Из восьми книг

Щедровицкий Дмитрий Владимирович

1984

<4>МИХАИЛ ЧЕРНИГОВСКИЙ

Михаил, князь Черниговский, вызван в Орду:Там у входа в палаты БатыяДва огромных огня зажжены, как в аду,А за ними – кумиры литые.– Князь, пройди меж огнейДля продления дней,И пади пред богами – для счастья:Коль падешь, станешь хану ты брата родней,Если ж нет – растерзаем на части!..– Не нарушит никто из Христовых рабовТо, что в Божьих предписано книгах!На груди моей – крест, и в груди моей —Бог: Пусть я жертвой паду за Чернигов!..Просят русские слуги, пред князем склонясь:– Ты не бойся, мы грех твой замолим!..– Слуги, вы мне верны!..Так ужель я – ваш князь —Стану Богу слугою крамольным?!Если я перед бесами ныне паду,Крест святой на попранье им выдав, —Город в рабство пойдет, он падет...Я ль бедуНа народ наведу, на Чернигов?!..Он им в ноги бросает свой княжеский плащ: —Возлюбили вы славу мирскую!Пуще этих огней – адский пламень палящ,Я же – в райских садах возликую!.....Зазвенели сирот голоса, зарыдавНа высоких крутых колокольняхНе в Чернигове только, —Во всех городах,Завоеванных,Но непокорных!..

1985

<5> СЕРГИЙ РАДОНЕЖСКИЙ

Святый же...яко прозорливый имея дар, ведяще, яко близ, вся бываемая, зряше издалече... на молитве с братиею... предстоя о бывшей победе...

«Житие Сергия Радонежского»

Огоньки догорали средь воска,Был сраженья исход предрешен,И далекое русское войскоВидел Сергий блаженной душой.Ярко вспыхнет свеча, задымит ли —Эти знаки святой понимал:Пел святой – подвигался Димитрий,Громче пел – низвергался Мамай...Бились рати на поле далече,Сергий взглядом над битвой витал,Побеждая и жестом, и речью,И молчаньем смиряя татар.Только вздрогнет вся певчая братья,Если в пенье церковное вдругЛязг ворвется мятущейся ратиИль рокочущий конский испуг.И поющему иноку мнитсяТо предсмертный, то радостный крик:До зари заставляет молитьсяПросветленно-печальный старик...

1984

<6> АЛИМПИЙ-ИКОНОПИСЕЦ

Некто, юноша светел...

«Слово об Алимпии-иконописце»

В пресветлый день, когда алтарьУспенья Расписывали греки-мастера,Юнец Алимпий краски растирал.Вдруг раздалось торжественное пенье —И белый Голубь облетел весь храм...Алимпий прожил жизнь, но он душой все там,В том незабвенном чуде:Его иконы – ангелы и люди —Сияньем дня того освещеныИ тела лишены,Как Дух поющий...А тьма вокруг – все гуще,Слабее зренье, ближе смертный час...Когда отходим мы, в руках у нас —Одно лишь неоконченное дело,Оставленное на последний миг.Все прежнее – забылось, отлетело,А это – главное – пред нами, и томит,Как будто жизнь мы прожили напрасно...Так и Алимпию уже рукаНе повинуется, и смотритЛик прекрасныйУже как будто бы издалека,Едва задуман, чуть намечен, —А кисти падают, и нечемПомочь......Вдруг входит некто – юноша столь светел,Что ни в один из прежних днейАлимпий бы его и не заметил,Решил бы – отблеск на стене...Тот, Светлый, поднимает кисти,И Лик последний, неземной —Густых небес рисует высьюИ умиленья глубиной...И та икона – не сгорелаВ пожары, войны, мятежи...Но кто ты – Светлый, в ризе белой,Художник юный? О – скажи,Не ты ли – день, не ты ли – Голубь,Что в храме юности поет,Не ты ли – взгляд, не ты ли – прорубьВ глаза Небес – Сквозь жизни лед?!..

1985

<7> ПЕТР И ФЕВРОНИЯ

Увидел как-то Петр, что Муромский князь Павел,Его родимый брат, внезапно заскучал...Причину Петр узнал – и Змея обезглавил,Что к Павловой жене являлся по ночам,По действию злых чар и в образе супруга...Но Петр, избавив брата от недуга,Сам занедужил: весь в крови, пролитой Змеем,Он был – и язвами покрылся в тот же час...Мы ж ничего того оспаривать не смеемИ повторяем все, как и дошло до нас.Никак не может князь от язвы исцелиться,Но наконец слуга ему приносит весть:В селе рязанском есть Феврония-девица,А у девицы той от язвы зелье есть.Но благодарность Петр ей должен не иначеВоздать за врачевство, как сам на ней женясь!..Однако ж был весьма недолго озадаченУсловьем этим князь:«Да ладно – отшучусь да откуплюсь подарком —И обещает ей... И вот ему несутС какой-то кислой жидкостью сосуд:Он должен ею в бане жаркойВесь натереться.Лишь единый струп – Не натирать...И под вечер ПетруТопили баню. А уж поутру —Князь исцелился!..Но не так он глуп,Чтоб на Февронии незнаемой, незнатнойЖениться! Князь дары ей шлет...И получает их обратно!Выходит – исцелен бесплатно?Ан нет! Вдруг струп единый тот,Волшебным зельем не натертый,Растет и ширится!.. И вот уж князь,Пред тем насмешливый и гордый, —Лежит весь в язвах, распростертыйУ ног Февронии, винясьВ неверности минувшей – и клянясьВ грядущей верности...А как ониПотом святыми оба стали,И как друг в друга были влюблены,И как молитвой их исцеленыБывали многие – об этом вы читали!Мы обо всем поведать не сумеем...А умерли они в единый час.Мы ж ничего здесь добавлять не смеем,Лишь повторяем все, как и дошло до нас...

