Из другого теста. Книга 2
Шрифт:
Она протянула руку — он поднял её, совершенно не заботясь о демаскировке. Значит, диверсанты успешно преодолевают дистанцию. Они вернулись в жёлоб и помчались догонять ушедшие далеко вперёд машины — те предпочитали не заморачиваться пустяками. Однако уже сам Гет повторно вылез из окопа, когда они наткнулись на отдыхающего Дубль-Ри. Его пилот сидел на камне неподалёку от жёлоба, контролируя свою увлекающуюся супругу. Желтоглазая фея со всем вниманием разглядывала небеса, словно ожидала команду сверху.
— Ты не устала? — озаботилась Наруга, выбравшись наверх вслед за мужем.
— Наверно здесь всё будет иначе, — как всегда чётко ответила на поставленный вопрос Ари.
Гет вопросительно глянул на Рига, мол, слегка заговаривается или
— Здесь всегда всё иначе, нежели там, — между тем подтвердила Наруга. — И в других местах тоже. Главное, чтобы ты не увлекалась сутью вещей в ущерб их физическому перемещению в пространстве и времени.
— Я буду внимательна, — пообещала Акери, сурово по-воински морща лоб. — Не волнуйся. Если сил не хватит, я не стану делать глупости. Но сил хватит. Зверей не так много.
Пришлось поверить ей на слово и продолжить восхождение.
Внутри котловина не поражала разнообразием: тот же гигантский лес впритирку к склонам, то же ртутное озеро, тот же преобразователь на его берегу. Правда, здесь иголки стояли ровно — нечета родной игольнице, где их местами перекосило. Эйбер с Дитмаром уже обогнули преобразователь, чтобы не светиться перед перевалом. И теперь дискутировали о возможных причинах, что привели такой же восточный в аварийное состояние. На опушке Наруга успела заметить две хвостатые задницы, направляющиеся в засаду подремать. Но Дубль-Гет с Наром не торопились укрыться, ожидая подхода пилотов, где-то шляющихся накануне сражения. Медведь неодобрительно крякнул, хмуро оглядев своего, и потопал догонять сородичей. Мандарин укоризненно булькал, привычно наклоняясь к своему, дабы продемонстрировать оскал неудовольствия. Наруга извинилась и пообещала больше так не делать.
Тут Эйбер заметил спускающихся диверсантов — она, как не пыжилась, так и не разглядела ничего. Нар мигом сдулся и поскакал к лесу, а за ним и остальные — операция, изъясняясь языком берров, вступала в завершающую стадию. Наруге казалось, что она это делает уже неделю, вступив и влипнув во что-то вязкое, к чему они все — вместе с долбанной операцией — присохли намертво.
До преобразователя оставшаяся дюжина диверсантов дотянула на пределе нечеловеческих сил, потеряв ещё одного товарища. Гет был прав: жаль мужиков. Наруга смотрела на них из-за дерева, приникнув к необъятному стволу. И вспоминала, как Шатхия с оторванной рукой тянулась перерезать горло мёртвой Юльке. И если бы не люди там, в Таноле — где непременно случится беда, явись здесь враждебная стая берров — она бы не стала убивать этих. Сожаление не горчило ощущением утраты, но сожалением было.
Гет придавил её телом, целуя в макушку, в висок, в шею.
— Что с тобой? — не поняла она.
— Что с тобой? — обнял он её непривычно осторожно.
— Я в порядке, — удивилась Наруга.
— Ну, значит, мне показалось, — облегчённо выдохнул он. — Поучаствуешь?
— А зачем я здесь?
Ответить он не успел. Галя заверещала, нервно оборачиваясь на стекающую с перевала волну психованных монстров:
— Оружие внутрь не берите! Оно там испортится! А после нам понадобится!
Десантники вопросительно уставились на Ханса — своему брату-разведчику доверия больше, чем какой-то мутной бабе.
— Она права, — коротко пролаял тот. — Давайте туда. Сложите в кучу, — указал он влево. Мужики побежали в обход игольницы, остановившись прямо напротив берров, ожидавших развязки. Быстро разоружились, аккуратно сложив в кучу всё, что имели при себе. Так же быстро разделись, прикрыв барахлом оружие. Один из десантников оказался женщиной: высокой, такой-же грубо слепленной, как Наруга. Её мускулы не выпячивались напоказ, но громко заявляли о себе и своей немалой силе. Вот с лицом диверсантке повезло чуть больше: не такая крокодилица, как некоторые. Выражение этого лица больно зацепило какие-то нематериальные, но вечно встревающие в твои дела душевные нервы. Наруга с усилием отвела глаза от смертницы, словно оправдываясь перед кем-то за её старшую судьбу.
