Иван Калита

Тумасов Борис Евгеньевич

–  А слышал ли ты, кум, как обошли нас бояре на совете господ?
– спросил Касьян, глядя в глаза кузнецу.

–  Ты о чём речь ведёшь?
– не понял молчаливый Вавила.

–  Гм, да о том, что деньги, кои собирали, чтоб от ордынцев откупиться, только на нас разложили. Бояре ни гривны не дали!

–  Ты, кум, откуда про то слышал?
– не поверил Вавила.

–  Да о том седни весь Плотницкий конец говорит. Да не токо Плотницкий! Я был и на Козьмодемьянской улице, у церкви Козьмы, там люд собрался,

о том же говорят. Сказывают: «Надобно вече бить…» Да вот чу! Кажись, загудело.

Над Новгородом поплыл звон многопудового вечевого колокола. Вавила накинул полушубок и как был, без шапки, выбежал во двор. По Холопской улице спешил люд. Кто-то крикнул:

–  Пойдём, Вавила, на Ярославов двор, послушаем!

Вавила и Касьян пошли следом. Народ шёл со всех сторон. Вот, важно выпятив грудь, идут бояре Захарьин и Ларионов. На обоих собольи шубы, высокие бобровые шапки. В руках отделанные серебром посохи. У Захарьина борода лопатой. Спесиво поджав губы, он слушает Ларионова. Тот басит:

–  С нашим посадником ныне всякое жди. Силы у него в руках нет, то и страшно. При нужде на какого князя он обопрётся? На тверского? Так он сам у нас защиты искал. Одно остаётся, бить челом князю литовскому, чтоб прислал нам своего посадника. А нынешнего из города прогнать…

Вавила и Касьян обогнали бояр, и последнее, что расслышал кузнец, как Захарьин просипел:

–  Гедимин с чернью совладает. А то ишь как? Нынче-то чернь в колокола бухает…

На Ярославовом дворе собрались кузнецы и плотники, гончары и кожевники, торговый люд и бояре. Всё шумело и переговаривалось.

На помост взобрались посадник и тысяцкий. На минуту толпа смолкла. Воспользовавшись тишиной, посадник громко провозгласил:

–  Господин Великий Новгород, дозволь начать вече?

–  Начинай!
– крикнул Вавила вместе с другими.

–  О чём говорить будет люд новгородский, пошто вече скликали, нам того неведомо!
– Посадник поклонился на все четыре стороны, стал лицом к Параскеве Пятнице. Из толпы полетели злые выкрики:

–  Неведомо?

–  А ведомо, что нашими деньгами от ордынцев откупились?

–  Обманом живете!

Стоявшие неподалёку от Вавилы и Касьяна бояре Безносов и Якушкин заорали:

–  Облыжные слова!

–  О долговых листах лучше помыслите!

–  Ныне не о долге разговор, - перекричал их стоявший рядом с Вавилой Касьян.
– И вече к тому не сводите! Хитрость ваша нам ведома!

В толпе богатых гончаров рассмеялись:

–  Хитрость не без ума! И тебе ума занять бы не грех.

–  Посадника места лишить!
– просипел неожиданно боярин Захарьин.
– Кланяться князю литовскому!

Ему возразили:

–  Великий Новгород не кланяется.

–  Москве поклониться, а не иноземцам!
– заорал что было мочи Касьян. Его поддержали кузнецы, кожевники и другая чернь.

Посадник пытался утихомирить толпу. Какой-то кожевник влез на помост, оттолкнул его. Бородатый гончар ухватил кожевника за ноги, стащил вниз.

Молчаливый Вавила, к удивлению Касьяна крикнув: «Бей бояр!» - ударил боярина Якушкина.

На Вавилу налетели гончары.

Кто-то закричал:

–  Бей гончаров! Пусть не держат руку бояр!

–  Жги долговые листы!

Кузнецы с кожевниками двинулись на гончаров. Те, вперемежку с боярами, отходили к мосту.

Неожиданно на помощь гончарам встал торговый Словенский конец.

Тогда в драку вмешался Плотницкий конец. Размахивая дубинками, плотники погнали купцов по улицам.

Гончары с боярами перешли на западный берег Волхова, встали стеной по ту сторону моста. В руках у бояр оказались мечи и сулицы, у гончаров - палки и рогатины.

Бояре кричали:

–  Суньтесь-ка, мы вас угостим!

В ответ им чернь Неревского и Плотницкого концов размахивала дубинками и отодранными от заборов шестами. Кто-то из кузнецов попытался перейти замерзший Волхов. Тонкий лёд не выдержал, проломился. Кузнеца вытащили. Вавила протиснулся вперёд:

–  Что стали, ломи их!

Кто-то из боярской кучки пустил стрелу. Касьян упал, обливаясь кровью. Вавила бросился к нему, стал на колени, затряс безжизненное тело. Толпа взорвалась, с криком «круши бояр!» двинулась на мост. Бояре и гончары попятились, дрогнули. Но тут навстречу черни с крестом в руках, в полном облачении выступил архиепископ Василий с попами и дьяконами.

–  Утихните, братие!
– призвал архиепископ, обращаясь то к одной, то к другой стороне.
– Не допускайте усобицы! Не лейте крови христианской!

Вавила выкрикнул:

–  Бояре, владыка, кровь пролили! Касьяна убили!

–  Они Литве надумали кланяться!

–  Просить у Москвы посадника!

–  Литовского всё одно прогоним! Пусть бояре и не помышляют!

Архиепископ поднял руки. Взмахнули, как крылья птицы, широкие рукава чёрной сутаны, и постепенно стихла толпа по обе стороны.

–  Пусть будет, как Бог велит! Попросим себе посадника у великого князя московского, - медленно, будто раздумывая, произнёс архиепископ.

С криком «попросим! поклонимся!» расходился народ.

* * *

Пришёл ноябрь-грудень. Огородил снеговыми сугробами деревни и сёла. Завьюжил метелями, занёс дороги…

По бездорожью, прочищая санному поезду путь, добирались до Москвы новгородские выборные. Бояре ехали не сами, а с челядью. Та вся конно и оружно. Смотри, мол, Москва, и мы не лыком шиты.