1984

<8> ДИОНИСИЙ

Мир заполняет золотистый свет.Распятье – праздник: Иоанн, Мария,В коричневом, зеленом – воспарилиПобедно над землей:В них страха нет.И римский сотникРядом с ИоанномВзлетает, просветлен,В восторге странном...Плывут багряно ангелы,Чтоб резчеЗлатой земли светилась красота,А посредиХристос —Уже воскресший! —Сойти не хочет с дивного креста!..

1985

<9> САМОЗВАНЕЦ

Средь зимних ярмарок и звонниц,Неведом дню и тьмой ведом,Один окликнут: «Самозванец!»И град камней – в стеклянный дом!Иль он один решился наспех,Полжизни смердом проплясав,К венцу расцвесть в болотах БрянскихИ вызреть в Виленских лесах?Нет, пред лицом соленой Смерти,Имен забвенных и путей —Из вас любой на царство метил,Днем крался, крылся в темноте!..Прими покорно, Самозванец,От прочих – честь, со всеми – часть,В монаршей осени багрянецПеред кончиной облачась:У всех – затверженные роли,И каждый сбросит облик свой. —Играет ветер в чистом полеНадежд пожухлою листвой!..

1984

<10> НЕ ЗНАЯ САМ

Пора, мой друг, пора, Покоя сердце просит...

Предполагаем жить – И глядь, как раз умрем...

(Год 1836-й...)

Когда поэт, не зная сам,О будущем проговорится, —В душе аира и корицы,Шафрана аромат.Бальзам Пьяняще-тянущий и южныйКипит, питает и струится,Неведомый Столицы вьюжнойХолодным голубым глазам...Ах, все ли ведает душа?Должно быть, все.Покуда телоМелькает средь Столицы белой,И наслаждаясь и греша, —Душа глядит оторопелоВ грядущее, едва дыша.Душа. – Снежинка Божества!На гриве мраморного льва —Сознанья Вечного частица!Душа. – Неоспоримый миф!В тебе Грядущее вместится,Споет, еще не наступив,Свое вступленье хоровое...Там, где Нева меж снежных нив, —Бегите, бедствуйте. Вас – двое:Ты – в лед закованный ручей,И спит на дне живая Нимфа,Ей снится Вечность-Без-Следа...А этот стих – ответь мне – чей?Ее, иль твой? Иль в каждой рифмеСознаньем скована вода?...Во льду – пролески и прозимки,Лишь капельки из-под пераОттаивают, как слезинки,Бегут: «Пора, мой друг, пора...»Что за таинственный бальзам?Не эфиопского ль провидцаВ славянских жилах кровь течет,Когда поэт, не зная сам,О будущем проговорится —И смерть свою же предречет?...

1984

* * *

Блеск золотистого Нила,Жизнь моя вровень с волной.Это давно уже было,Это впервые со мной.Там в просмоленной корзинкеСпит моя плоть в камышах,С желтой змеей в поединкеКрепнет поодаль душа.Я одолел – и победно,В тело вернувшись, кричу:«Змей будет выкован медный,Скипетр я получу —И превращу его в змея!..»Только мой голос так тих.Сходит царевна, и с нею —Дни наслаждений моих,Годы незнанья, ученья,Лица богов на стене,Скрытое предназначенье,Дрожь, холодок по спине...Вдруг – золотое затишье,И в меловой пустотеВсе забываю, и слышу:«Он – из еврейских детей...»

1984

* * *

Любовь моя – сад, безвозвратноВбегающий в осень.ТысячекратноСад упованья отбросилСвоих краснеющих дней.Их стаяКружится, в осень слетая,И я выбегаю из сада за ней,Но она – бесстрастно-святая...Ангел с восточной миниатюры,Юноша станом и ликом – тюрок,Оранжево-красно-синихКрыльев обширных и сильныхЕдиным взмахомВсе времена обогнав,Прекрасен и прав,Склоняется перед Аллахом!..Любовь моя – царь в окруженьеВрагов, чей воинствен вид,Им царь проиграл сраженье,Теперь любое движеньеСмертью царю грозит.И царь, в безнадежности нищей,Глазами в отчаянье идола ищет —И видит: простерся у царских ногСбитый стрелой деревянный бог...Ангел с восточной миниатюры,Юноша станом и ликом – тюрок,Ярко-малиново-желтыхКрыльев своих распростертыхЕдиным взмахомВсе времена обогнав,Прекрасен и прав,Склоняется перед Аллахом!..Любовь моя – журавлей вереница,И ветра водоворот,Срывая за птицей птицу,Скрывает в провале вод.И надо, в горестном хореБлуждая меж облачных глыб,Лететь за злобное море —Лететь ради тех, кто погиб...Ангел с восточной миниатюрыЮноша станом и ликом – тюрок,Сизо-сиренево-темныхКрыльев своих огромныхЕдиным взмахомВсе времена обогнав,Прекрасен и прав,Склоняется перед Аллахом!..

* * *

Был вязок липов цвет, и наполняло веныБроженье вешних вин. —В тот вечер молодой, извечный, незабвенный —Кто другом был твоим?И с кем ты говорил, блаженно-одинокий,Вдыхая липов дух,Когда закатный тракт тебе бросался в ноги,Березами взмахнув?Мельканье белых рук, по локоть обнаженных, —Заря! Горим, горим!..И будущего тьма, твердеющая в кронах, —Кто другом был твоим?– Он выходил к тебе из бедного селеньяС заплечного сумой,И близок был к тебе —Кладущий разделеньеМеж светом и меж тьмой!..