Изборник. Памятники литературы Древней Руси
Шрифт:
Исходящу же ему, рече к нимъ: «Что напреди отсюду есть?» Они же к нему рекоша: «Ничему же напреди быти, токмо макаринскии отоки во Акияне море… есть, идже людие блажени живутъ, иже наги мудрецы наричются, они убо всякие страсти нази суть». Александръ же к философомъ рече: «Откуду сии во отоцех сихъ вселишася?» Они же к нему рекоша: «Адаму бо, праотцу нашему, преступившу заповди Божию, изгнану бывшу и в той отокъ всельшуся, и бысть 100 лтъ в том отоце, на рай же позирая всегда плакашеся, красныя доброты райския поминая. И ту два сына роди, Каина и Авеля. И сих любв дияволъ позавдев, братъ на брата сотвори, Каин уби Авеля. Скорбию же великою оскорбися праотецъ нашъ Адамъ и прабаба наша Евва, и райское изгнание поминающе и на рай позираше, сына своего Авеля мертва пред собою зряще, плачюще всегда. Содтель всхъ, небу и земли творецъ и господь, неизреченную жалость и безмрную скорбъ праотца нашего Адама видвъ, глас к нему посла, глаголя: “О земнороднии, о перьстнии создани первии человцы, Адаме и Евво, почто смерть Авелеву скорбите? Во второе пришествие мое паки востати имают”. Авеля в землю вкопати повел. На его же мсто другаго сына роди, мужа праведна и благочестива умомъ, всегда благая мысляща, именемъ Сифа. Адам же изо отока того позираше, о изгнании поминаше всегда. Ангел же к ним рече: “Адаме, зд всегда во
Александръ же с вои своими поиде, отока же некоего малаго достиг, высокъ велми. И на него взошедъ и образъ свой во злате на столп высокомъ постави, и в руцы десной держаше меч и ным показоваше к Македоньским отоком. Оттоле двигся с вои своими, 6 дней прешед, до мста нкоего присп. Гора же высока бяше ту, за ту же гору человкъ привязанъ бяше веригами гвоздинными, велми высокъ, 1000 сажен в вышину, 200 сажен ширина. И сего Александръ видевъ… подивися, и к сему не смюще приступити. Плачющу бо человку тому, за 4 дни глас его слышати. И тако же к гор велицей пришедше, жену велику обретохом веригами привязана, 1000 сажен в долготу и 200 сажен толстоту; змй же великъ от ногу свился, за уста держаше ю, глаголати не дастъ. Тако 8 дний прешедше, зеро много и змй много бысть, яко муки, в нихже гршнии человцы мучитися имут.
И ту Александръ с вои своими станомъ ставъ, плоты повел сотворити, во оток Макаринский хотя поити, Филона же с собою поим, тамо преха. Видв же во отоце томъ древа высока зело, красна, овошми украшена, едина зряху, друзии же цветяху, инии презреваху, плода же ихъ множество на земли лежаху. Птицы же краснии на древехъ различными сладкими псни пояху. Под листвием же древъ тх людие лежаху и источницы сладкими ис корении тхъ древъ течаху. Внутрь же вшедъ Александръ, единаго их срете и рече: «Миръ теб, брате». Он же ко Александру рече: «Всмъ радость буди, Александру, суетнаго света царю». Александръ же к ним глаголати хот, они же не хотша, ко Александру рекоша: «Ко старйшим нашим внутрь поиди, они тя вземше, ко старйшинам приведут, Иованту. Он теб вся о души твоей и о смерти скажетъ, и о живот нашем, и живот вашемъ, и о всх, яже увдати хощетъ». Александру внутрь шествующу, множество людей тых сретаху его и в лице его целовахом, и вси ему хождение, иже о немъ, прорицаху. Се видвъ Александръ подивися, боги же мнвъ быти, а не человки. И тако ему вещающе, ко Иованту царю своему ведяху его.
