, что сам за себя заступиться не может, что прочих князей поднял? Да и кому он вздумал указывать? Кто он и кто ты? Ты - великий князь Киевский, всем прочим князьям заместо отца. Так нешто не уважают твои братья и дети твоей власти?
Изяслав задумался. Думцы были правы - Ярослав в родстве с Юрьевичами, но от Юрьевичей ни одного посла не прибыло. Откликнулись только те, кто поближе. Кто прежде Долгорукого встречался с Берладником или те, кого сумел обольстить Ярослав Галицкий. М-да, каков! Каждому нашёл, что сказать, что посулить… Вот ведь интересно - чего он Мстиславу Изяславичу-то наплёл? Ведь тот рядом с Берладником даже не стоял! А поди ж ты - послал двух бояр, одного от себя, а другого от младшего брата Ярослава Луцкого! Тем более угры - Владимирко Володаревич с ними всю жизнь враждовал, а сын его сумел добиться их помощи. Золото посулил или знает что-то такое, о чём он, великий князь, не догадывается?
– Стало быть, слово моё таково, - раздельно выговорил он, по очереди озирая своих бояр, - послам отказать, ибо я покамест великий князь и над ними поставлен, моё слово закон. И коли решил я кого защитить, так тому и быть.
– Истинно так, княже, истинно, - закивали бояре головами.
– Призови послов, скажи им своё золотое слово!
– Так тому и быть!
– хлопнул по подлокотнику Изяслав.
Он чувствовал в себе прилив сил и бодрости и, когда на другой день пришли к нему в палаты послы, взирал на них чуть ли не весело, что заставляло некоторых бояр удивляться и заранее радоваться - коли князь так улыбчив, значит, уже всё продумал.