Из Парижа в Астрахань. Свежие впечатления от путешествия в Россию
Шрифт:
Правосудие суверенов - странная вещь. Император признал, что человек, которого изобличили, обвинили, загнали, сослали как вора, и который утратил свои общественные позиции, должности и состояние как взяточник, - невиновен, но, вместо того, чтобы все это ему вернуть с шумом, с блеском, со славой, вместо того, чтобы его реабилитировать, в конце концов, суверен назначает ему небольшое содержание.
Через два года - два года спустя, как признали его невиновность - через два года Сперанский добился возвращения на «малую землю», которой владел близ Новгорода. Возможно, вы думаете, что он оттуда интриговал, строил козни, устраивал заговор? Ах, оставьте! Ему
В 1816 году император издал un ukase - указ; вот, если не текст, то его содержание:
«Получив серьезный донос на Сперанского при моем отъезде в армию, я не имел возможности подвергнуть этот донос строгой проверке. Однако отдельные факты были такими серьезными, что немедленное отстранение от дел обвиняемого показалось мне необходимой мерой предосторожности. После этого, проведя следствие и не найдя мотивы подозрений вполне обоснованными, назначаю Сперaнского на должность гpажданскoгo губернатора Пензы».
Всегда довольный, Сперанский отправился вступать во владение своим островом de Barataria - Баратария.
Император устыдился скупым обращением со Сперанским и вскоре к его губернаторству в Пензе добавил 7000 deciatines - десятин или 14000 арпанов земли. Наконец, в 1819 году на Сперанского, неуклонно идущего в гору, возложили обязанности губернатора Сибири. Там интеллигентный человек повстречал интеллигентность, которая подкупила его собственную; там, страстный труженик, он встретил такого же, как сам, упорного труженика; это был молодой человек 25-26 лет - Батеньков. Губернатор предложил молодому человеку оставаться при нем; Батеньков согласился. У Сперанского появился секретарь. Бедный Батеньков!
В 1821 году, после девяти лет отсутствия, Сперанский возвратился в Санкт-Петербург. Император принял его так, будто ни в чем не провинился перед ним, и это уже было большим делом. Суверены очень легко прощают прегрешения, в которых сами виновны. Он вернул Сперанскому место в имперском совете; его план относительно Сибири был утвержден и принят к исполнению, а его труды в области законодательства - возобновлены им самим с той страницы, на которой были прерваны.
Александр умер. Полыхнул декабрьский заговор. Батеньков был в нем замешан. Отнесенного ко второй категории преступников, то есть в числе 38 осужденного на смерть, что заменили каторгой, его вовсе не сослали вместе с ними в Сибирь. Нет, его заключили в один из карцеров равелина св. Алексея. Откуда эти знаки особого внимания? Сейчас от нас вы об этом узнаете.
Мы упомянули, что Батеньков был секретарем и даже больше - другом и доверенным лицом Сперанского. Император Николай утверждал, что на все, что его отец [брат] сделал в интересах знаменитого правоведа, в ответ от него он получал, выражаясь политическим языком, ограниченное доверие. Да и можно ли сомневаться, что человек, с которым обошлись так дурно, не забудет вам прошлого? А если затаилось зло, то как уверовать, что отчасти или во многом оно не перерастало, закаляясь, в декабрьский заговор?
Так вот, полагали, что Батеньков, зная все ceкреты Сперанского, пошел бы на то, чтобы купить свободу, подставив под удар своего учителя. Те, кто тешил себя такой надеждой, не знали Батенькова. Хотя он и был посвящен в самую страшную тайну.
Сколько времени, думаете, находился в заключении этот герой? Двадцать три года! Все 23
Сойдите в преисподнюю, куда Данте повергает заклейменных своим проклятьем, и прикиньте, что выстрадал Батеньков, чтобы прийти к такому счастью.
А теперь следующий факт: глубокое почитание, с каким свободомыслящая молодежь Санкт-Петербурга и, как меня уверяют, Москвы и всея Руси относится к les d'ecabristes - декабристам; живых и мертвых, в равной степени помнят заговорщиков 1825 года. Живым - симпатии и восхищение, мертвым - культ.
Император Александр сделал все, что позволило сделать ему сыновнее почитание. Он вспомнил о живых.
Однажды Россия воздвигнет искупительный монумент павшим. И мы поступим так же; и у нас были сержанты Ла-Рошели и мученики монастыря Сен-Мерри.
Вы знаете, что я остановился перед крепостью, направляясь обедать на Михайловскую площадь. Продолжаю свой путь. Но так как, чтобы от крепости попасть на Михайловскую площадь, я должен проехать Исаакиевским мостом, Адмиралтейской площадью и частью Невского проспекта, у нас есть время еще немного побеседовать. Поговорим об императоре Николае и, как египтяне перед погребением своих умерших, скажем о покойном, что было в нем хорошего и плохого.
Поколение, которому сегодня 30-40 лет, и на котором лежит груз этого столь долгого правления, поколение, которое интеллектуально и, скажем даже, физически, в прямом смысле, задышало лишь с восшествием на престол императора Александра, не способно дать царю Николаю верную оценку противу шерсти. Оно не судит, а осуждает; оно не оценивает, а проклинает его. Один из представителей этого поколения, наглухо заточенный в военный плащ с капюшоном, как Батеньков - в равелин св. Алексея, показал мне четыре барельефа Николаевской колонны: восстание - 14 декабря, восстание в Польше, холерный бунт, восстание в Венгрии. «Как видите, - сказал он, - четыре восстания; вот и все царствование императора Николая».
Высказывания душителя восстаний у бюста Яна III доказывают, что он жестоко раскаивался, подавив последнее из них. Оно ему стоило протектората над Молдово-валахскими провинциями. Один из друзей князя Меншикова, которого он не видел 3-4 месяца, по возвращении того из Севастополя, заговорил с ним словами русской поговорки, уместной при встрече после долгой разлуки:
– Много воды утекло с тех пор, как мы виделись последний раз.
– Да, - ответил Меншиков, - и с нею - Дунай. Императору Николаю повезло: он уже не увидел, как утек Дунай.