Иовант же б под нким древом лежа; вода же красна близу течаше; простер же его и покровъ от листвия древ тых. Иовантъ же Александра видевъ, главою покивав и рече: «Что к намъ пришел еси, неуставнаго суетнаго свта царю?» И сего приимъ за руку, близ себ посади. Александръ же близ сяде. Иовантъ же главу его приимъ руками обьят и сию сладко облобызавъ, рече: «Радуйся, всхъ главъ главо, егда бо весь миръ и свтъ приимеши, и к тому господарьства своего и отечества не узриши; но егда вся земъская приобрящеши, тогда ада наслдиши». И се слышав Александръ оскорбися душею, ко Иованту рече: «Почто сие слово рече ми?» Иовантъ рече к нему: «Велеумну мужю не подобает толковати». Александръ же рече к нему: «Аще велиши, да принесем ти, что потребно, иже в нашей земли». Они же вси рекоша: «Дай же намъ бесмертие». Александръ же рече к нимъ: «Смертен есми самъ, како вамъ безсмертие дамъ?» Александръ Филону повел хлбъ чистъ принести и вино. Иовантъ же видев, ничтоже не приятъ, но рече: «Не нам есть сия пища, но вамъ; намъ пища от дрва сего, питие от воды». И много ему дивных речей исповда. Александръ подивися, проплакавъ рече: «Воистинну, сии человцы божественное житие живут». Ко Иованту же рече: «Откуду сии зд вселишася?» Он же к нему рече: «Адамовы внуцы есми, якоже и вы. Адамъ бо отсюду отшедъ, мы зд остахомъ, сынове Сифовы есмо мы, сына Адамова, иже ему вмсто Авеля дастъ ему». Иовантъ же ко Александру рече: «Почто перские ризы носите и различная брашна ясте?» И много с ним глаголюще о всемъ бяху. Александръ же рече: «Скажите ми, како вы рожаетеся, занеже женьскаго пола не вижю у вас». Иовантъ же рече к нему: «Есть у нас жены, но не зд, во иномъ отоку есть, но егда единова к нимъ приходим, и с ними бывше 30 дний и опять возвращаемся; егда же кому родится отроча, по томъ не сочетается уже к жене. Младенцу же 3 лта минет…, мы к себ возмемъ мужеский полъ, а женский з женами есть». Александръ же к нему рече: «Хотлъ бых отока того видети, аще вамъ годно есть». «Отока доидеши, но ничтоже тамо узриши, зд бо дошел, внутрь не глядай, не будет бо человкъ живъ, толко внутрь поглядает». Александръ же, воставъ, во отокъ он поиде и обрте в немъ изъдъ мден, яко градъ, и около обшедъ, внутрь позрти не смя, Богу единому возможно, человку же ни единому.
Столпъ во отоце том поставити повел и себ на немъ в злате написати повел, словеса же греческая на нем написа: «Александръ, царь македоньский, иже весь свтъ прешедъ и до отока того доиде, и Макариньский отокъ видхъ, и ту елинских боговъ не видхъ и не обретохъ, яко елиньстии бози в далнеиших ада, а тартаре, в геоне мучими суть со дияволом повелниемъ Бога Саваофа. Да аще другий хто приидет во отокъ сий, на вся глядай, внутр же не поглядай, Богу бо единому возможно, чаловку же ни единому приступно». И тако в Макариньский отокъ внииде. Макарии бо по сербьскому языку наричютца блажении. Ко Иованту приступивъ, Александръ рече: «Возвести ми, многомудрый блаженый Иованте, что напреди есть?» Он же к нему рече: «Река сия, в нейже отоцы наши есть, Акиянъ наричется, всю вселенную та обтечетъ и вси реки в ню текутъ. По оной же стран гору, яже зриши, овошми различными украшену, то есть мсто вами зовомо Едемъ, иже Господь Богъ Саваоф искони лтомъ насади рай на востоце. И ту Адама, праотца нашего, вселил бяше. Он же завистию дияволею испаде, заповедь Божию преступити, из рая изгнанъ есть». Александръ же к нему рече: «Могу ли, дошед, рая видети?» Иовантъ же к нему рече: «Не имат душа во плоти рая видети, горою бо великою мдяною огражденъ есть, во вратхъ же его шестокрилатии херувими с пламенньши оружии стоятъ. Но поиде, Александре, откуду пришел еси, послдуй же четыремъ рекамъ, иже от рая идут; во вселенную поиди, иного паче сихъ видети не можешъ. Рекам же симъ имена суть: Гион, Фисон, Тигръ, Ефратъ [937] ». Александръ же из отока поиде, вси его любезно целоваху. Александръ же к нимъ рече: «Аще не бы ми скорбъ за македонян, яко в чюжих землях погинуть, зд с вами остал бых, и во второе пришествие Божие близу рая обрелся бых». Иовантъ к нему рече: «Поиди с миромъ, Александре, все приимъ землю, самъ в нее приидеши».
