Из Парижа в Астрахань. Свежие впечатления от путешествия в Россию
Шрифт:
Остальные подразделения полка уже собрались двинуться за двумя восставшими ротами, но появился и с первого взгляда оценил обстановку капитан 5-й роты граф Ливен. Он тотчас приказал закрыть ворота. Затем, встав перед фронтом солдат, обнажил свою шпагу и поклялся, что пропустит ее через тело первого же, кто шевельнется. Только один младший лейтенант ринулся вперед с пистолетом в руке и приставил дуло к груди Ливена. Ударом эфеса своей шпаги граф выбил оружие у молодого офицера, но тот подобрал пистолет и снова навел его на капитана. Тогда Ливен, скрестив руки на груди, пошел навстречу своему подчиненному, шагнувшему выстрелить в него. Весь, подаваясь назад перед графом, на глазах полка, который молча наблюдал странную дуэль, младший лейтенант нажал на спусковой крючок, словом, выстрелил. Чудо, но сгорел только пистон. И в этот момент раздался стук в ворота.
– Кто?
– крикнули несколько голосов.
– Я, великий князь Михаил!
– ответил брат императора.
Его слова повергли полк в глубокое оцепенение на несколько мгновений. Разве только что не убеждали солдат, что великий князь схвачен?
Великий князь въехал верхом в казарменный двор в сопровождении нескольких адъютантов.
– Как понимать ваше бездействие в опасное время? Я среди предателей или преданных слуг?
– Ваше высочество - в его самом верном полку, - ответил граф Ливен, - и в этом ваше высочество сейчас убедится.
И, вскинув свою шпагу:
– Да здравствует император Николай!
– выкрикнул граф.
– Да здравствует император Николай!
– дружно отозвались солдаты.
Молоденький младший лейтенант хотел что-то сказать, но граф Ливен удержал его рукой.
– Не видите, что ваше дело проиграно?
– сказал он.
– Молчите, я ничего не скажу.
– Ливен, - обратился к нему великий князь, - поручаю вам командование полком.
И он ускакал дальше и всюду встречал, если не энтузиазм, то, во всяком случае, повиновение.
Итак, к императору стекались добрые вести; отовсюду к нему подходили подкрепления и, прибывая, вставали в боевые порядки; перед Эрмитажем работали саперы; сохраненная часть Московского полка под командованием графа Ливена вышла на простор Невского проспекта. Ее появление вызвало среди восставших радостный крик: думали, что к ним спешат на помощь, которой они дождались; но вместо того, чтобы присоединиться к восставшим, прибывшие роты выстроились перед дворцом Правосудия, фронтом к Зимнему дворцу и вместе с кирасирами, артиллерией и конной гвардией закончили охват восставших железным кольцом. Вслед за этим среди военного шума раздалось церковное пение, и на площадь в сопровождении всей своей духовной свиты ступил le metropolitain (фр.) - архиепископ; он вышел из Казанского собора и, шествуя впереди святых образов, именем неба воззвал к восставшим: одуматься, вернуться к исполнению своего долга. Но греческий клир, погрязший в невежестве и коррупции, и был одной из причин, что привели к восстанию; поэтому руководители восставших, выступив из рядов, кричали священнослужителям:
– Прочь! Нечего соваться в земные дела!
В свою очередь, Николай, опасаясь назревающего святотатства, велел делегации духовенства удалиться. Архиепископ повиновался. После этого, император пожелал лично сделать последнюю попытку образумить мятежников. Окружение хотело остановить императора в его первом порыве, которым он выдал свое намерение, но тоном, не терпящим возражений:
– Мессье, - сказал он, - теперь в игру вступаю я; хоть я действительно ставлю на карту свою жизнь; отворите ворота!
Его повеление исполнили. Император был на линии ворот, когда его нагнал великий князь Михаил. Он спрыгнул с коня и сказал на ухо императору:
– Часть Преображенского полка, который окружает ваше величество, заодно с бунтовщиками, а глава восстания - князь Трубецкой, отсутствие которого от вас, должно быть, не укрылось.
Император опустил голову и задумался на какой-то миг. Спустя мгновение он был тверд в своем решении, как никогда.
Император взял на руки ребенка.
– Солдаты!
– произнес он.
– Если я буду убит, то вот ваш император! Разомкните ряды, я вверяю его вашей преданности!
И он бросил его на руки гренадеров Преображенского полка. Не будем забывать, что это тот самый полк, что охранял подходы к Михайловскому дворцу, когда душили Павла.
Взрыв энтузиазма вырвался из глубины солдатских сердец и раскатился по рядам; причастные к заговору были первыми, кто подставил руки, чтобы принять на них маленького великого князя; его поместили в середину полка и взяли под такую же охрану, под какой находилось полковое знамя. Император сел на коня и пришпорил его в сторону площади.
Еще у дворцовых ворот генералы бросились наперерез, умоляя императора не отъезжать слишком далеко: восставшие во всеуслышание объявили, что он заплатит им жизнью, и все их ружья заряжены. Но император ответил, что поступит так, как богу угодно. Только он запретил, кому бы то ни было, следовать за ним. Пустил коня галопом прямо на восставших и, осадив его перед их боевым порядком на расстоянии пистолетного выстрела:
– Солдаты!
– крикнул он.
– Говорят, что вы хотите моей жизни; если так, то я перед вами; стреляйте; и пусть бог нас рассудит!
Дважды безрезультатно прозвучала команда: «Огонь!» На третий раз грохнуло десятка два ружейных выстрелов. Пули просвистели вокруг императора: ни одна не задела его. Но в сотне шагов позади этим залпом были ранены полковник Вельо и многие солдаты. Великий князь Михаил бросился к императору, за ним, всколыхнувшись, - кирасиры; артиллеристы поднесли фитили к пушкам.
– Стой!
– приказал император.
Но в этот момент граф Орлов и его люди окружили императора и силой увлекли его к дворцу, а великий князь Михаил бросился к артиллеристам, схватил фитиль и поднес его к запальному отверстию пушки, точно наведенной на цель:
– Огонь!
– скомандовал он.
– Огонь по этим убийцам!
Вместе с выстрелом, произведенным великим князем, громыхнули еще четыре - картечью. Вслед за первым, когда все равно не расслышать приказов императора, грянул второй пушечный залп. Результат от двух артиллерийских ударов - менее чем с расстояния ружейного выстрела - был ужасен: свыше шести десятков человек, гренадеров корпуса и воинов Московского полка, легли на площади, а остальные убегали по Галерной улице, Английской набережной, мосту против Исаакиевского собора и по скованной льдом Неве. Мятежников преследовали конные гвардейцы.