Из Питера в Питер
Шрифт:
33
«Асакадзе-мару» подходил к Панамскому каналу.
Они миновали чудесные страны: Калифорнию, где первые золотоискатели находили куски драгоценного металла чуть ли не с человеческую голову и где теперь рождались самые пиратские, самые ковбойские и самые смешные фильмы; древнюю Мексику, где когда-то жили Монтесума и его дочь и другие инки, тайны которых до сих пор не разгаданы; за горами, где-то там вдалеке, высился храм чародея, сокровищница древних майя — Чичен-Ица, пирамиды Солнца и Луны в Теотиуакане, горы Попокатепетль...
— Не выговоришь, — с невольным уважением покачивал головой Миша Дудин.
А дальше, на берегах очень бедной республики Гватемала, из которой американские буржуи выкачивали миллионы долларов, пошли города с еще более чудными названиями — Уэуэтенанго, Чичикаетенанго, Кетсальтенанго и другие.
Миссис Крук, которой приходилось здесь бывать, чтобы спасти хоть немного индейских детей, пока взрослых индейцев грабили ее соотечественники, объяснила, что «тенанго» на древнем языке индейцев обозначает «место», а кетсаль — это чудесная, сказочной красоты птица, начисто истребленная американцами; для индейцев Гватемалы эта птица оставалась символом свободы.
Трагические джунгли, о которых раньше ребята только читали в приключенческих романах, раскинулись рядом, манили своими тайнами, и становилось ужасно жалко, что «Асакадзе-мару» проходит мимо всего этого, не останавливаясь.
Они то и дело объясняли друг другу, что плывут в тропиках, прошли тропик Рака. Скорбели, что не удалось пересечь экватор. То и дело вспоминали, как из волосатых кокосовых орехов, только что срубленных с пальм, стоявших на берегу, пили настоящее кокосовое молоко, ели авокадо — фрукт, который даже нельзя вывозить, такой он нежный, и можно попробовать только здесь, в тропиках. Видели, как попугаи свободно летают на окраинах городов, все равно что у нас воробьи. И конечно, любовались Южным Крестом, любимым созвездием моряков, которого нет на питерском северном небе...
— Какие-то две недели, — говорила Катя, прижимая к груди кулачки, — и мы пройдем Панамский канал. А там — на север... И никогда больше ничего этого не увидим...
Но душной, непроглядно черной ночью становилось иногда как-то совестно. Катя вертелась на своей койке с боку на бок, и все пронзительнее будоражили мысли о маме, о братьях и о том, что она, молодая, сильная, до сих пор только читала о докторе Гаазе, слушала о революции, а никому не сделала ничего доброго. Люди воюют за правду, истекают кровью, гибнут, а она, выпускница гимназии, Екатерина Обухова, третий год болтается на суше и на море неизвестно зачем...
Утром мимо проходили берега республики Сальвадор, джунгли, поросшие невиданной красоты орхидеями... Плыли гроздья каких-то белых цветов, похожих на нашу акацию...
— Нет, нет, не трогайте, — сказала миссис Крук, — это флорифундея, дурман... Достаточно десять минут подержать такую ветку в комнате, и обморок обеспечен, придется вызывать врача... — И добавила, с прискорбием глядя на вывернувшегося откуда-то Ростика: — Да, да, флорифундеей пользуются местные воришки... Подбросят незаметно цветов, а потом спокойно чистят квартиру.
— А я при чем? — немедленно оскорбился Ростик. — Вот так всегда. Как что, так Гмыря...
Но тут общее внимание привлек знаменитый вулкан Изолько. Моряки всех стран прозвали его Тихоокеанским маяком. «Асакадзе-мару» шел километрах в двадцати от берега, и все же на бледно-голубом, небе четко обозначился сначала, словно раскаленный нож, пук пламени, потом султан белого пара и дыма...
— Так каждые восемь минут! — торжественно объявил мистер Крук. — Можете проверить по часам!