937
…Гион, Фисон, Тигръ, Ефратъ. — Эти сведения о четырех реках восходят к Библии; в средние века Гион (Гихон) отождествляли с Нилом, Фисон с Индом (или Гангом), т. е. главной рекой Индии.
И на десную страну устремися со востока. И тако оттоле поиде Александръ с войском своимъ, 10 дней прешедъ, поля нкоего доиде, ровъ глубок на поли томъ обрте. И сего преити не могъ и комару на немъ гвоздну сотвори, и ту войско свое преведе вся, на комаре слова написа греческии, египетски и перска: «Александръ царь на краи земли дошед и по сей комаре войско свое преведе». И оттуду четыре днии прешед, темную землю наиде.
И ту со избранными македоняны на кобылах, имющих жеребцы, жеребцы же на станохъ остави, они же в темность внидоша. И нощъ ходиша едину. Антиоху же лечити войско повел. Сам же рече к нимъ, пошедшимъ, чтобы всякий человкъ взял, хто что возмет, камен или древо ли, или персть. И хто повелние сотворилъ, много злата изнесоша, а хто повелния не сотворилъ, и тые много и каялися, изнесоша бо каменья драгаго и бисер великий и протчая.
И оттоле четыре дни идоша и сретоша Александра дв птицы человкообразни и к нему рекоша: «Александре царю, почто гнвъ наносиши на себ в земляхъ сих? Но поиди немедля, ждет теб Индя вся и Пор великий; господарство же его пришед разрушити имаши. И на десную страну походи и дивнейшее первых узриши».
Сказание о езере, оживляющему сухие рыбы, и о сполинахъ, и о солнечномъ граде, и о одиногих людех
Александру же идущу от темные земли 6 дней, езера нкоего дошед, и ту станомъ своимъ сташа и ясти искати начаша. Кухор же Александров, повар, рыбы сухие омыти во езере томъ хотя, егда же ихъ в воду измочи, и рыбы сухие ожиша и во езеро втекоша. Александръ же се слышавъ и подивися и войску всему купатися повел, и с конми их искупавшися, вси здрави и крпцы быша.
И оттоле дванадесятъ дний прешедше, на другое нкое езеро дошед, в немъже вода сладка, яко сахарь. При краи же его ходи Александръ, купатися хотя. И се рыба из езера того исхожаше; Александръ же видев побеже, рыба же гонящи его и сунуся на брегъ на сухо… Александръ же рыбу тое ухватив и распластал, наиде во чреве ея камень яко гусиное яйце, свтлостию же яко солнце сияше; Александръ же за фонаря мсто на копьи посреди войска ставляше. В ту же нощъ жены от езера того исходяху, и около войска хожаху, и дивными нкими чюдными гласы красно и жалостно пояху. Сих македоняне слышавше, дивляхуся шесть дний. И оттоле пришедше, на мсто нкое лужно доидоша. И ту человцы на них восташа, от пояса къ гор человкъ, и от пупа долу конь, исполини сии наричются. И сих множество бысть, и Александра нахаша, стрелы ношаше и луки. Стрлы же ихъ гвоздия не имяху, но уврчено в стрелахъ от камении адаманта. Сих видевъ Александръ повел ровъ великъ копати, и тростием и травою повел покрыти, и на бой ихъ повел поманити. Они же на бой приидоша, хитрости на собя не вдуще. Александръ же на нихъ поиде с войском и многих от них уби, инии мнози в ровъ впадоша, десят тысячь живых ухватиша и во вселенную изведе; толико они борзи бяху, яко ничему у нихъ утечи, и такови они стрелцы бяху, яко ничтоже грешаху. И симъ Александръ оружия направи, стрлы и мечи научи ихъ носити, и много ему на бранех помогаху. Егда же ихъ во вселенную приведе и втру студену дохнувшю на них, вси изомроша. Александръ же оттоле сто дний пришед, ко предлом вселеньским приближися.
