Иван Калита
Шрифт:
Именитых новгородских людей московский дозор задержал у Звенигорода. Боярин Захарьин, брюзгая слюной, долго втолковывал начальнику дозора, кто они и зачем едут к московскому князю. Однако начальник дозора бояр дальше Звенигорода не пустил, заявив, что-де «вы едете в большом числе, со дружинами, и кто вас знает, с каким умыслом». А сам в Москву с донесением к воеводе Фёдору Акинфичу послал отрока.
Узнав о том, Калита разгневался и за самоуправство велел начальника дозора сменить, сказав при этом: «Им наказано вражеских ратников перехватывать, а не честных бояр», - а новгородскому посольству указал преград не чинить и в Москву допустить. А на Москве в ноябре торг большой щепным и лубяным промыслом. Со всех сторон и посадов съехались на Лубянскую площадь купцы. Новгородские бояре дорогой в Кремль на торгу побывали, потолкались.
Между лубяными и санными рядами сновали пирожники да калачники, зазывая на все лады московский люд.
Боярина Захарьина калачник ухватил за рукав, закричал чуть ли не в ухо:
– Калачи домостряпные, не заморские, не басурманские, калачи русские, христианские!
Захарьин вырвал руку, подошёл к сбитенщику:
– Налей!
Горячий сбитень из подожжённого мёда отдавал пряностями. Боярин пил его с наслаждением, разглядывая стоявшие вблизи разделанные хитрым узорочьем и позолотой галицкие сани. Бойкий галичанин тонкоголосо, нараспев зазывал покупателей прибауткой:
Вот санки-самокаты, Разукрашены богато, Разукрашены, раззолочены, Сафьяном оторочены!Другой купец вторил:
А вот сани, сами катят, Сами ехать хотят…Новгородцы насилу выбрались с торга. В Кремль вошли через Боровицкие ворота, перекрестились на церковь Михаила Архангела и с гордым видом вступили в княжескую гридню.
Иван Данилович послов ждал. Вдоль стен на лавках сидели бояре. Новгородцы отвесили степенный поклон князю, сидевшему в отделанном белой костью кресле. Боярин Захарьин, не роняя чести, промолвил:
– Здравствуй на многие леты, великий князь Иван Данилович. Великий Новгород те челом бьёт и просит принять дары.
Калита, не вставая, поклоном дал понять, что речь новгородцев ему по душе, а боярин продолжал:
– А ещё вече ноугородское прогнало посадника нашего и просит тя, князь, пришли нам посадника, кого пожелаешь.
Иван Данилович усмехнулся.
– Ин быть по-вашему. Вот вам посадник, - указал он на стоявшего вблизи боярина Добрынского.
– Да только уговор блюсти честно, крамолы не заводить. Чтоб между нами мир был на вечные годы и руку врагов моих чтоб вы не держали. А будете с врагами моими знаться или слово нарушите, как Тверь, возьму мечом, сотворю пусту всю вашу землю.
Бояре, отвесив поклон, удалились.
Калита поднялся, шумно вздохнул:
– Поклонился-таки господин Великий Новгород!
Часть третья
Глава 1
То лог, то приречный болотистый луг нет-нет да и выхватит из лесной шири добрый клок и снова отступит, давая волю сосняку и ельнику.
Причудливо бегут через лесные массивы реки, давние славянские пути. И, как бы на удивление всем, стоят в этом дивном краю, окружённые соснами и елями, берёзами и осинами, древние русские города. Редкими пашнями прилепились к ним деревни и сёла.
От города к городу, через сёла и деревни, сквозь вековые леса вьются дороги. Сосновыми мостками перебросились они над оврагами, сосновыми плахами легли на болотах.
Всё это - Русь залесская.
Над лесом перестук топоров. С глухим треском валятся подрубленные деревья. Гаврила и Демьян, сидя верхом на срубе, вяжут венец. Бабы подают им бревно.
Гаврила шумит:
– Не тем кондом, другим поднимай!
Четыре готовых сруба, подпирая пёстрое октябрьское небо стропилами, уже стоят на поляне. Босоногие ребятишки с красными от холода ногами вприпрыжку носят мох, шмыгая носами, затыкают щели между брёвнами.
Демьян кричит им:
– Скачите, скачите, вот отстроимся, всем новые лапти сплету!
Три молодых смерда неподалёку валят сосны, два постарше ловко обрубают ветки, выносят готовые брёвна на поляну. Гавриле сверху видно Любаву. Она с тремя подругами роет погреб. Яма уж по пояс. Любава работает лопатой споро, без передышки. У Гаврилы сжимается грудь, глаза застилает слеза. Он незаметно вытирает их, сморкается.
Думал сразу же, как придут на новое место, пуститься на розыски Василиски, а пришли - работа затянула, то избы надо помочь рубить, то до снега непременно нужно пашню расчистить, подсечь деревья да выжечь, чтобы в марте и отсеяться, а там, глядишь, со временем и о трёх полях надо помыслить [42] .
42
…со временем и о трёх полях надо помыслить.– Трёхпольная система обработки земли была известна на Руси с X века.
…пока она не скрылась за церковью-обыденкой.– Церковь обыденка строилась в один день, отсюда её название.
«Ладно, - решил Гаврила, - вот управимся, так немедля и отправлюсь. А буду идти на Москву, в Коломну к Меланье загляну».
При мысли о ней потеплело на душе. Подумал: «Из Москвы вернусь, может, совсем в Коломне останусь».
Бревно втащили наверх, закрепили венец. Демьян с силой вогнал топор в сырую сосну, скомандовал бабам:
– Поднимай стропила!
– и, повернув голову к Гавриле, добавил: - Сейчас поставим и поедим.
Глухая бабка, мать Демьяна, на сложенном штабелем тёсе уже разложила ложки, резала ломтями житный хлеб. Тут же неподалёку пасутся две стреноженные лошади. Серый лохматый пёс без имени не сводит с бабки глаз. Он лежит неподвижно, только куцый хвост гуляет из стороны в сторону. Мальчишка-пастушонок пригнал с водопоя коров. Их осталось три на всё село, они шли лениво, одна за другой. Девчонка-подросток, гремя подойником, побежала доить. Она что-то напевает. Гаврила следил за ней, пока она не скрылась за церковью-обыденкой. И снова он думает о Василиске. Вот такой и она была…
Демьян оторвал его от дум.
– Сегодня поставим стропила, завтра крыть будем.
Гаврила в ответ кивнул. Демьян спросил:
– Кубарь ночью проверим али когда?
– На рассвете…
Ещё не погасли Стожары, но уже блеклым светом окрасилось Становище [43] . Спит лес. Тихо. И так же тихо, без плеска, плывёт по озеру чёлн. Гаврила гребёт деревянной лопаткой не торопясь, направляясь к противоположному, поросшему ивами берегу. Демьян сидит на носу и молчит. В темноте избы слились с лесом, их не видно.
43
Становище– Млечный Путь.