Наконец, приговорённые полезли промеж столбов, с трудом протискивая мускулистые тела. Ханс с Галей остались рядом с военным складом, готовые рвануть к озеру, если твари превысят свои полномочия и решат схарчить их за компанию. А те уже неслись по лесу, оглашая котловину воплями предвкушения.
— Пора, — шепнул на ухо Гет.
Начинать им — шанс застать врасплох Галю с Хансом даст лишь их супер скорость. Но звериное чутьё датчанина не подвело хозяина. Гет не успел совсем чуть-чуть — Ханс обернулся и мгновенно рванул в обход игольницы к озеру. Наруга смела Галю фирменным ударом, что выключает мужика-максика часа на два. А эту сучку и вовсе мог прикончить, не будь она берром. Но это уже не имело значения. Гет расшвырял барахло и подхватил пулемёт — она цапнула второй. Они сунули стволы в щели меж столбов и открыли огонь по усевшимся в центре диверсантам. Те очень кстати держались вместе — Наруга поливала их, даже не задумываясь о кучности стрельбы. Кое-кто успел откатиться в сторону, но её зверь уже взял дело в свои лапы, задвинув сознание хозяйки на задний план. Он смотрел её глазами. Он хладнокровно и безжалостно вёл её руки, с филигранной точностью компьютера рассчитав каждый сантиметр их движений. Всё было кончено в полминуты. Верней, казалось таковым
Зверь протиснул Наругу внутрь круга — Гет пытался взять это дело на себя, но взгляд зверя пригвоздил его к месту. Он вкрадчиво двинул хозяйку по кругу, пресекая любые осечки. Когда сюда хлынет лавина тварей, ни одно сердце не должно биться даже на издыхании. Поэтому зверь бил короткими очередями в головы и левую сторону груди — точно, как в мишень. Вот один ещё дышит: судорожно со всхлипами, уткнувшись лицом в песок — очередь. Вот другой ненавидяще сверлит её мутнеющими глазами — очередь. Вот третий лежит, свернувшись, глаза закрыты — носком мокасина зверь швырнул ему в лицо песка. Десантник рефлекторно сморщил нос — очередь. Здоровенный максик, татуированный до самого подбородка, взметнулся и прыгнул на зверя — две очереди. Ничего личного, мужики.
Хотя нет, личное тут присутствует: Гет. Для него это впервые. Нет, не битва с вторженцами, а расстрел беспомощных. Этому нужно учиться — долго учиться. А у них катастрофически нет времени на его ломку — он это понимает, потому и не полез зачищать преобразователь. Любовь — обалденная штука, когда не мешает делать, что должно. Как и милосердие.
Предпоследним был совсем молодой мужчина. Он лежал на спине, уставившись в небо абсолютно спокойными, даже улыбающимися, затухающими глазами. Лицо приятное и какое-то… одухотворённое что ли — какого дьявола он делает в этой компании? Зверь настырно толкал под локоть. Давил на палец, под которым притаилась смерть парня. Милосердие самая обалденная штука на свете — упрямо встряхнула головой Наруга. И отвела ствол: пусть эту судьбу решают на небесах. К тому же майор приказал проверить гипотезу обращения исключительно тех, кто упал на планету с неба. А она идиотка забыла! Чуть не уничтожила весь лабораторный материал. Этот резон зверь принял и отцепился от умирающего парня.
Последним был… Наруга шагнула к скрючившемуся залитому кровью телу. В кулаке, белеющем костяшками намертво зажатых пальцев, цветная картинка. Обычная 3D фотка. Молодая смеющаяся женщина и целых три близняшки со светлыми тонкими косичками. Наруга присела: мать близняшек больше не смеялась. В том, что девчонки её, никаких сомнений: нос осунувшейся поблёкшей женщины был точной копии четырех вздёрнутых носиков на фотке. Наруга опустила руку на длинную закостеневшую шею — пульс был, но еле-еле душа в теле. Зверь всё ещё дыбился и тянул лапы к недобитку. Хрен тебе — озлобившись, отвесила ему пинка Наруга, и провокатор вмиг пропал. Стало легче. После поговорим — с трудом выудив фотку, пообещала Наруга женщине. Если у тебя будет это «после» — добавила, поднимаясь.