И он протянул Мише Дудину часы, которые тот немедленно взял. К часам тотчас нагнулись голов двадцать, так что Миша, как ни старался лично проверить точность вулкана Изслько, мало что мог установить. Но его помощники, жадно отсчитывая минуты, с удовлетворением отметили, что вулкан не подвел и выдал в небо новый раскаленный нож и новый султан пара точно через восемь минут...
В следующие дни проходили берега Коста-Рики, республики, где землетрясения угрожают ежеминутно...
Панамский канал проходили целый день. «Асакадзе-мару» вошел в канал в семь часов утра, а вышел в шесть вечера. Канал открыли всего шесть лет назад, в девятьсот четырнадцатом году. Его строили почти пятьдесят лет. А мечтали о нем — пятьсот лет!
Когда пять веков назад крошечные каравеллы Колумба с нашитыми на парусах красными крестами, преодолев Атлантический океан, подошли из Европы к берегам Америки, о существовании которой в Европе даже не подозревали, то матросы и их адмирал думали, что достигли долгожданной Индии... О богатстве Индии в европейских странах рассказывали тогда самые чудесные и нелепые сказки. Долго блуждали Колумбовы кораблики, отыскивая в Америке Индию... А то, что произошло открытие нового континента, люди поняли не сразу. Америка их не очень интересовала, хотелось поскорее попасть в сказочную Индию...
Завоеватели и авантюристы проложили первые тропинки через Панамский перешеек, самую узкую преграду на пути за индийскими пряностями, драгоценностями, золотом... Первые сотни могил выросли на этих трудных дорогах через джунгли и горы. Еще больше жизней стоило проложить каменную дорогу через перешеек... И все время продолжались поиски какого-нибудь водного пути через Америку. Прохода не было. Человеку пришлось его прорубить. Тут счет шел уже на десятки тысяч человеческих жизней.
Почти восемьдесят километров «Асакадзе-мару» шел по Панамскому каналу, в котором смешивались воды двух океанов. Незаметно отступали воды Тихого океана, сменяясь водами Атлантического. Когда к ночи стало известно, что «Асакадзе-мару» бороздит уже Карибское море и Тихий океан позади, Миша Дудин изрек, засыпая:
— Все. Один океан есть...
Теперь они шли теми знаменитыми пиратскими краями, где двести—триста лет назад хозяйничали корабли под черным флагом с изображением черепа и скрещенных костей, где сиплые, простуженные и пропитые голоса орали песни, вроде:
Пятнадцать человек на сундук мертвеца! Йо-хо-хо, и бутылка рома!Но как ни всматривались в далекую синюю даль Миша Дудин и его старшие товарищи, ни одного пирата им не попалось. А ведь «Асакадзе-мару» шел мимо Больших Антильских островов — Ямайки, Гаити, Кубы, мимо Багамских островов, по Карибскому, самому флибустьерскому морю, где, казалось, еще носились кровавые тени капитана Флинта, Черного Пью, Билли Бонса, долговязого Джона Сильвера, а также капитанов Дрейка, Моргана, Кидда и прочих джентльменов удачи. И даже в знаменитом Бермудском треугольнике, где, правда, не водились пираты, но где теперь, в двадцатом веке, таинственно исчезали суда, словно проваливались в тартарары, с «Асакадзе-мару», к великому сожалению ребят, не произошло ничего.
Двадцать шестого августа 1920 года, во второй половине дня, «Асакадзе-мару» входил в бухту Нью-Йорка.
Города еще не было... Только там, куда показывали Круки, прижимался к горизонту дым или туман. Позади оставались какие-то острова, длинная коса с лентой прибрежного песка, на который сыпалась сажа из высокой трубы. Потом прорезалось на далеком берегу белое копье маяка. По бухте сновали лодки с косым парусом, пароходики, пароходы и пароходища...
Над самыми большими кораблями высилась огромная фигура женщины с факелом в руке. Мистер Крук объяснил, что это знаменитая статуя Свободы, стоит она лицом к старой родине белых американцев, Европе, и приветствует всех, переступающих порог Соединенных Штатов...