И ту в Солнечный град прииде и в солнычный храмъ уклонися. Писмена же ту наиде, иже о смерти его написано. И оттуду десят дний пришед, и люди изнаиде о единой ноги, одеяния же в них овчии бяху. И много их ухватиша и ко Александру приведоша. Александръ же вопроси их: «Что есте вы?» И рекоша они: «Александре царю, умилися о нас, отпусти нас, немощи ради нашей вселихомся в пустыняхъ сих». Александръ же пустити повел. Они же, отшедше, на высоты гор взыдоша, по каменью скачюще, начаша смятися, глаголюще: «О безумный Александре, како всхъ премудрил еси, мы же тебе премудрихом. Како бо нас пустилъ еси, мяса бо наша слаждьши всхъ мяс, кожа наша тако тверда есть, яко желзо не имет; богатьства же у нас много есть, бисера великаго и камения многоцннаго нсть числа». Александръ же посмеявся и рече: «Поистинн, всяка соица отъ языка своего погибает». И се рекъ, войску своему без оружия направитися повел, и на гору ону с войском взошедъ, и около горы обшедъ, дв тысящи живых ухватиша, и в станы их приведоша; и съ ихъ кожи веляше одирати, и кожи сушити повел. Мяса же персомъ и египтом сти дасть. В ложищах ихъ множество камения многоцннаго изнаиде, без числа. И тако шесть дний прешед, на индйские предлы прииде. И ту Александръ смеяся, многа месяцъ бо имяще не смявся, отнелже смерть проповдана, оттоле всегда жалостенъ бяше. Всякий бо человкъ, смерть свою проповдав, жалостию радость пременяет.
На предлы же индйские прииде, Поръ же, великий царь, слышав, встника посла ко Александру и листь, имющъ сице: «Поръ, великий индский царь, точен индйским богом, Александру, македоньскому царю, пишу. Яко перскаго царя Дария смерть превознесена тя много сотвори, от безумия своего сие претерпти имаеши. Не вси бо, пред силою моею не может тя укрыти вся вселенная? Мн бо разгнвавшуся, вся поднебесная постояти предо мною не можетъ. Да буди доволен блудостию своею, прощения от мене прияти молися, и дани, еже от земля взялъ еси, принеси ми, сам же в Македонию втецы, животомъ своим промышляй. Аще ли сему не увришися, нектому в Македонии укрытися не можеши, но и во вселенней не укрыешися». Скоро листь Александръ прочетъ к Пору другий писа: «Александръ, царь над цари, не своимъ храброванием, но Божиим промышлениемъ, великому Пору индийскому пишу. Ты ко мн пишеши, яко Дариево убиение мене превознесе. Ведомо да есть тоб, Дарий богом подобляшеся, якоже и ты, азъ же боги ваша победихъ. Ты же не велиши себ противитися, ащъ богъ силнишии, почто Дарию не поможе, аще ли можаще или не смя? Аз с помощию Бога Саваофа не яко на бога, но яко на наимника человка иду, и человкъ бо недостоин Богом нарещися быти, Бога никтоже николиже вид. Ты же свою силою на бой иди, яко да болшия чести македонян сподобиши, толикою храбростию разбити тя имам. Аще ли живаго ухватим тя, не у Макариньский отокъ послати имамъ, иже боги твои тамо мниши быти, но во адъ, долнейшая земли и с ними мучитися имаеши, они бо суть тамо в геоне, якоже мн Иовантъ, макаринский царь, сказа. Буди доволен оброки своими».